Эмили. Я хочу, чтобы эти два важных зуба выдвигались! Чтобы они могли появляться и снова исчезать. Так же как и я. Мне нужен аппарат типа как у вас, мужчин! Я хочу иметь возможность вызывать восхищение. Я хочу иметь возможность демонстрировать свое желание! Во мне бродят соки, но в обычной жизни они бессильны. Я тоже хочу иметь возможность функционировать согласно принципу!
Хайдклиф. Как специалист, я скажу тебе, Эмили: человеку, который много мастурбирует, нужны проворные пальцы и крепкая конституция.
Эмили. Я так долго занималась этим сама с собой, что теперь хочу попробовать что-нибудь новенькое. Питаться только консервированной кровью — это вредно для здоровья. Ночью появляются луна и звезды. Днем, к сожалению, иногда идет дождь. Кроме того, может быть жарко.
Хайдклиф. А человеку, который много и сильно кусает, необходим хороший зубной врач. Ты что, думала о своей выгоде, когда обручалась со мной? Ты рассчитываешь на бесплатное обслуживание?
Эмили. Нет. Отпускать просто так ты мне ничего не должен. Я хочу, чтобы по моему желанию некоторые мои части быстро выдвигались вперед. Пожалуйста. Даже если это только зубы!
Хайдклиф. А почему ты не хочешь остаться такой, какая есть? Разве тебе плохо жилось до сих пор? Разве ты не была близка миру растений и животных? Разве в тебе не обитали дух и радость? Разве у тебя не было средств к существованию?
На заднем плане тихо появляется Святой и остается стоять.
Эмили. Ты мог бы установить скрытую пружину. Поработай. Оборудуй меня. Сделай из меня кунсткамеру, настолько маленькую, чтобы внутри ничего не происходило. Я хочу, чтобы мои клыки выдвигались вперед, но только не тогда, когда я сижу в саду ресторана со счастливым выражением на лице и наслаждаюсь холодным пивом. Я редко болею. Рушится целая конструкция. Ну, есть у меня это маленькое желание. По поводу поэзии монтера мне в голову приходит только то, что сказать можно все что угодно. Но что из этого выбрать?
Хайдклиф. Ты — гадюка! Ты — бутик! Ты — народ! Как хорошо, что вампир исчезает на утренней заре. Мужчина может обойтись без бигуди, ночного крема, морщин, разложения, запаха изо рта. Все это в самом деле нездорово.
Эмили. Ты жалок. Сыпь на коже. Я влюблена. Как хорошо, что ты есть. Выиграть время — наша общая мечта. У меня достаточно времени. Изначально я была материей, теперь я прихожу и ухожу по своему желанию. Если уж кого-то кусать, то лучше женщину. Мужчина, как собака, по большей части привязан к стене.
Хайдклиф. Для меня ты достаточно хороша. Не стремись к чему-то еще!
Эмили. Ты обещал мне пустыню, и я ее получила. Встрой мне, пожалуйста, механизм выдвижения зубов! Сгруппируйся у стены. Превысь на своем автомобиле допустимые пределы скорости!
Хайдклиф(принуждает ее сесть в кресло, работает с инструментами). Это так прекрасно — быть вместе. Сразу замечаешь, что представляешь собой нечто особенное! (Бьет Эмили молотком по зубам.)
Эмили(кричит). Ой, больно! (Шипит и фыркает, как кошка. Хайдклиф не дает сбить себя с толку.) Просто нанося удары, ты ничего не достигнешь. Лучше бей в литавры. Растопчи что-нибудь здоровое.
Хайдклиф. Я, разумеется, придерживаюсь того мнения, что усилия необходимы, если хочешь чего-то добиться.
Эмили(со стоном). Силой ты от меня ничего не добьешься. Я тут же провалюсь сквозь землю и начну разговаривать с давно умершей женщиной.
Хайдклиф. Не тебе учить меня ремеслу. В следующем году, после юбилея, я существенно обновлю оснащение кабинета. Я не испытываю дефицита в деньгах. К сожалению, экономические соображения заставляют меня сомневаться. То, что ты вампир, мне совсем не мешает, до тех пор пока ты не пренебрегаешь своими домашними обязанностями.
Эмили. Ой! Ты думаешь, что, осчастливив, ты снова сможешь меня поучать? Сделаешь мнимо плодоносной? Водами, полными водорослей?
Хайдклиф. То, что ты лесбиянка, мне совсем не мешает, до тех пор пока эта склонность не распространяется на меня и не мешает тебе вести домашнее хозяйство.
Эмили. Я буду довольна? Перестану выделяться из группы? И пусть пол подо мной скрипит?
Хайдклиф. Скоро и снаружи не останется следов твоей неудачной конституции. Скоро ты снова будешь как новенькая. Скоро я распахну дверь в дикую комнату.
Эмили. И меня будут целовать, не испытывая отвращения?
Хайдклиф. Так точно. Скоро тебя будет не отличить от других обитателей этого муравьиного государства. Конфирмация — это дело Христа. Прекрасно. Это — следующий шаг. И даже если пресса из-за этого будет тебе завидовать!
Эмили. Ой! (Шипит.) От этого господина я вечную жизнь в подарок получать не хочу! Не забудь, мои зубы должны выдвигаться вперед по моему желанию.
Хайдклиф. Мне никогда не мешали выступающие зубы девушки, при условии, что она хорошенькая. Готово! Ты должна нажать на эту скрытую кнопку, когда хочешь привести зуб в состояние готовности. (Показывает.) И тут: взрыв. Прошу опробовать. Проверить. Наконец-то создан рукотворный механизм, не уродующий природу.
Эмили(пробует). На эту кнопку, говоришь? Жалюзи закрываются бесшумно.
Хайдклиф. Точно. Какое отвратительное зрелище! К счастью, я здесь только зритель.
Эмили(нажимает). Я нажимаю на красную кнопку. Получается. Работает! Грядет! Добро пожаловать, Господи!
Хайдклиф. Гордость мастерового не позволила бы мне сработать плохо. Тем не менее мне непонятно твое поведение. Твои действия кажутся мне бессмысленными. Лично меня еще никогда не отталкивала внешняя форма. Видимый мир сродни административному корпусу, в котором нельзя отключить душ: что-то не так, но на это наплевать.
Эмили. А как мне вернуть зубы обратно внутрь челюсти?
Хайдклиф. Недозволенным приемом. При помощи молотка. Сильным ударом.
Эмили. Как что почему зачем? (Ужасно шипит.)
Хайдклиф. Бегун передает эстафету. (Ударяет ей молотком по голове.)
Эмили(орет, ее голова откидывается назад). Ой! Больно! Больно!
Хайдклиф. Я редко остаюсь дома. Я усердно оглядываюсь по сторонам.
Святой(Следующий монолог можно произносить одновременно с окончанием диалога. Вовсе не обязательно, чтобы зрители полностью поняли как диалог, так и монолог). Я здесь. Восхищайтесь мною! Здравствуйте. Мужчина из провинции, я думаю, из Линца, умер и только что прибыл ко мне. Он и я, мы больше не появимся. Ни по одиночке, ни вместе. Посмотрите на меня внимательно! Вы меня больше никогда не увидите. Сожалейте об этом! Сожалейте об этом сейчас. Мне нужно в контору. Свят свят свят. У меня есть сумка, она имеет форму. Я нарушаю симметрию. Я делаю бутерброды с разными вкусностями. Я наливаю и насыпаю. Ранами покрыты мои святые кисти, мои святые ступни, моя святая голова. Я сижу на автовокзалах, изъязвленных людьми, этими бесстыдными уловками истории. Я — дурная булава. Я — великий киловатт. Мои глаза, при помощи которых я каждый день внимательно смотрю на Бога, соединяются внутри черепа проводом. Сок выходит наружу. Внутриглазная жидкость и гной. То, что я вижу, приобретает измерение. Добыча, каждый раз снабженная названием места работы, тихо истекает кровью в срамном уголке. Семья позволяет себе поездку в отпуск. Манда годится в дело. Работницы, которые всерьез заслуживают этого имени, запихивают себе гнилые фрукты — своих детей — назад, в половые шкатулки. Они выказывают неповиновение. Они несут свой незаконный крест. Кто может сказать, какие персонажи должны говорить на театре? Пусть кто угодно выступает друг против друга, но кто есть кто? Я же не знаю этих людей! Каждый может оказаться другим, которого изображает третий, идентичный четвертому, и никто этого не заметит. Говорит мужчина. Говорит женщина. Лошадь приходит к зубному врачу и говорит. Я не хочу с вами знакомиться. До свидания. Из роженицы сломя голову катится именинный пирог. Он так себе. И ее ребенок тоже. Она хочет купить себе белое платье по поводу. Пожалуйста, отпустите! Но она хочет его надеть. Все видящий Иисус спокойно покоится в камере хранения в аэропорту. Вокруг него натянута проволока. Я, к примеру, люблю говорить перед лужей крови. Из-за акустики. Человек, играющий в театре, просто приходит и что-то вытряхивает передо мной. Другие женщины несут паяльники. С их помощью они собирают чудесный прибор для наблюдения. Они — призраки, на них длинные брюки. Они запихивают друг другу в пасти дрянной мозговой майонез. Они соскребают с себя нечто и добавляют это как приправу. Не стыдитесь. Разве мы разоблачаем себя, как пчела медом? Нет. Все не уж так плохо. Вы хорошо выглядите со своего места в последнем ряду? Такие дикие звери, как вы! Рев длится недолго. Вас следует запретить. Мясо охлаждается в неоновом свете. Жизнь ускользает из западни. Мне больше ничего не остается, я должен внедриться в телевизор, как больной, прозрачный червь. Потому что я хочу знать, что вы обо мне думаете. Я в самом деле вытащу у каждого еще одно предложение из разговора. Если пожелаете, я применю силу. Я высверлю из вас белую паразитическую муку обойденных наследством. Я вижу вас. Вы видите меня. Повсюду валяется изготовленная из вас древесная упаковочная стружка, вы — человеческие пакеты, вы — человеческие жидкости. Я объявляю выставку открытой. Проходите вперед! Некоторые из вас, несомненно, уже блевали в пустые бутылки из-под пива. Если я прикажу, ваша моча рванется наружу из влажных почек. Ваши органы можно получить задешево. Вы, милостивая госпожа, тем не менее, думаете, что стоите дорого. И это действительно так, потому что за вас заплатили человеческим соком. Соком людей. Устало сидят на корточках, обернув трусы вокруг оков. Четыре человека протискиваются мимо меня в помещение, где им вырвут языки. Эти великолепные разговорные мембраны. Теперь у ни