ач запустил процесс вакцинации с использованием вируса, полученного от медицинского поставщика. Однако по крайней мере у сотни привитых появились язвы. Оспа быстро распространилась. Тем временем в казармы Бентона прибыла группа новобранцев, которые должны были войти в состав 9‑й кавалерии штата Айова. Многие из этих новобранцев не были вакцинированы от оспы. Военный врач лагеря получил лимфу из Нью-Йорка, но вскоре после введения ее солдатам обнаружил, что на руках мужчин возникли рожистые воспаления, или гландулярные опухоли. Вспышка оспы усилилась: некоторых солдат поразили жар и чрезмерная усталость. Другие заметили красную сыпь на руках, ногах и груди. Запаниковав, они в буквальном смысле взяли все в свои руки. Они начали прививаться самостоятельно, используя материал из ран на руках уже вакцинированных мужчин. В результате у них образовались огромные язвы. По словам полкового врача, непосредственно в результате неправильной инокуляции произошли несколько смертей. Единственными, кто остался полностью здоровыми, были мужчины с хорошо зажившими шрамами от предыдущих вакцинаций [23].
Поскольку врачи союзной армии опасались, что материал для вакцин может вызывать вспышки других инфекций, им нужно было немедленно разработать план действий по предотвращению эпидемии. Когда оспа впервые разразилась в конце 1863 года, врачи столкнулись со сложностью в обеспечении необходимого количества свежей лимфы от новорожденных детей и здоровых взрослых – как от медицинских поставщиков, так и из других источников [24]. К тому же материал для вакцин, полученный ранее, оказался очевидно бракованным. «Подобная ситуация приводила к серьезной тревоге среди военных врачей», – писал об этом эпизоде Элиша Харрис, один из руководителей Санитарной комиссии США. Тогда медики обратились к чернокожим детям: «Свежий вирус получали из Нью-Йорка или других мест, после чего при помощи здоровых цветных детей из Сент-Луиса производились новые, чистые запасы» [25].
Скорее всего, это был далеко не первый случай, когда свежий вирус от официального поставщика использовали для заражения детей, чтобы таким образом получить больше материала для вакцин. Эти самые дети, вероятнее всего, были беженцами с Юга, перебравшимися в Миссури. Но этот пограничный штат между Союзом и Конфедерацией не был для них безопасным местом. С одной стороны, они были защищены от рабовладельцев и армии Конфедерации, но, с другой стороны, институт рабства все еще оставался законным. Прокламация Линкольна от 1863 года распространялась только на конфедеративные штаты, не затрагивая пограничные территории. Освободив рабов в тех штатах, что восстали против федерального правительства, прокламация об освобождении рабов рассчитывала лишить Конфедерацию рабочей силы и нанести серьезный урон ее экономике. Линкольн сохранил рабство в пограничных штатах, чтобы удержать эти самые штаты – Миссури, Делавэр, Кентукки, Мэриленд и Западную Виргинию – в Союзе.
Когда в 1863 году бывшие рабы оказались в Миссури, власти Союза посчитали их «беглыми». Этот термин никак не определял, были ли они свободными людьми или невольниками [26]. У этих людей из вещей была лишь одежда, в которой они бежали со своих плантаций. У них не было еды и даже инструментов, с помощью которых они могли бы охотиться или рыбачить. Им негде было спать: у них не было даже одеял, с помощью которых можно было бы согреться и которые можно было бы бросить на влажную землю. Старший инспектор в казармах Бентона отмечал: «Сбегая от своих хозяев, негры спали прямо в лесу или на полях, несмотря на холод» [27]. Военные чиновники в Миссури, по сути, построили казармы Бентона, рассчитывая, что они послужат таким беглым рабам лагерем и больницей [28]. Именно здесь Айра Рассел проводил свои эксперименты по изучению «черных войск» в рамках научного исследования Санитарной комиссии в области здравоохранения и медицины (см. главу 6). Рассел также отмечал, как неудачная вакцинация приводила к возникновению персистирующих язв среди новобранцев, новых и старых полков, в полях и казармах, в госпиталях, а также среди беглых и беженцев [29].
Как и в случае с госпиталями, возникавшими во время Крымской войны, больницы времен Гражданской войны в США стали такими местами, где врачи вроде Рассела могли изучать большие группы людей одновременно. Именно в таких больницах наблюдали за последствиями массовой вакцинации и документировали случаи, когда вакцинация приводила к возникновению оспы. Для солдат такие наблюдения не были редкостью. А вот в случае с бывшими рабами, оказавшимися в казармах Бентона, речь шла скорее о дисбалансе власти, чем о гуманистической заботе о здоровье и благополучии людей. Вольноотпущенные жили в палатках, выстроившихся по периметру армейского лагеря. Это было их укрытие, где можно было спрятаться от стихий, отдохнуть, поесть и получить защиту от армии Конфедерации. В то же время, судя по записям Рассела, госпитали при казармах были переполнены и плохо проветривались. В результате чего они провоцировали куда больше проблем со здоровьем, чем были способны излечить (о чем говорила еще Найтингейл) [30]. Как следствие, было мало шансов предотвратить дальнейшее распространение оспы среди чернокожего населения казарм, равно как среди всего местного населения.
Учитывая все эти обстоятельства, у чернокожих детей едва ли была возможность предотвратить ситуацию, когда врач союзной армии использовал их тела, чтобы получить лимфу для вакцин.
В штатах, где рабство все еще не было запрещено законом, врачу Севера не составляло никакого труда оправдать использование тел чернокожих детей во имя защиты солдат Союза. В лагере, где Айра Рассел запустил свое массовое исследование, полностью санкционированное федеральным правительством, подобные действия не противоречили утвержденному военному протоколу и рассматривались как благо для медицины и здравоохранения. Здесь чернокожие были вынуждены спать вповалку на голой земле. А их детям больше некуда было пойти. Оторванные от своих семей – матерей, сестер и тетушек, – они были беззащитны перед врачом, который приближался к ним со скальпелем в руке [31].
Как и в случае с большим количеством иных эпизодов из истории эпидемиологии девятнадцатого века, нарратив об этой процедуре оставляет без внимания самих людей, участвовавших в ней. Когда, к примеру, тот же Троттер описывал результаты исследования цинги во введении к своему медицинскому трактату, упоминания о том, что его пациентами были порабощенные африканцы на борту невольничьего корабля, были стерты. Вместо этого он обозначил этих людей просто как «множество случаев». Подобным образом врач союзной армии оставил без внимания статус детей, которые только недавно были рабами, обозначив их просто как здоровых «цветных» детей. Скорее всего, они оказались в Сент-Луисе на правах беженцев и у них не было особого выбора, кроме как предложить свою «помощь». Маловероятно, что они пошли на это добровольно.
Гражданская война привела к возникновению лагерей для беженцев, где недавно освобожденные рабы часто становились средством для спасения «белых» людей. Конечно, чернокожих детей никто не спрашивал, хотят ли они участвовать в подобных экспериментах. Хотя их обманом и заставляли думать, будто это как‑то поможет их семье или сообществу. Социальные, экономические и политические силы объединились, чтобы поместить и так беззащитных детей в еще более уязвимую позицию. Здесь мы видим ту же ситуацию, что и в трюме невольничьего корабля, когда Троттер изучал причины и поведение цинги, или когда Джеймс Макуильям собирал данные о загадочной эпидемии, разгоревшейся в Кабо-Верде.
Изучение механизмов распространения инфекционных болезней и разработка превентивных мер и методов лечения зависели от дисбаланса сил, возникавшего в результате рабства, колониализма и войн. На протяжении девятнадцатого века медицинское сообщество смогло в этом убедиться. Подобный дисбаланс позволил Флоренс Найтингейл собирать статистические данные по Индии и госпиталям времен Крымской войны, а также создал условия для деятельности Гэвина Милроя на Ямайке и работы целой армии врачей на службе у Санитарной комиссии США. Этот же самый дисбаланс значительно повлиял и на деятельность врачей Конфедерации во время Гражданской войны. Они стали свидетелями того, как война приводит к биологическим кризисам, которые, в свою очередь, ведут к распространению инфекционных болезней, которые подтачивают здоровье солдат. Как и Санитарная комиссия США, Британская санитарная комиссия и другие европейские медицинские службы, Конфедерация понимала необходимость заниматься изучением и документацией механизмов распространения инфекционных болезней. Ее врачи глобально изучали и вакцинацию – и сообщали о последствиях неудачных процедур.
Необходимо отметить, что медицинская служба Конфедерации не только подробно описывала свой опыт во время войны, но и рассказывала о своей довоенной работе. Подобно тому, как военная бюрократия невольно открыла важнейшие подробности об угнетенных группах населения в самых дальних уголках Британской империи от Карибских территорий до Индии и Западной Африки, запросы военного руководства Юга, которое неизменно требовало от врачей делать доклады о проведенной работе, пролили свет на распространенную практику использования детей‑рабов для получения материала для вакцин. Сообщения о таких случаях, оставшиеся в анналах конфедеративной бюрократии, также раскрыли информацию о довоенной практике, которая в противном случае могла бы остаться незамеченной [32].
В результате Гражданской войны возникла колоссальных объемов бюрократическая система, в рамках которой происходила запись и систематизация различных данных, впоследствии оказавшихся в архивах и сохранившихся до наших времен. Благодаря ей сохранились отчеты об использовании грудных детей и детей постарше для сбора материала для вакцин. В феврале 1864 года, в условиях продолжающейся эпидемии оспы, управление начальника медицинской службы Конфедерации потребовало от руководителей госпиталей «безотлагательно назначить по одному военному врачу в каждый из крупных городов Конфедерации с временным и особым поручением по бесплатной вакцинации всех здоровых детей, белых и черных, которые еще не были вакцинированы, в этих городах и их окрестностях» [33].