Болезни империи. Как пытки рабов и зверства во время войн изменили медицину — страница 7 из 54

Как он объяснял в своем следующем труде от 1758 года, вентиляторы были специально разработаны для того, чтобы сохранить здоровье и жизни мореплавателей, равно как и предотвратить корабли от разрушения во время стояния на приколе. «И поскольку болезнь, – утверждал он, – в основном возникает из‑за влажного, плохого, зловонного и спертого воздуха тесных помещений, очевидное и единственное лекарство от нее – обеспечить циркуляцию воздуха на кораблях, не давая ему возможности гнить» [87]. Вентиляторы разгоняли воздух, и с их помощью планировалось предотвратить распространение тюремной лихорадки на кораблях, в переполненных больницах и тюрьмах [88].

«Меня проинформировали, – писал Хейлз, – что на корабле “Ливерпуль”, снабженном вентиляторами, не умер ни один из 800 рабов, если не считать одного ребенка, родившегося во время плавания». Он также добавил, что на некоторых других невольничьих судах, не снабженных вентиляторами, умирало по 30, 40, 50, а то и 60 рабов [89]. В свой доклад от 1758 года Хейлз также включил письмо от французского врача, который заявлял, что вентиляторы на корабле снижали уровень смертности от «одной четвертой до одной двадцатой этого ценного груза» [90]. Данное письмо демонстрирует, как медицинское исследование тесных условий содержания на невольничьих судах вышло за пределы Британской империи и распространилось на Французскую империю.

То, как рабам приходилось существовать во время плавания на невольничьих судах, было ключевым пунктом и книги Хейлза, выпущенной в том же 1758 году. Она называлась «Трактат о вентиляторах, где приводятся свидетельства положительных результатов многочисленных испытаний». В этой книге он вновь использовал доказательства из своих предыдущих докладов, которые включали примеры с невольничьих судов. Однако, если читать эту книгу в отрыве от остальных работ, совершенно неясно, какую важную роль в формировании его идей сыграло рабство, поскольку все практические примеры как бы погребены под малопонятными медицинскими рассуждениями. И совершенно неочевидно, что международная работорговля привела к значительному прогрессу в строительстве кораблей военно‑морского флота, хотя это было именно так.

Может показаться, что отсутствие указания на рабство в названии работы Хейлза – всего лишь результат популярной риторики. Мол, нет никакой нужды в том, чтобы выделять невольничьи суда среди других кораблей Королевского флота. Но на фоне трактата Троттера о цинге такое опущение кажется неслучайным. Пока научные идеи развивались из частных наблюдений в медицинские теории, рабство попадало либо под категорию «примеров», как в книге Троттера, либо под категорию «испытаний», как в подзаголовке труда Хейлза. Многие медицинские исследования восемнадцатого и начала девятнадцатого веков опирались на военные доклады британских врачей из колоний в странах Карибского бассейна и в Индии либо же с невольничьих или военных кораблей. Однако когда результаты этих исследований подхватывали другие ученые, они часто оставляли без внимания их контекст.

Так, британский реформатор Эдвин Чедвик в своем нашумевшем докладе о санитарных условиях вполне мог опираться на примеры из рабства и колониализма. Но он даже не упомянул их. Чедвик привел слова врача из Лондонского инфекционного госпиталя: «На борту грязных и запущенных кораблей, в переполненных, влажных и зловонных тюрьмах, в тесных палатах непроветриваемых больниц, где множество людей страдает от опасных хирургических болезней или ужасных форм лихорадки, образуется такая атмосфера, в которой невозможно дышать и в которой даже самый здоровый и крепкий человек свалится с тяжелейшей лихорадкой» [92].

Итак, врачи и реформаторы медицины не только изучали механизмы распространения болезней в стесненных условиях. Они также зародили по всему миру интерес к проверке теорий о заражении и инфекционных болезнях. Однако как мы с вам увидим далее, люди, которые на самом деле помогли врачам визуализировать их идеи, оказались выброшены со страниц истории медицины.

2. Без вести пропавшие. Упадок теории заражения и расцвет эпидемиологии


Мы не знаем имени прачки, которая стирала грязное белье путешественников, находившихся на карантине на средиземноморском острове Мальта в 1830‑х годах. Тех, что прибыли морем из охваченных чумой городов вроде Александрии. Известно лишь, что она жила в Валетте – столице подконтрольной Британии Мальты, важного узла морских коммуникаций в Средиземном море. Возможно, неподалеку от садов, что выходили на гавань. Пассажиры кораблей, следовавших из Северной Африки и Ближнего Востока, должны были проходить карантин, прежде чем отправляться дальше, в Европу. Тем пассажирам, которые перенесли болезнь или могли быть переносчиками вирусов, вручали так называемое «нечистое карантинное свидетельство». Они были вынуждены находиться на карантине еще дольше. В то время как некоторые члены экипажа оставались на корабле, большинство пассажиров сходило на берег и селилось в «Лазаретто» – огромном каменном госпитале, также выполнявшем функции карантинного учреждения. Он находился на маленьком острове в главной бухте Мальты [1].

Грязное белье с корабля доставляли прачке, которая находилась на карантине в «Лазаретто» вместе с пассажирами. Работая в сыром подвале, она наверняка таскала ведра с водой и полные руки дров, чтобы затем кипятить одежду в огромных чанах. Белье она замачивала на ночь, запуская процесс удаления пятен и запаха. Чтобы удалить кровь, она использовала спирт. Мел и белая глина растворяли жир. А для отбеливания шла в ход моча [2]. На следующее утро она приступала к изнурительной стирке. После этого белье вывешивалось сушиться в лучах средиземноморского солнца.

Прачки на Мальте десятилетиями стирали так грязное белье моряков. Джованни Гарчин, работавший в лазарете в 1830‑х годах, писал об их распорядке дня, тяжелом труде и здоровье. Несмотря на прямой контакт с грязным бельем, заявлял он, ни одна из прачек за все его двадцать девять лет работы не заразилась чумой. Это его свидетельство появилось в труде британского врача Артура Т. Холройда, где он оспаривал необходимость соблюдения карантина. Тот факт, что чума не распространялась на прачек посредством грязного белья, был одним из аргументов, выдвигаемых Холройдом в пользу того, что чума не была заразна [3]. Труд Холройда был адресован сэру Джону Кэму Хобхаусу, британскому члену парламента, который инициировал самые разные реформы и был президентом Комитета по управлению Индией. Холройд утверждал, что существующие карантинные меры были бесполезными, дорогими и устаревшими.

Прачки, скорее всего, понятия не имели, что послужили важным примером для понимания механизмов распространения (и нераспространения) болезней.

Кем были эти прачки, о чем они думали, находясь на карантине, и боялись ли стирать белье с зараженных кораблей – все это не имело значения для тех, кто за ними наблюдал. Всего две страницы труда Холройда содержат упоминание этих прачек. Но и этого было достаточно, чтобы опровергнуть распространенное убеждение о том, что чума заразна.

Подобные крупицы информации довольно часто встречались в дискуссиях о карантинных мерах конца восемнадцатого и начала девятнадцатого века. Они появлялись в качестве коротких заявлений, скудных фраз, вводных конструкций и туманных отсылок в докладах врачей и специалистов карантинных служб. Все эти люди – прачки, мусульманские паломники, матросы и бедняки – помогли медицинскому сообществу и правительственным структурам понять, как именно распространяются болезни. Но властей не интересовали имена всех этих угнетенных людей, и никто не спрашивал их мнения о той или иной болезни [4].

* * *

В Европе было множество возможностей для изучения механизмов распространения болезней и эффективности карантинных мер, но колониализм в Азии, Карибском бассейне и на Ближнем Востоке предоставил еще больше примеров и значительно повлиял на развитие определенных методов сбора информации [5]. Чумы больше не существовало в Англии, но британская экспансия позволила врачам изучать вспышки болезни в других местах. Постоянные перемещения кораблей, людей и грузов обеспечивали жадных до новых данных врачей огромной серией образцов для исследований. В поисках новой информации они общались с местными медиками, целителями и чиновниками. Колониальная бюрократия породила официальную систему документации и сбора информации, которая напрямую поступала в руки местных властей. Некоторые врачи писали работы, надеясь упразднить предусмотренные законом карантинные меры [6]. Изучая механизмы распространения болезней по всему миру, определяя их географию, происхождение и способы развития, врачи вносили свой вклад в эпидемиологию.

Именно в этот период многие усомнились в теории, которая лежала в основе карантинных норм и правил. Очень долго сохранялось мнение, что чума, холера и некоторые другие болезни, носящие эпидемический характер, распространяются путем прямого контакта с больным человеком или с предметами, в контакт с которыми этот больной вступал. Между сторонниками и противниками этой теории заражения шла постоянная борьба. Последних сильно поддерживали торговцы, которым не терпелось избавиться от слишком затратной карантинной системы [7].

Чтобы опровергнуть теорию заражения, врачи нередко обращались к работникам госпиталей, которые, как и прачки, работали в непосредственной близости к больным. Здоровье работников госпиталей превратилось в некий индикатор, определявший заразность болезни.

Одним из врачей, обращавших пристальное внимание на работников больниц, был Уильям Твайнинг, британский военный врач, служивший помощником хирурга в Калькуттском общем госпитале с 1830 и до своей смерти в 1835 году [8]. В 1832 году Твайнинг опубликовал важную, всеобъемлющую книгу о болезнях в Индии. В главе, посвященной холере, рассказывается о течении болезни, ее симптомах, причинах и способах лечения [9]. Чтобы разобраться в вопросе заразности холеры, Твайнинг воспользовался своим опытом работы в госпитале и привел подробные примеры людей, которые вступали в тесный контакт с зараженными пациентами. Первым делом он обратился к санитарам и тем, кто так или иначе имел дело с бельем. «Люди, которые наиболее подвержены риску заразиться холерой в Калькуттском общем госпитале (если эта болезнь вообще заразна), – писал он, – это те, кто ответственен за постельное и нательное белье, а также те, кто напрямую работает с больными пациентами».