Далее его аристократические руки медленно движутся вниз по животу, некоторое время дразнят пупок и опускаются дальше, намыливая бедра и ноги внутри, намеренно слишком не углубляясь, лишь подразнив меня немного у входа. И все вниз и вниз, слегка массируя каждый сантиметр ног, с особой бережностью прикасаясь к ним, словно они представляют наивысшую ценность.
А блондин уже доходит до ступней. О великая Моргана, я и представить себе не могла, сколько, оказывается, чувствительным точек на теле. Да я уже вся целиком одна сплошная чувствительная точка, нет, скорее оголенная напряженная струна, жаждущая разрядки. Или все дело в том, кто именно играет на инструменте? Однозначно да. Алан мастерски владеет искусством соблазнения.
О-ох! Никогда бы не подумала, что массаж ступней может быть столь эротичным. Алан обхватывает мою лодыжку и осторожно вращает ее в разные стороны, а затем нежно прикасается губами к ноге. А-ах. Словно электрический импульс проходит по телу.
Далее принимается за массаж пяток. Никогда бы не подумала, что здесь столько нервных окончаний! И растирает всю стопу, слегка надавливая круговыми движениями — от пальцев к пятке.
Косточками пальцев энергично проходится вдоль всей подошвы, а я в это время ощущаю приятную сладкую дрожь во всем теле. И наконец блондин принимается за мои пальцы, аккуратно массируя каждый по отдельности, как бы немного вытягивая вперед. Я инстинктивно сжимаю ноги и напрягаюсь, а Алан вдруг наклоняется и проводит языком по большому пальцу. И я, слегка вскрикнув, мелко содрогаюсь, получив неожиданную разрядку.
55
— О-ох, что это было? — эмоции переполняют меня через край, и далеко не последнее из них, к сожалению, смущение.
— Всего лишь наглядно продемонстрировал возможности твоего собственного тела, не более, — довольно улыбаясь, отвечает Далтон.
— Моего тела? — переспрашиваю парня. — Не-ет, это была демонстрация твоих фееричных способностей, потому что все было просто уау! По-другому и не скажешь.
— Спасибо, милая, за столь высокую оценку, но все же, если мы сравним секс с игрой на музыкальном инструменте, то каждый музыкант тебе скажет, насколько сложно играть на расстроенном аппарате. И да, все можно наладить, но в случае с тобой мы имеем идеальное чувствительное и невероятно отзывчивое тело. Так что я бы поставил высокую оценку нам обоим, — пафосно заканчивает Алан.
— Я сейчас не пойму, мой мозг окончательно расслабился и растекся по дну этой душевой кабины, ты мне только что комплимент сделал или завуалированно оскорбил, практически назвав мое тело предметом?
— Ой, девушки, такие девушки, и как я мог забыть, — Далтон качает головой и принимается бережно поливать меня теплой водичкой из душа. — Поворачивайся, лучше закончим то, что начали, и пойдем отсюда на воздух.
— Погоди, — останавливаю руку парня и забираю у него лейку, водружая ее на место, — не так быстро.
Загадочно улыбаюсь и выдавливаю шампунь себе на ладони под вопросительным взглядом блондина.
— Теперь моя очередь, — становлюсь на цыпочки и шепчу ему прямо в губы.
Далтон склоняется ближе, явно намереваясь поцеловать, но я уворачиваюсь.
— А-а! — грожу ему указательным пальчиком. — Нельзя.
И с нежностью принимаюсь мылить парня, начиная с его широких плеч, искренне наслаждаясь твердыми мускулами под кожей блондина. Он практически такой же бледный, как и я, и меня это приводит в какой-то чуть ли не священный трепет. Ведь все те парни, которых я видела без рубашки у себя дома в поле за работой или просто на своем участке, постригающими газон, были так или иначе загорелыми. Живя практически круглый год на солнце, это абсолютно нормально так выглядеть, наоборот, меня частенько дразнили все бледнолицей.
Но сейчас, смотря на рельефный стан Алана, проводя по каждому сантиметру его сильных рук, намыливая грудь и с некоторым стеснением касаясь сосков парня, я понимаю, что вот оно идеальное аристократическое тело. А не желто-коричневые его подобия.
— Повернись, пожалуйста, — произношу хриплым голосом.
Я еще не готова опустится по животу ниже, а потому оттягиваю момент, перемещая собственное внимание на спину парня. Тщательно намываю и ее, слегка массируя. Я, конечно, не обладаю талантами Алана, но все же хочется доставить хоть толику того же наслаждения, что и он мне. К тому же во всей этой неспешности, я имею возможность внимательно изучить каждый участок его тела, и косой ряд из трех родинок вдоль лопатки, приводит меня в неописуемый восторг. Ведь у меня тоже самое на спине, только зеркально отображенное. А вдруг это знак?
Постепенно осмелев, опускаюсь ниже по пояснице к мужским упругим ягодицам. Осторожно провожу по ним, а потом еще. И иду к ногам. Которые у блондина также абсолютно идеальные. Вот как можно быть таким красивым? Комплекс неполноценности у окружающих должен возникать регулярно.
Фееричный массаж ног я не рискую повторять, а все потому, что он у меня наверняка не получится ни на каплю фееричным, и, следовательно, даже и не стоит пытаться заниматься плагиатом. Тем более, что меня давно уже посещают мысли о другом.
— Повернись снова, пожалуйста, — хрипло прошу.
— Еще не домыла меня? — со своей фирменной ухмылочкой спрашивает Алан.
— Еще кое-что осталось, — не обращая внимание на его подколку, спокойно отвечаю.
И тут мой взгляд опускается на член парня, который совсем не спит. Наоборот, он вздыблен и торчит в мою сторону, словно безошибочно определив, что именно я намереваюсь сейчас сделать.
Улыбаюсь и провожу осторожно мыльными руками по нему, потом, как будто опомнившись, смываю пену водичкой, не выпуская из рук мужской орган. А затем присаживаюсь на корточки и наклоняюсь к паху парня, любовно целуя вокруг. Его собственный запах тела смешивается с фруктовым от шампуня и получается весьма аппетитное сочетание.
Я не перестаю водить рукой вдоль ствола, и решаюсь наконец поцеловать его. Сначала совсем осторожно, едва касаясь и страшно смущаясь, но потом мои движения приобретают все больше уверенности и вот я уже нежно дразню своим язычком головку члена.
— А-ах, — слышу от него протяжный стон, а значит, у меня все получается.
И беру наконец его орган в рот, по-прежнему помогая себе рукой.
Блондин кладет руку мне на волосы и слегка корректирует темп, не надавливая с силой, лишь слегка прикасаясь, весьма деликатно, я бы сказала.
Я быстро подстраиваюсь, кажется, поняв, что от меня хотят. И с наслаждением продолжаю любить идеальный член блондина. Да, я повторяюсь, но если у этого парня все части тела действительно идеальные.
И тут Далтон вдруг напрягается, и теплая соленая струя бьет мне в небо.
Но это уже слишком для первого раза, и я непроизвольно отклоняюсь, а остатки спермы попадают мне на грудь.
— Хм, извиняюсь за конец, — произношу чуть сконфуженно, распрямляясь.
— Ты что, так даже лучше, — с потемневшими от страсти глазами Алан размазывает остатки своего семени по моей груди, а потом наклоняется к губам и долго целует их, выражая таким образом все свои не озвученные чувства.
56
Мне хочется петь и танцевать. И да, до сих пор. Не смотря на то, что сегодня полноценный учебный день, эйфория буквально переполняет, в любой момент угрожая выплеснуться наружу.
Как же прекрасен этот мир, когда он наполнен красками любви. И хотя ни я, ни блондин до сих пор так и не признались друг другу в самом главном, я не сомневаюсь, что все то, что внутри у меня, также происходит и у него. Это для других Алан Далтон чистокровный надменный аристократ с отвратительным характером и абсолютным нежеланием признать в девушке личность, но я-то знаю, каким нежным и заботливым он может быть.
Совершенно точно ничего не сможет испортить мне сегодня настроение.
— Эм, Абигейл, — догоняет меня в коридоре девушка, с которой совершенно точно мне не о чем разговаривать.
— Чего тебе, Пенелопа!? Я спешу, — отвечаю резко.
Может, я и груба, но раньше от этой смуглой девицы ничего хорошего не замечала.
— Да мне просто поговорить надо с тобой, — мнется та.
— Нам не о чем говорить. Если это какая-то очередная гадость про меня и Алана, я не намерена это выслушивать.
— Да нет, не о том, просто я, эм. Ты в общем извини меня, пожалуйста! Да, извини, я не должна была, это все ревность и обида, в основном, конечно, на Далтона, он ведь бесчувственная скотина, а мы, девушки, всего лишь жертвы, но до него не достучаться, вот и срывала свои эмоции на тебя.
— Хм, спасибо, конечно, за извинения, только не нужно, пожалуйста, оскорблять при мне Алана, он совсем не такой, каким ты его выставляешь, и если тебе не повезло вызвать у него романтические чувства, это совершенно ничего не значит.
Девушка внимательно смотрит на меня с нечитаемым выражением лица, такое ощущение, словно она решает сделать ли ей следующий шаг, но вот лоб разглаживается, видимо, решила.
— Ладно, возможно, ты и права, сердцу не прикажешь, ведь так, да? — натянув улыбку, произносит Пенни. — Но все же можно тебя попросить всего об одном разговоре? Он мне очень нужен, перед подругами я не могу показать свою слабость, а выговориться очень хочется, душа прямо просит.
Смотрю с подозрением на Пенелопу, не темнит ли она часом?
— Даже не знаю, что тебе сказать на такую неоднозначную просьбу, — протягиваю вся в сомнениях.
— Ах, Абигейл, я же вижу, что ты добрая и отзывчивая девушка, прошу, не ищи в моих действиях тайный умысел, я действительно хочу лишь поговорить, — девушка жалобно всхлипывает и прижимает к своим глазам руки. — Ты даже не представляешь, каково это постоянно держать хладнокровную маску перед всеми остальными аристократами, словно ты не живой человек, а статуя, которая не имеет ни малейшего права проявить лишнюю эмоцию, ведь эмоции — это проявления слабости.
— Ну что ты, успокойся, — стою, в нерешительности смотря на Пенелопу.
И что мне с ней делать? Ведь я и сама знаю, когда не перед кем выговориться, а вдруг у нее нервный срыв? А если мысли совсем плохие полезут? Как тогда быть? И никто ведь не поможет. Нет, я не могу пройти мимо. Просто прогуляюсь, поговорю с ней один единственный раз и все.