Официальные доклады из дальних уголков империи имели самые разные формы. Журналы, которые в обязательном порядке вели хирурги военно‑морского флота и в которых содержались подробные сведения обо всех случаях болезней и смертях на борту корабля. Медицинские отчеты врачей, отправлявшихся в колонии для проведения расследований (так, Гэвин Милрой отправился на Ямайку, а Джеймс Макуильям – на архипелаг Кабо-Верде). А также отчеты колониальных врачей. Некоторые медики (в числе которых был Томас Троттер) по возвращении домой писали книги. Все эти исследования часто были посвящены одним и тем же болезням, однако их авторы могли использовать разную терминологию, давать разные рекомендации по лечению или выдвигать всевозможные теории о причинах и механизмах распространения того или иного заболевания.
В 1847 году, в то время как Джеймс Макуильям был занят расследованием загадочной вспышки желтой лихорадки на архипелаге Кабо-Верде, британский военно‑морской хирург Джеймс Генри занимался изучением случаев холеры, поразившей в Средиземном море экипаж корабля Ее Величества почтового парохода «Антилопа». В судовом журнале, где содержался обязательный список болезней и травм, случившихся во время плавания, Генри отметил два случая холеры [17]. Первый произошел в июне в Константинополе и был достаточно легким. Второй произошел в сентябре, через два дня после того, как корабль вышел из Мальты. И был более серьезным. Оба пациента выздоровели. В разделе журнала, озаглавленном «Примечания врача», Генри описывает оба этих случая и приводит пространные рассуждения об эпидемии холеры, которая все еще бушевала в Константинополе, когда «Антилопа» оказалась там ранним летом 1848 года. Генри записал свои догадки по поводу вопросов, которые на тот момент интересовали многих: что вызывало холеру и насколько заразной была эта болезнь. По его мнению, болезнь была не очень заразной.
Так, к примеру, первые несколько кварталов, пораженных болезнью, были довольно далеко друг от друга. А люди, проживавшие в одном доме, не обязательно заболевали. Повторяя общепринятую мысль того времени, Генри связал вспышку холеры преимущественно с антисанитарными условиями: «Если вспомнить про отсутствие в Константинополе санитарных правил (плохо проветриваемые дома, узкие улочки, тесные рынки, открытая система канализации, расположенные в самом центре города кладбища и прочие моменты, которые часто вызывают распространение заразных болезней), то, я думаю, мы можем с уверенностью считать все эти условия доказательством в пользу того, что холера в том виде, в каком она проявилась в Константинополе в 1848 году, не является заразным заболеванием». Генри также отметил, что болезнь преимущественно затрагивала низшие сословия, представители которых часто страдали от поноса и колик. Он полагал, что эти симптомы не столько намекали на легкую форму холеры, сколько возникали в результате местных пищевых привычек и, возможно, провоцировали появление этой болезни [18]. «Любой, кто видел, в каких количествах обитатели Константинополя потребляют огурцы, арбузы и самые различные фрукты, – писал он, – легко убедится в том, что подобные состояния, вероятнее всего, были частыми спутниками местных жителей». И хоть холера буйствовала и в Константинополе, и на Мальте, куда заходила «Антилопа», два случая болезни на корабле, по мнению Генри, могли быть связаны с нарушениями питания. И все же, решив перестраховаться, он изолировал обоих пациентов, отправил их одежду и одеяла на дезинфекцию, а также приказал уничтожить койку того моряка, которого сразила более тяжелая форма болезни.
Генри также отметил, что в погодных условиях не было ничего необычного, что можно было бы связать с возникновением болезни. В стандартной для военных и колониальных врачей того времени манере Джеймс Генри вел многословные и подробные записи о климатических условиях, чтобы при необходимости отследить их связь с тем или иным заболеванием. Британская бюрократия систематизировала процесс сбора подобных данных еще в начале 1800‑х годов, когда был создан государственный архив научных данных [19].
Как и Артур Холройд, собиравший информацию о распространении чумы, Генри рассматривал холеру на уровне больших групп населения, а не отдельных личностей. Ему повезло. В 1847–1848 годах он находился за границей и благодаря этому получил возможность наблюдать за больными, которой были лишены врачи в Британии. Дело в том, что эпидемия 1831–1832 годов уже закончилась, а следующая эпидемия поразит Лондон только в сентябре 1848 года. Два случая на борту «Антилопы», как отмечал сам Генри, не позволяли ему сделать много выводов. Однако в Константинополе он стал свидетелем гораздо более мощной вспышки заболевания и мог советоваться с врачами, обладавшими более богатым опытом. Например, врачи турецкой столицы и Дарданелл рассказали ему, что хорошие результаты давало кровопускание. Хотя он скептически отнесся к их заявлению о том, что им удалось снизить смертность до 10–15 %.
Джеймс Генри записывал свои идеи о развернувшейся эпидемии холеры в «примечаниях врача» в судовом журнале, которые впоследствии также стали частью бюрократических архивов. Помимо ведения бортового журнала о болезнях, в задачи судовых врачей входила ежеквартальная подача так называемой «нозологической ведомости». Кроме заболеваний и травм, случавшихся на борту корабля, туда вносились сведения о погодных условиях, температуре воздуха и о любых других факторах, которые так или иначе могли повлиять на здоровье экипажа. Вот что написал Генри в «примечаниях врача» перед тем, как углубиться в рассуждения о возможных причинах вспышки холеры в Константинополе: «В нозологической ведомости за июнь я уже упоминал, что, по моему мнению, холера в том виде, в каком она тогда проявилась в Константинополе, не была заразной; помимо этого, она, судя по всему, не передавалась от больных здоровым». Теории Джеймса Генри о холере навсегда остались в анналах бюрократических архивов – в первую очередь благодаря его наблюдениям за болезнью в Константинополе.
Военная и колониальная бюрократия, порожденная империализмом, позволила врачам изучать механизмы распространения холеры с широким географическим охватом. В случае с эпидемиями подобные сведения, полученные из крупномасштабных вспышек заболеваний, были доступны британским врачам благодаря глобальному колониальному присутствию империи по всему миру.
Целый ряд эпидемий холеры, вспыхнувших на территориях Карибского бассейна в период между 1832 и 1853 годами, спровоцировал волну докладов британских врачей и чиновников [20]. Согласно британскому врачу Гэвину Милрою, который отправился на Ямайку во время эпидемии 1850–1851 годов, первая задокументированная вспышка холеры на территориях Карибского бассейна произошла в 1833 году, на Кубе. Последующие эпидемии разразились в этом регионе в 1849–1851 годах [21]. Милрой полагал, что холера впервые возникла на Больших Антильских островах в результате эпидемии, начавшейся в 1832 году, когда европейские суда причалили в порт Монреаля (Канада). После она устремилась на юг, через Нью-Йорк и Филадельфию, до самого Нового Орлеана. Оттуда холера достигла Кубы, уничтожив практически 10 % местного населения – по грубым подсчетам, примерно 10 000 человек. Причем особенно высокий уровень смертности отмечался среди чернокожей части населения. После этого холера распространилась по всему Карибскому бассейну и достигла Мексики. Следующая крупная эпидемия началась в 1848 году, одновременно поразив Нью-Йорк и Новый Орлеан. Она двигалась на север, достигнув Канады, и одновременно появилась в Карибском бассейне и Южной Америке. В то же самое время от крупной эпидемии холеры страдала огромная часть Европы [22].
Когда в 1850 году случилась внезапная вспышка холеры на Ямайке, Министерство по делам колоний Великобритании приняло решение отправить в Вест-Индию троих санитарных врачей. Главным инспектором стал Милрой (чьи труды, посвященные чуме, мы обсуждали во второй главе). На момент, когда его привлекли к расследованию эпидемии холеры, поразившей Англию в 1848–1849 годах, и написанию доклада об этой вспышке, Милрой, рьяный противник теории заражения, был старшим инспектором Главного комитета здравоохранения [23].
Холера внушала людям того времени особый ужас в связи с кошмарными симптомами и загадочным, непредсказуемым характером. Она просачивалась в сообщества без какого‑либо предупреждения и убивала своих жертв за считаные часы.
Вспышка холеры на Ямайке привела к огромному количеству смертей. По некоторым подсчетам, в результате эпидемии погибло от 10 % до 12 % населения. В переводе на цифры это примерно от 30 000 до 40 000 людей. В других частях Карибского бассейна смертность была на том же уровне. Барбадос всего за три месяца потерял около 13 % населения, то есть приблизительно 20 000 людей. Острова Сент-Киттс и Гренада постигла такая же участь [24].
Благодаря административному устройству Британской империи и установленному порядку написания докладов Милрой смог составить схему распространения холеры по Ямайке. По прибытии на остров в январе 1851 года он начал собирать информацию от врачей и чиновников, а также отправился в самостоятельное путешествие. Он объяснил в письме заместителю министра по делам колоний: «Я покинул Кингстон утром первого числа текущего месяца и оказался в этом городе [Лусее] вечером восьмого числа, проехав через приходы Дороти, Кларендон, Манчестер, Элизабет и Уэстморленд. По пути в этот город я также посетил несколько мест, где в той или иной мере разыгралась холера, в точности документируя свидетельства ее проявления и обстоятельства, которые, судя по всему, привели к усугублению болезни» [25].
Возможность совершать подобные путешествия позволяла санитарным врачам вроде Милроя охватывать большие территории при изучении заболеваний. В Лондоне и Нью-Йорке исследования большинства врачей были привязаны к району, в котором они проживали [26]. Как Милрой пояснил во вступлении к своему докладу о вспышке холеры на Ямайке, благодаря возможности посетить все приходы острова и пообщаться с людьми самых разных сословий, область его исследований, так или иначе, стала очень обширной. «Более того, корреспонденция, которую я вел с некоторыми наиболее осведомленными местными жителями после возвращения в эту страну [Англию], снабдила меня свежими доказательствами по многим пунктам, ранее вызывавшим у меня вопросы», – писал врач [27].