Изменения, запущенные Говардом в Англии, привели к тому, что местные чиновники стали регулярно проводить инспекцию тюрем в попытке улучшить их санитарные условия. В тюрьмах вспышки заболеваний становились особенно заметными. Они иллюстрировали наиболее популярные медицинские теории того времени о распространении инфекций и необходимости свежего воздуха [50]. Эти знания помогли обрести более полное понимание того, как именно распространяются инфекционные болезни. Были разработаны механизмы лечения [52], что привело к значительному сокращению заболевших в исправительных учреждениях. Это были первые шаги к санитарной реформе. И хотя ранние теории о причинах «тюремной лихорадки» были позже опровергнуты, они успели сыграть важную роль в развитии медицины [51].
Через столетие после выхода трактата Говарда «Ланцет» опубликовал статью Р. М. Говера, тюремного инспектора по медицинской части [53]. Напечатанная в 1895 году, в пик так называемой бактериологической революции, когда микробная теория произвела настоящий переворот в понимании механизмов распространения болезней, статья Говера уделяла особое внимание исследованиям Говарда. Автор заявлял, что именно реформы Говарда стали важной поворотной точкой, позволившей предотвратить распространение тюремной лихорадки [54].
В своей работе Говер также ссылался на труд Томаса Троттера, посвященный тюремной лихорадке на кораблях. Говер упоминает лихорадку, вспыхнувшую в 1796 году на борту корабля Его Величества «Колосс», экипаж которого в большой степени состоял из мужчин, недавно вышедших из тюрьмы. Говер цитирует британского врача, который возносил Троттеру хвалу за то, что тот продемонстрировал, как на кораблях могут возникать вспышки заболеваний, очень похожие на возникающие в тюрьмах. «Там торжествуют такие неблагоприятные условия, как голод и холод, недостаток и плохое качество еды, воды и воздуха, отсутствие света, безделье, грязь, апатия и печаль» [55].
Реформаторы вроде Троттера и Говарда были не одиноки. Множество других врачей по всему миру собирали ценную информацию об опасностях стесненных условий и необходимости свежего воздуха. Так, например, выдающийся британский реформатор Эдвин Чедвик, которого особенно чествовали в Лондоне, смотрел на проблему еще шире. В своем докладе правительству от 1842 года о санитарных условиях в Великобритании он отметил, что нищета в Константинополе, а также грязь и теснота в Париже были причинами высоких показателей смертности [56]. Английские и французские врачи и реформаты работали сообща. После изучения тюрем Джон Говард обратил свое внимание на больницы. В 1785–1786 годах он посещал их по всей Европе, включая ведущий госпиталь Франции, Отель-Дье де Пари. Говард назвал палаты в этом госпитале «мерзкими и зловонными». Двум пациентам часто приходилось тесниться в одной кровати, окна не открывались, а «медики ставили под сомнение необходимость свободной циркуляции воздуха» [57].
После разгромной критики Говарда последовало продолжение. В 1788 году французский хирург Жак-Рене Тенон написал доклад, в котором обличал антисанитарные условия, царящие в упомянутой больнице. Особое внимание он заострил на отсутствии системы вентиляции. «Мы видели столь узкие комнатки, что воздух в них застаивался, не обновлялся и был наполнен парами, – писал он, – а свет едва‑едва проникал внутрь».
Больных пациентов помещали в одни палаты с умирающими, а незаразные больные часто делили комнаты с заразными. В зимние месяцы пациенты ходили босиком до ближайшего моста, чтобы подышать свежим воздухом [58].
Ужасные условия в больницах подтолкнули французских реформаторов создать новую систему медицинского обслуживания. Опираясь на идеи рациональности и порядка, возникшие из принципов эпохи Просвещения, они инициировали ряд изменений. В числе прочего они отделили больных от нищих, живых от мертвых, а мужчин от женщин, тем самым исправив ситуацию, которую наблюдал Говард [59]. Их усилия привели к строительству новых больниц во Франции, персонал которых следовал рекомендациям по проветриванию помещений и соблюдению гигиены. Кстати, в этом свою роль сыграла и работа Лавуазье о кислороде [60].
Франсуа Жозеф Виктор Бруссе, один из ведущих французских врачей, занимался исследованиями причин различных заболеваний. Особенно его интересовало, каким образом кислород может чрезмерно стимулировать различные органы. Холодный воздух, еда, лекарства или пары, утверждал он, могут привести к чрезмерной стимуляции органов и вызвать раздражение, которое, в свою очередь, приводит к болезням [61]. Как и многие другие медики, открывшие новые взгляды на методики лечения, Бруссе часть своей жизни посвятил военной службе. В войне против Англии он три года служил судовым хирургом, а потом стал врачом в армии Наполеона. Много лет он проработал в Испании, Германии, Голландии и Италии. В это время Бруссе вывел свои собственные теории о причинах болезней [62]. Понимание климатических условий других стран помогло ему разобраться с природой туберкулеза. Рассуждая о типичных для этой болезни поражениях кожи, он писал: «Если мы попытаемся выяснить, какие обстоятельства способствуют появлению этих образований, мы узнаем, что, во‑первых, они часто возникают в странах с холодным и влажным климатом. И редко – в странах с теплым климатом. Даже если болезнь изначально поразила пациента в холодном регионе. Как я уже неоднократно отмечал, мне удалось это установить с высокой точностью благодаря двадцатилетней военной службе» [63].
Когда в 1832 году вспыхнула эпидемия холеры, затронув весь мир от Индии до Европы и Америки, слава Бруссе как одного из ведущих специалистов в этой области внезапно померкла. Его теории, которые фокусировались на физиологии и воспалении органов, не могли ни объяснить причины эпидемии, ни предложить способы лечения холеры [64].
Однако в 1822 году во Францию вернулся врач Николя Шервин. Он изучал желтую лихорадку в Соединенных Штатах, странах Карибского бассейна и в Южной Америке. И мгновенно обрел статус ведущего авторитета в этом вопросе. Основываясь на своих зарубежных исследованиях, он полагал, что желтая лихорадка была не заразна. Ее вызывали миазмы – пары, с помощью которых болезнь передавалась по воздуху, а не путем прямых контактов [65]. Несколько лет спустя, когда во Франции вспыхнула эпидемия холеры, Шервин сохранил верность своим теориям – несмотря на резкий скачок количества заболевших и растущее число смертей. Хотя Шервину и не удалось понять, что холера передается через воду, его усилия по привлечению внимания к окружающей среде и местным условиям внесли определенный вклад в дальнейшие исследования эпидемиологической природы этой болезни [66].
Хоть французские врачи начала девятнадцатого века иногда делали неверные выводы о возникновении и распространении заболеваний, они значительно продвинулись в таких областях, как статистика, физиология и анатомия [67]. Их стремление найти ответы любой ценой было совершенно инновационным и оказало сильное влияние на дальнейшие исследования. Им удалось создать алгоритм действий для поддержания приемлемых санитарных условий в больницах и не только. Местные органы власти учреждали советы по охране здоровья, а жители объединялись в волонтерские организации. Эта работа привела к реальным изменениям в стране. С городских улиц и деревенских дорог начали убирать тела мертвых животных, к канализационным сетям предъявлялись более строгие требования, а количество общественных бань значительно возросло. Врачи не только привлекали внимание к местам, которые провоцировали развитие болезней, но и, что более важно, запустили публичный дискурс, предупреждая правительство и граждан о проблемах плохого здоровья. Они открыто говорили о том, что, по их мнению, способствовало ухудшению ситуации [68].
Продвижение гигиены помогло привлечь внимание к опасности, которую несли в себе для общественного здоровья стесненные условия существования. [69]. Именно они были признаны главной причиной распространения эпидемий. И хотя некоторые адепты устаревшей теории о миазмах продолжали разрабатывать идеи о «ночном» и «вредном воздухе», порой и они сами указывали на места большого скопления людей как на причину заболеваний. Постепенно французские и британские врачи отошли от концентрации на воздухе как на ключевом факторе. Вместо этого они сосредоточились на физических условиях среды как таковой. Их исследования условий жизни угнетенных групп населения в других частях света способствовали продвижению изучения механизмов распространения болезней.
Британский хирург Колин Чисхолм, сперва участвовавший в Войне за независимость США, а позже работавший в Гренаде с 1783 по 1794 год, отметил опасность, которую представляли места больших скоплений людей. Об этом можно прочесть в его книге, которая впервые была опубликована в 1795 году (в 1801 году вышло второе издание) и посвящена эпидемии желтой лихорадки в Британской Вест-Индии. Он заявлял, что эта болезнь заразна. Согласно Чисхолму, низший класс обитателей Сент-Джорджеса, столицы Гренады, в особенности моряки, солдаты, а также негритянские матросы и грузчики занимались нелегальной продажей рома и распивали его в маленьких помещениях и узких проулках. Так, «они быстро приходили в состояние алкогольного опьянения и толпились в жарких, тлетворных или зараженных условиях до тех пор, пока не трезвели. После чего обнаруживали себя в лихорадке опаснейшего характера» [70].
Польза книги Чисхолма заключается не столько в ее научной достоверности, сколько в выдвинутой в ней теории, опиравшейся на выводы, сделанные от первого лица. Чисхолм лично наблюдал за условиями жизни «низшего класса» Гренады. И увиденное служило доказательством его теорий [71]. Поскольку Гренада была частью Британской Империи, у Чисхолма был доступ к изучению жилищных условий как «белых», так и чернокожих людей. Многие врачи того времени полагали, что бедняки по своей природе были предрасположены к нездоровью и несли ответственность за распространение болезней [72]. Чисхолм же обратил внимание общественности именно на стесненные условия существования нищих слоев населения.