но 20 октября, то есть спустя шесть недель после отбытия «Эклера». Леонора призналась, что провела в постели две недели и что вскоре после нее также заболели ее мать и две сестры.
Прачки прекрасно знали, кто заболел, кто с кем контактировал, а кто перемещал и хоронил мертвецов. Все это предоставило важные ключи для понимания механизмов распространения болезни. Леонора также рассказала, что она навещала нескольких больных, включая мужчину по имени Маноэль Аффонсо. Еще одна прачка, Антония Чилеко, которую Макуильям назвал мулаткой, отметила, что ее брат Леандро Эвера, также навещавший Аффонсо, тоже был жертвой болезни. А еще он был в одной лодке с Маноэлем Антонио Альвесом, который хоронил двух португальских солдат – первых жертв эпидемии. Лихорадка поразила всю семью Леандро [29]. Антония Ромесс, которую Макуильям назвал негритянкой, заявила, что в ее семье первым заболел ее брат. «Он заболел после того, как носил мертвецов, которых нужно было похоронить», – сказала она и сообщила, что он умер в ноябре [30].
После этого Макуильям опросил главу военного командования и одиннадцать солдат, охранявших крепость, где разместился экипаж «Эклера». Большинство из них он назвал неграми. В то время крепость охраняли посменно пять групп из трех человек. С помощью сведений, добытых от выживших солдат и горожан, Макуильяму удалось найти связь болезни, поразившей Сал-Рей, главный город на острове, с перемещениями, действиями и судьбами этих самых солдат.
Первыми от болезни пали два португальских солдата, которые охраняли крепость в тот период, когда экипаж «Эклера» вернулся на борт и покинул остров (это случилось 13 сентября). Многие из людей, опрошенных Макуильямом, слышали о смертях этих мужчин и смогли описать, что происходило дальше. Двое солдат, которые постоянно заходили в изолятор, заболели через день или два после того, как оттуда ушел экипаж «Эклера». Еще через несколько дней они умерли. За ними ухаживали Мигель Барбоса, третий солдат этой смены, и Педро Маноэль, которого комендант отправил на помощь больным солдатам. Барбоса и Маноэль (Макуильям описывает их как негров) также вычистили изолятор – комнату, в которой оставался экипаж корабля, – с помощью извести и пороха. Считалось, что они помогают очистить воздух. После смерти португальских солдат другому солдату по имени Маноэль Антонио Альвес, также названному негром, было приказано явиться в крепость и забрать тела.
Альвес сообщил, что, приблизившись к крепости, он поставил свою лодку к причалу, а затем снял всю одежду (очевидно, чтобы избежать заражения). Как он объяснил Макуильяму, он поднялся в крепость «в состоянии наготы», где и встретил Мигеля Барбосу и Педро Маноэля. Один из португальских солдат был уже мертв, а второй – «все равно что мертв». Втроем солдаты завернули тело покойника в красное одеяло. «Тело выглядело ужасно, – рассказал Альвес Макуильяму, – и жутко смердело». Мужчины подложили под тело две деревянные доски, донесли до лодки, а потом закопали в песке на пляже в двух с половиной километрах от причала. На следующий день умер второй португальский солдат, и его тоже похоронили [31].
Макуильяму удалось опросить и Мигеля Барбосу, и Педро Маноэля. Барбоса во время своих смен стал свидетелем многих смертей среди членов экипажа «Эклера». Он сообщил, что периодически заходил в изолятор с португальскими солдатами. И описал симптомы солдат так: «Сначала общий жар, потом бред, а затем постоянная черная рвота». Он рассказал Макуильяму, что Альвес выбросил одежду мертвецов в море. Маноэль подтвердил большую часть того, чем поделился Барбоса, а еще сообщил, что произошло после того, как они покинули остров. «Комендант, – поведал он, – испугавшись, что мы с моим товарищем [Барбосой] можем быть больны, не позволил нам вернуться в казармы в Сал-Рее, а разместил нас в маленьком домике в Пао‑де-Варелла» [32]. Здесь, в этом доме в одном из районов Сал-Рея, и началась следующая стадия.
Макуильям описывал дома Пао‑де-Вареллы так: «По сути, это не более чем лачуги, грубо сложенные, плотно приткнувшиеся друг к другу и, за редким исключением, очень грязные». Дома эти в основном занимали представители низшего класса, а на улицах все было в грязи [33]. Находясь в этом районе, Барбоса и Маноэль заболели. Их навещали две женщины, жившие неподалеку: Анна Галинья, португалка, которая им готовила, и мулатка по имени Джоанна Тешейра. К больным солдатам также приходило множество других соседей. Через несколько дней после того, как Барбоса и Маноэль вернулись в казармы, заболела Галинья. По словам кладовщика Джона Джеймисона, она умерла уже через четыре дня. Из симптомов у нее проявились сильный жар, одичалость и черная рвота. За женщиной ухаживала Тешейра, а частым посетителем Галиньи был другой ее сосед, чернорабочий Маноэль Аффонсо. Они оба заболели, а Аффонсо впоследствии умер. Согласно показаниям Тешейры, а также некоторых других горожан, умерло или заразилось лихорадкой еще некоторое количество людей, проживавших по соседству. В том числе и мужчина, который хоронил Галинью и Аффонсо [35].
Помимо прачек, охранников крепости и простых горожан, Макуильям также опросил тридцать восемь чернорабочих из сорока одного, прибывших из самых разных уголков Боа-Вишты и трудившихся на борту «Эклера», когда тот стоял в доках. Восемнадцать из двадцати трех мужчин, перевозивших на шлюпках уголь с территории неподалеку от крепости на корабль. А также двадцать из двадцати трех работяг, добывавших этот самый уголь. Все эти люди помогли узнать подробности о том, кто и как вступал в контакт с инфицированными и через сколько времени заболевали сами. Они сообщили, каким образом лихорадка распространялась по разным уголкам Боа-Вишты, как она поразила их, описали симптомы. Назвали количество заболевших и умерших. Даты и более или менее точное время. На вопросы о том, когда их настигла лихорадка и сколько она продлилась, ответы были следующими: «несколько дней», «неделю», «когда сюда пришел корабль» или «когда она вовсю бушевала в моей деревне».
Макуильям воссоздал по крупицам историю распространения лихорадки по Сал-Рею, а затем и по всему острову. И на основе свидетельских показаний понял, каким образом она передавалась от одного человека к другому [36].
Важные подробности выяснились благодаря прачкам. Они все подчеркнули, что, несмотря на прямой контакт с грязным бельем офицеров «Эклера», они заболели лишь несколько недель или даже месяцев спустя, когда болезнь уже захватила весь остров.
Эмилия Джоана Мариана рассказала Макуильяму, что ее сразила лихорадка только в конце декабря. Мария да Роча заявила: «Я тоже заболела, но только совсем недавно». Сабина Диего сообщила, что заболела в тот момент, когда лихорадка вовсю буйствовала в городе, после того, как заболел ее муж [37].
«Я опросил выживших прачек, – писал Макуильям, – и обнаружил, что две из них заболели в конце октября, пять – в ноябре, две – в декабре, три – в январе, а еще одна – и вовсе где‑то в феврале… Это значит, что ни в одном из этих случаев нельзя списать возникновение лихорадки на инфицированный материал, содержащийся в грязном белье». Он отметил, что ни одна из прачек не была среди тех, кого болезнь в Сал-Рее сразила в первую очередь. То же самое касалось и множества чернорабочих, трудившихся на корабле. «Подобные факты, – заключил он, – свидетельствуют о том, что лихорадка поражает только тех, кто приближается на опасное расстояние к больным» [38]. Хотя Макуильяму удалось прийти к этим выводам благодаря показаниям прачек, которые, судя по всему, и сами поняли, что заразились не от грязного белья, он ни разу не сказал прямо, что именно эти женщины помогли ему понять механизмы распространения болезни.
Ценность доклада Макуильяма для историков заключается не столько в анализе причин болезни, сколько в его упоре на интервью, которые впоследствии станут одним из ключевых методов эпидемиологического расследования. Макуильям уделял пристальное внимание судьбам и передвижениям рабов, проживавших на острове. Он беседовал с ними и расспрашивал об умерших. Одним из тех, кто умер из‑за лихорадки, стал невольник Портахо. Его владельцем был хозяин солеварни Жоао Баптиста, исполняющий обязанности вице‑консула на острове Боа-Вишта. У Баптисты было большое хозяйство, состоявшее из сорока двух человек, включая рабов. По словам Мигеля Барбосы и Педро Маноэля, Портахо был единственным, кто навещал португальских солдат, умерших в крепости, если не считать врача. Когда Портахо слег с болезнью, за ним ухаживало двое других рабов вице‑консула. А в середине ноября он умер. Судя по всему, его болезнь побудила Баптисту к тому, чтобы перевезти всю семью и всех своих слуг в поместье, располагавшееся в Боавентуре – районе в шести километрах от главного порта острова, куда болезнь еще не успела добраться [39].
Боавентура располагалась поблизости от района Кабесада, который Макуильям описывает как более бедный. Кабесаду лихорадка охватила еще в конце сентября [40]. Жители Боавентуры пытались оградиться от болезни путем изоляции: «Мы не подпускали людей из Кабесады к своим домам», – заявил Баптиста [41]. Однако в конце концов болезнь добралась и до Боавентуры. Сначала умер зять Баптисты. Его привезли в Боавентуру из Сал-Рея вскоре после того, как тот заболел. Затем захворавшая служанка по имени Роза Фортес навестила дом своего отца – и с болезнью слегло все семейство [42]. Третьим стал не названный по имени раб. Макуильям спросил Баптисту, не слышал ли тот о том, как однажды ночью некий раб пробрался из Кабесады в Боавентуру. Баптиста ответил, что да, слышал. После этого Макуильям опросил Висенте Антонио Оливейру, которого сопроводил таким описанием: «мулат, местный уроженец, плотник». Оливейра слышал о смерти зятя Баптисты и Розы Фортес. Когда его спросили, не знает ли он о других случаях, он сказал: «Да, раб, принадлежавший Сесилии да Брито, украдкой пробрался из Кабесады в Боавентуру под покровом ночи, чтобы увидеться с кем‑то то ли из друзей, то ли из родственников. В Боавентуре он заболел и умер через четыре или пять дней». Лихорадка продолжала распространяться, по словам Оливейры, от дома отца Розы и того дома, где умер этот раб. Женщина по имени Амброзия, в чьем доме умер неназванный раб, вскоре тоже умерла [43].