Британские читатели следили за статьями Рассела и получали из них реальные данные о войне, которые обычно затмевал патриотический нарратив о доблести и чести. Рассел сообщал такие сведения, которые прежде предназначались исключительно для военного руководства, медиков и чиновников.
По мере того как «Таймс» публиковала все больше статей Рассела, посвященных скверным условиям в больницах, широкую публику охватил гнев, и люди начали требовать реформ.
Рассел, в свою очередь, обращался к аудитории напрямую и не только призывал к созданию целой армии врачей, но и умолял женщин‑читательниц прийти на выручку: «Неужели среди нас нет самоотверженных женщин, способных и готовых позаботиться о больных и страдающих солдатах восточного фронта в госпиталях Скутари? Неужели никто из дочерей Англии не готов в трудную минуту на подобную милость?» [9].
В начале октября 1854 года Флоренс Найтингейл, служившая управляющей Госпиталем для женщин‑инвалидов на Харли-Стрит в Лондоне, прочитала статьи Рассела и других корреспондентов «Таймс», освещавших условия в больницах Скутари (Турция). Люди там «погибают в агонии», лишенные «помощи медиков, которые исцелили бы их раны», и «там нет даже льна, чтобы изготовить бинты для раненых солдат» [10]. Прочитав эти ужасающие описания, Флоренс Найтингейл тут же написала своей подруге Элизабет Герберт, жене военного министра Великобритании Сидни Герберта, сообщив ей, что собирается отправиться в Скутари сестрой милосердия. Она объяснила миссис Герберт, что в Турцию на помощь «несчастным раненым» отправлялась небольшая группа сестер милосердия. Найтингейл заявила, что еда и проживание будут оплачены из ее собственных средств и что ни она, ни другие медсестры не будут стоить стране ни пенса [11].
Судя по всему, в то же самое время, когда Найтингейл писала своей подруге, ей писал сам Сидни Герберт. Когда война только началась, он предложил создать отряд медсестер, но военное руководство и правительство отвергли его предложение. После общественного резонанса, вызванного статьями Рассела в «Таймс», правительство все‑таки позволило Герберту отправить в Турцию группу медсестер. Герберт был реформатором, который на тот момент уже прилагал усилия по улучшению состояния здоровья армии. Он верил, что Найтингейл, с которой он был на тот момент знаком уже несколько лет, обладала всеми качествами, чтобы возглавить эту экспедицию [12].
4 ноября 1854 года, всего через три недели после письма Найтингейл чете Гербертов, Флоренс уже прибыла в казарменный госпиталь в Скутари на азиатской стороне Босфора неподалеку от Константинополя. Сидни Герберт отдал ей четкие инструкции, согласно которым она должна была подчиняться начальнику медицинской службы сухопутных войск в Скутари [13]. Поскольку случай отправки женщин на фронт не имел прецедентов, не существовало никакого протокола, который регулировал бы действия Найтингейл и других прибывших с ней медсестер. Найтингейл поручили нанимать медсестер, определять их обязанности и расписание. Она также выполняла функции «казарменной хозяйки», следя за готовкой, стиркой и распределением продовольствия [14].
Найтингейл прибыла в Скутари примерно через неделю после Балаклавского сражения и Атаки легкой бригады, легендарной атаки британской кавалерии на позиции русской армии. Тогда бригада оказалась не в том месте и подверглась перекрестному огню, что привело к большим потерям. Рассел писал, что кавалерия и артиллерия потеряла 175 человек, включая 13 офицеров. 251 человек, включая 27 офицеров, был ранен. Рассел отметил храбрость и героизм солдат, а также заявил, что бедствием для них стал не враг на поле боя, а болезнь. Он очень эмоционально описал, как солдат без промедления отправили «терпеть жар субтропического солнца и миазмы вредного климата», где им приходилось «наблюдать – неделю за неделей, месяц за месяцем, – как их товарищей сражают удары врага, который передвигается во тьме, и против чьих снарядов доблесть, способная остановить целые армии или пробить брешь в обороне противника, оказывается бессильна» [15].
25 ноября 1854 года в своем письме Герберту Найтингейл подчеркнула трудности с купанием и стиркой в госпитале, где содержалось более 2300 человек. Она пожаловалась, что в госпитале считали, будто мытье было не так уж и важно.
За одну ночь могли помыться только тридцать человек. Это означало, что каждый пациент мог рассчитывать на мытье только раз в восемьдесят дней.
В результате возникали лихорадка, холера, гангрена, вши, клопы, блохи и рожистые воспаления в связи с использованием одной губки для разных ран.
Прибыв в госпиталь, Найтингейл обнаружила, что в палатах не было ни раковин, ни мыла, ни полотенец. Вместе со своей командой она начала собирать и стирать как нательное, так и постельное белье, организовав собственное небольшое моечное хозяйство [16].
В начале февраля 1855 года, проведя несколько месяцев за попытками улучшить условия содержания в госпитале, Найтингейл написала письмо своей матери. В нем она заявила, что, несмотря на серьезные препятствия, она не собиралась сдаваться и была решительно настроена на то, чтобы улучшить как военный госпиталь, так и медицинскую службу сухопутных войск. Флоренс заверяла свою мать, что ее образование не было напрасным и что изученные принципы помогут в ее реформаторской работе. Родители Найтингейл изначально возражали против ее планов стать сестрой милосердия, так что, судя по всему, таким образом она оправдывала перед ними важность избранного пути. Она даже сравнила свои реформаторские попытки с работой Христа [17].
Еще три недели спустя Найтингейл написала Сидни Герберту, заявив, что условия в госпитале улучшаются. Она отметила, что за предыдущие двадцать четыре часа они похоронили только 10 человек – по сравнению с 506 пациентами, погибшими за первые восемь дней февраля [18]. Хотя историки и не пришли к единому мнению по поводу того, помогла ли деятельность Найтингейл значительно понизить уровень смертности в госпитале зимой 1854–1855 годов, нет никакого сомнения в том, что работа этой женщины привлекла внимание общества к опасным и антисанитарным условиям в госпиталях, которые до войны по большей части игнорировались [19].
Как Гэвин Милрой и другие медики, работавшие за границей, по возвращении в Англию Найтингейл опубликовала доклады, в которых она изложила результаты своих исследований. В своем труде, лаконично названном «Заметки о госпиталях», она описала ситуацию, царившую как в военных, так и гражданских лечебных учреждениях Англии и Европы. В частности, Флоренс упомянула, что, прибыв в госпиталь в Скутари, она обнаружила, помимо грязных стен и потолков, «крыс, всевозможных вредителей, а также скопления грязи и зловонного воздуха под деревянными лавками, на которых лежали больные, и все это только усугубляло опасные условия содержания» [20]. Истории о крысах в больницах не были редкостью: грызуны стали уже настоящим клише в грязных госпиталях. На другом краю Атлантического океана, в Соединенных Штатах, популярный журнал «Харперс Уикли» опубликовал иллюстрацию, где крысы карабкались по спящему пациенту психиатрической лечебницы. В середине девятнадцатого века, до того, как в крысах опознали переносчиков чумы, работники больниц считали их досадным неудобством. И почти ничего не предпринимали, чтобы от них избавиться. Найтингейл, подобно другим реформаторам, акцентировала внимание на крысах, чтобы продемонстрировать, насколько грязно было в госпитале, где она работала [21].
В популярном нарративе деятельность Найтингейл предстает по большей части в виде ее работы сестрой милосердия, когда она возглавила первый в мире женский военный корпус и лечила раненых солдат. Однако ее заслуги этим не исчерпываются.
Традиционный образ Найтингейл времен Крымской войны – это «леди со светильником», потому что она сама обходила палаты с больными по ночам с фонарем в руках.
Тот факт, что она была леди, которая помогала врачам облегчить страдания пациентов, вписывается в более значимую историю о том, как ее неустанная работа помогла военным действиям. И все‑таки это только часть ее заслуг. Самоотверженность Найтингейл, желание помочь раненым солдатам и отважные вылазки на линию фронта часто затмевают ее деятельность на благо общественного здравоохранения и эпидемиологии.
По сравнению с ее работой в качестве сестры милосердия, которая стала предметом бесчисленных биографий и статей, деятельность Найтингейл в роли специалиста по общественному здравоохранению или в роли эпидемиолога осталась совсем в тени. Всего несколько ученых отметили ее труды в области статистики. Я же хочу развить эту тему и доказать, что Найтингейл была эпидемиологом. И поможет мне в этом ее деятельность в областях теории распространения и предотвращения болезней, разработки санитарных мер и развития гражданского строительства (а в особенности планов больниц) [22].
В то время как врачи вроде Гэвина Милроя и Джеймса Макуильяма официально были признаны ведущими эпидемиологами первой половины девятнадцатого столетия, во второй половине того же века Найтингейл стала одним из ключевых теоретиков в этой сфере. Флоренс Найтингейл продемонстрировала, что сестры милосердия обладали глубоким пониманием болезней и механизмов их распространения. Внимательная и аккуратная медсестра, говорила она, может предоставить гораздо более ценные сведения, чем врач, который навещает больных лишь время от времени [23].
Вернувшись в Лондон в 1856 году, спустя несколько месяцев после окончания Крымской войны, Найтингейл занялась компиляцией данных и наблюдений, собранных ею во время войны. Военный министр потребовал от нее оценить состояние госпиталей и обратить особое внимание на их недостатки, а также оценить состояние здоровья сухопутных войск. Результаты ее исследований были опубликованы в 1858 году в книге, содержащей более восьми сотен страниц и озаглавленной «Заметками о факторах, влияющих на здоровье, эффективность и управление госпиталями британской армии» [24].