Есть две разновидности бесстрашия, одну из которых поэт образно назвал «безумством храбрых». В этом случае инстинкт самосохранения, потребность самозащиты подавляются иной, более сильной, потребностью добиться победы во что бы то ни стало. Когда человек, обвязав себя гранатами, бросается под вражеский танк, он делает это не
потому, что не ценит своей жизни, а потому, что иная высокая и неизмеримо более важная потребность — победить врага, спасти свою Родину от иноземных захватчиков — подавила заботу о собственной безопасности.
Но есть и другой путь устранения страха — это его
«разрушение изнутри». Летчик-истребитель, в совершенстве владеющий грозной боевой машиной, блестящий мастер воздушного боя, обладает тем избытком информации о путях достижения цели, который делает для него поединок с врагом источником положительных эмоций боевого азарта, чувства превосходства, того «упоения боем», о котором рассказывают в своих воспоминаниях герои Отечественной войны.
Объединение этих двух механизмов, т. е. сочетание кон- куренции потребностей с избытком информации или с ликвидацией информационного дефицита, представляет наиболее мощное и эффективное средство устранения нежелательных эмоций.
Теперь понятно, что, рассказывая вам о механизмах эмоций, о закономерностях возникновения невротических состояний, автор уже начал борьбу с незнанием, с недостатком сведений о причинах ваших тягостных переживаний. Правда, для нас особенно важна информация о д е й с т в и я х , способных привести к ликвидации невроза, и подробный разговор об этом еще предстоит. Но сейчас мы должны уделить внимание потребности, ибо без нее невозможна никакая целенаправленная активность.
Глава, которую я хотел бы написать
Борьба с неврозом есть деятельность, требующая от больного сил, анергии и страстного желания избавиться от своего недуга. Ее можно вести, только по-настоящему желая быть здоровым. Но стоит ли вообще говорить об этом? Разве найдется человек, который предпочитает болезнь здоровью, а мучительное сознание своей неполноценности — радостному ощущению избытка бодрости и сил? Ведь тот, кто «уходит» в болезнь, как в надежное убежище от трудностей и конфликтов, уже закрыл мою книгу и от- правился вымогать сострадание у сердобольных родствен-
ников и врачей. Я остался с читателями, которые хотят знать правду о себе и готовы следовать за мной по трудным дорогам выздоровления.
Все это так, и я хочу усилить их решимость, их порыв и волю. Но я вряд ли пригоден к тому, чтобы это осуществить. У меня нет тех средств, которые сейчас нужны, потому что мы оказались на повороте, где кончается власть науки и где слово должно быть предоставлено искусству. Я не оговорился: именно искусству. Психотерапия — наука, поскольку она разрабатывает и шлифует свои методы на основе точных знаний о закономерностях деятельности мозга. Но психотерапия должна быть искусством в тот момент, когда она обращается к человеку. Трудно представить себе, какую невиданную в истории медицины силу приобрели бы встречи с психотерапевтом, если бы вместо шаблонных фраз «с каждым днем вы чувствуете себя все лучше... дышите ровно и спокойно... Ваша воля становится крепче... и т. д.» в кабинете невропатолога звучали новые слова, хотя бы отдаленно приближающиеся по своей неотразимой убедительности к строкам произведений великих писателей и поэтов.
О, как прекрасно понимали магию искусства жрецы и священнослужители! Как хорошо знали они природу че- ловеческих чувств! Гениальность психологических находок религии состоит в том, что трудно разрешимым и мучительным конфликтам бытия религия всегда противопос тавляла потребность с и с х о д н о г а р а н т и р о в а н н ы м избытком информации, необходимой для ее удовлетворения.
Вы страдаете от голода, болезней и социальной неспра- ведливости? Вы не видите путей к разумному переустройству мира? Да, полноте, нуждается ли мир в таком переустройстве? В нем все разумно и предопределено: страдание — сладостно, долготерпение — высшая добродетель, сносная жизнь — мишура, загробное вознаграждение — единственная достойная цель земного существования человека. И эта лживая, противоестественная потребность «пострадать» тысячелетия пропагандировалась всем арсеналом могучих средств музыки и живописи, зодчества и скульптуры.
Насколько же сильнее и действеннее методы искусства, когда они несут в себе заряд не мнимых, а истинных сведений о месте и назначении человека на земле. Как все
еще недостаточно мы обращаемся к ним в сфере повседневного воспитания чувств, в сфере, где никакие знания математики, физики и литературоведения не заменят подлинной человечности, внимания к окружающим, тонкости и красоты общения с природой и близкими нам людьми.
Я хочу, чтобы вы не только поняли, а ощутили, сколь ничтожны ваши проблемы, ваши страхи и опасения перед великим счастьем жить на земле, перед даром, которого в наш бурный век люди так часто лишали себе подобных. Но у меня нет пера Джека Лондона, чтобы восславить неистребимую любовь к жизни.
Жизнь сложна, в ней достаточно трудностей, обид и огорчений, но как безгранична и разнообразна ее красота. Общение с этой окрыляющей красотой не требует ни дальних поездок, ни каких-то особых затрат, ни специального времени: красота вокруг нас, в людях, в их творениях, в окружающей природе. Она доступна любому возрасту и в любой момент, нужно только уметь ее видеть. Но у меня нет таланта Константина Паустовского, чтобы раскрыть людям красоту окружающего их мира.
Как ни сильна любовь к жизни, к ее светлым и неис- черпаемым радостям, никогда жизнь для себя не даст человеку того мужества и тех сил, которые рождает служение высоким общественным идеалам. Только дело, более значительное, чем собственное благополучие, собственное здоровье, личные радости и огорчения, способно возвысить человека над всеми бедами и огорчениями. И секрет здесь вовсе не в прописной истине о превосходстве «общественного» над «личным». Борьба за счастье людей приносит человеку такие радости и такое удовлетворение, которые при всем желании невозможно испытать в заботах о себе самом. Человек устроен так, что он не может быть счастлив в одиночку. Только разделенная радость позволяет испытать ее в полной мере. Только разделенная любовь приносит истинное наслаждение. Только забота о чем-то большем, чем ты сам, делает тебя сильным и непобедимым. «Человек ощущает смысл и цель собственной жизни, лишь когда сознает, что нужен другим» (Ст. Цвейг).
Но я останавливаю себя, потому что все равно не смогу сказать об этом так, как сказано в «Оводе» и в письмах Феликса Дзержинского, Николаем Островским и Юлиусом Фучиком.
Человек обретает особую силу и уверенность, когда его извечное стремление к счастью и справедливости опирается на знание непреложных законов исторического развития. Именно в этот момент он делается неуязвим для частных неудач, ошибок и поражений, ибо он не только верит, но и точно знает, что дело, которому он служит, непобедимо. И это знание сообщает ему такой невиданный в истории «избыток информации», который способен наполнить гордостью и силой миллионы человеческих сердец.
Но об этом лучше меня расскажут чеканные строки
«Коммунистического манифеста», гениальные произведения Маркса, страницы ленинских произведений.
Нет, я не отклонился от темы, и только человек, не понимающий самую суть дела, может выразить удивление, что в эту книгу вошел разговор о счастье и смысле жизни. Невроз есть болезнь, которую скорее всего победит тот, кто стремится жить интересами, более важными, чем одно лишь собственное благополучие, кто научится презирать не себя за свой мучительный недуг, а свою болезнь. Не приписывайте болезни большего, чем она заслуживает, не создавайте из нее чудовища. Поймите, что если завтра жизнь потребует от вас энергичных и решительных поступков по спасению близкого вам человека или по защите Родины, вы забудете о своих навязчивых мыслях, страхах, болезненных ощущениях и будете действовать как вполне здоровый человек. Вы уже сильнее своей болезни, потому что знаете, что она не сможет помешать вам в исключительных обстоятельствах. Тогда зачем же уступать ей обычную повседневную жизнь?
Все сказанное в этой книжке справедливо исключительно для невроза, для функциональных расстройств деятельности высших отделов головного мозга. Если у человека имеется органическое заболевание сердца, желудка, нервной системы (это может установить только врач!), всякое пренебрежение к своему заболеванию недопустимо. Игнорируя свою болезнь, усилием воли преодолевая ее симптомы, вы можете упустить драгоценное время и нанести своему здоровью непоправимый ущерб. Мой долг еще раз предупредить вас об этом.
Перестаньте хлопотать о воле!
«Я очень хочу восстановить свое здоровье, я верю вам и готов следовать вашим советам, но я не могу, не в силах противостоять натиску навязчивых мыслей, страхов, болезненных ощущений. У меня слабая воля». Такие заявления нередко приходится слышать от больных.
А что это такое — воля? Откуда она берется, как ее укрепить? Более того, существует ли воля вообще?
В самом деле, материалистические представления о работе мозга, которые мы связываем с именами Сеченова и Павлова, неопровержимо свидетельствуют о том, что психика человека формируется под влиянием окружающей его среды. Каждый ребенок рождается с одинаковой готовностью к подвигу или преступлению, к подлости или благородству. И если человек попадает на скамью подсудимых, то есть ли в этом его собственная вина? Не расплачивается ли он своей свободой и жизнью за те обстоятельства, которые сделали из него преступника и негодяя? Или он для общества лишь случайный объект, использованный в качестве примера, дабы другим не повадно было нарушать законы человеческого общежития?
На эти вопросы марксистская философия и материалистическая психология дают исчерпывающие ответы. Да, человек — продукт формирующих влияний окружающей его среды. Но одним из важнейших воздействий общества на своих членов как раз и является воспитание личной ответственности за свои поступки.