Чтобы еще больше подкрепить свое заявление о том, что военнопленных не отравили специально, а их злоключения были связаны с цингой, Джонс привел результаты исследований, проведенных самыми разными врачами по всему свету. Начал он с комментариев британских врачей семнадцатого века о гангренозных язвах, возникавших из‑за цинги, а продолжил наблюдениями британского военного врача Джона Хаксхэма, который изучал последствия лихорадки и писал об этой болезни, распространенной среди моряков. Джонс также обратился в своем исследовании к территориям Карибского бассейна и сослался на работу Джона Хантера, военного врача британской армии, который писал о нарывах и язвах, поражавших солдат на Ямайке. Следом Джонс подробно остановился на результатах исследований Джеймса Линда, Троттера и Блейна. Он также привел выдержки из трактата одного врача, посвященного Крымской войне, где было задокументировано, как раненые французские солдаты, перемещенные в госпиталь Константинополя, страдали от гангрены вследствие скученных условий [69].
Выдвинув эти доказательства, Джонс заключил, что «гнусные цинготные язвы», больничная гангрена, а также осложнения после вакцинации в Андерсонвильской тюрьме «ни в коем случае не были новым для истории медицины явлением», поскольку подобное уже случалось в самых разных войнах и осадах в разных уголках мира и в разное время [70]. Троттеру и Блейну повезло побывать на борту кораблей, что позволило им непосредственно наблюдать за развитием цинги. Порабощенные африканцы и моряки постоянно оказывались в скученных условиях и тесных помещениях, получая пайки, в которые не входили фрукты и овощи, а это приводило к возникновению цинги. Джонс пытался донести до военной комиссии, что Андерсонвильская тюрьма была похожа по условиям на корабль.
«В действительности эти мужчины в Андерсонвилле оказались в тех же условиях, в каких оказывается экипаж корабля, – писал Джонс. – Сгрудившись в тесных помещениях на борту грязного судна, они были вынуждены питаться солониной и однообразной пищей, не имея доступа к свежим овощам. Более того, эти несчастные оказались в положении людей, которых силой затащили на корабль в огромных количествах, бросили в свирепый океан, оставили без штурвала, без компаса, без путеводной звезды и обрекли на плавание без конца и края» [71]. Джонс утверждал, что военнопленных в Андерсонвилле не отравили.
После вакцинации у них развились язвы в связи с тем, что они также страдали от гангрены или цинги, что впоследствии привело к ампутации конечностей или даже к смерти.
Наконец, Джонс предоставил свидетельства из тюрем Севера, продемонстрировав, что куда больше военнопленных из Конфедерации умерло в лагерях союзной армии, чем северян в Андерсонвилле. Джонс также привел эссе медицинского инспектора с Севера, который заявлял, что на высокий уровень смертности среди военнопленных Юга повлияла перенаселенность в лагере Мерфрисборо вместе с цингой. Джонс настаивал, что в результате вакцинации солдат Конфедерации в северных тюрьмах произошло не меньше смертей, чем среди пленников Андерсонвильской тюрьмы [72].
Несмотря на убедительные аргументы, предоставленные Джонсом в попытке объяснить научные методы, на которые опирались неудачные случаи вакцинации, военный прокурор Нортон П. Чимпан, председательствовавший на суде над Вирцем, был категорически не согласен и отверг основополагающий посыл доклада об Андерсонвилле, отправленного Джонсом начальнику медицинской службы. Чипман привел цитату из письма‑поручения, отправленного начальником медицинской службы А. Х. Уайту, врачу, руководившему тюремным госпиталем в Андерсонвилле. В этом письме персоналу госпиталя поручалось помогать Джонсу в запланированных им вскрытиях, чтобы «разобраться в этой замечательной области патологического исследования на благо медицинской службы армии Конфедерации». Чипман привел это письмо, чтобы доказать, что Андерсонвильская тюрьма, с точки зрения начальника медицинской службы, была просто‑напросто прозекторской – клиническим учреждением, которое непосредственно подчинялось медицинской службе армии Конфедерации [73]. Он также заявил, что врачи Конфедерации знали о вреде материала для вакцин, но все равно проводили вакцинацию.
В поддержку этого заявления он привел сжатые показания девяти свидетелей, включая Фрэнка Мэддокса, который заявил, что слышал, как врачи Конфедерации смеялись над умерщвлением людей путем вакцинации. Чипман осудил попытки Джонса объяснить медицинскую историю проваленных вакцинаций и заявил, что вакцинация настоящим вирусом никогда раньше не приводила к такому кошмарному уровню смертности: «Нигде, ни в одной стране и ни в одном столетии нет медицинских или патологических документов, которые свидетельствовали бы о случаях, хотя бы немного похожих на случившееся в Андерсонвилле». Затем Чипман поставил под сомнение заявление Конфедерации о том, что вакцинация была необходимой превентивной мерой. Он отметил, что в лагере было относительно немного случаев оспы. Чипман пришел к выводу, что врачи знали о смертельной опасности вакцинации для военнопленных, поскольку те находились в слишком плохом состоянии, и заключил, что, принуждая пленников к вакцинации, врачи продемонстрировали бессердечность, лютую жестокость и злой умысел [74].
Правительство Соединенных Штатов Америки в конце концов признало Вирца виновным по двум пунктам обвинения, включая организацию «злонамеренного, добровольного и предательского» заговора вместе с несколькими врачам Конфедерации с целью нанесения вреда здоровью и жизни солдат Соединенных Штатов Америки, удерживаемых Конфедеративными Штатами Америки в качестве военнопленных, в попытке подорвать мощь армии Соединенных Штатов Америки. Детальный список нарушений, вошедших в этот пункт обвинения, также включал проведение смертоносной вакцинации от оспы: «И вышеупомянутый Вирц, все так же преследуя свои гнусные цели… действительно использовал и способствовал использованию для целей мнимой вакцинации загрязненный и токсичный материал для вакцин, который… тут же по указаниям и приказам вышеупомянутого Вирца злонамеренно, жестоко и гнусно ввели в руки многочисленных военнопленных. По этой причине огромное их число, а именно сто человек, потеряли руки. Многие же, а именно двести человек, получили столь серьезные травмы, что через короткий промежуток времени умерли» [75].
Давайте вспомним о том, что на протяжении девятнадцатого века медики, от Троттера в трюме рабовладельческого судна до Найтингейл в переполненных госпиталях Скутари, разрабатывали медицинские теории, основываясь на собственных наблюдениях. Затем они делились друг с другом собранной информацией. Заявление Чипмана о том, будто врачи должны были знать, что военнопленные, страдающие цингой, могут умереть при вакцинации, свидетельствует о том, что он не очень хорошо понимал, как в тот исторический период обстояло дело с медицинскими знаниями – как на Юге США, так и в других частях света. Врачи куда больше узнавали о механизмах распространения инфекционных болезней из собственных наблюдений и опыта, чем из учебников или научных принципов. В это время происходила стремительная смена медицинской парадигмы. Врачи изучали различные причины распространения болезней как в естественной, так и в антропогенной среде. Чипман действовал из вполне понятных, однако ошибочных убеждений, что все медицинские знания были зафиксированы в книгах, а врачи лагеря для военнопленных попросту игнорировали эти постулаты. Практика свидетельствует о том, что врачи узнавали об инфекционных болезнях уже на местах развития событий. В этом отношении врачи Конфедерации почти ничем не отличались от своих коллег из других уголков мира.
Джонс опирался на методы, которые профессиональные медики использовали при объяснении механизмов распространения заболеваний, и приводил конкретные примеры вместо абстрактных теорий. Вспомните, как Найтингейл отказывалась принимать предложенную Кохом микробную теорию, поскольку она была слишком далека от физических условий, которые, по мнению исследовательницы, и вызывали болезнь. Ее мнение не изменилось даже после того, как она взглянула на бактерии под микроскопом. Медицинские знания развивались на основе того, что врачи видели собственными глазами. После этого они отправляли отчеты о своих наблюдениях властям, которые анализировали их и разрабатывали различные теории.
В своем обличении Чипман исключительно ссылался на военнопленных в Андерсонвильской тюрьме. Однако в Гражданскую войну существовала и еще более пагубная практика, которую даже он при столь тщательном расследовании медицинской службы Конфедерации все‑таки упустил из виду. В своем отчете Джонс заявлял, что наибольший успех вакцинации возможен при использовании материала, собранного с младенцев и детей постарше, большая часть из которых были рабами или описаны исследователями как чернокожие. В то время как Джонс ссылался на работу Дженнера и то, как он использовал предположительно «белых» детей в Англии и Италии. Термин «грудные младенцы» в медицинских трактатах Конфедерации Южных Штатов, скорее всего, подразумевает именно чернокожих младенцев, даже в тех случаях, когда раса детей не называлась [76]. Вспомните исследование цинги, проведенное Троттером на африканских рабах. Это лишь один из примеров того, как в первых черновиках медицинских трактатов еще можно было найти ссылку на угнетенные группы «цветного» населения, однако после кодификации теории расовый маркер вдруг исчезал со страниц этих трудов. Хотя мы можем допустить, что для этих целей использовали и «белых» младенцев из бедных слоев населения, у нас существуют веские доказательства использования чернокожих детей.
Военный прокурор Чипман выступал в интересах погибших военнопленных Андерсонвильской тюрьмы.
Однако никто не выступал в интересах чернокожих детей, чьи тела наглым образом использовались для производства вакцины от оспы.
В их интересах никто не устроил суд. Не было никаких свидетелей, контрдоказательств и выдвинутых обвинений. Не было даже произведено никакого расследования, которое выявило бы последствия проведения этих процедур. Столкнулись ли несчастные дети с гангреной? Изменялся ли цвет кожи на их руках и груди? Учитывая, что рабам приходилось выживать на скудных запасах провизии, страдали ли эти дети от цинги?