Первые двадцать восемь «магистров», бывших морских пехотинцев с разным гражданским образованием, прошедших переквалификацию и переподготовку по системе Ордена Иезуитов, но по методикам Российской внешней разведки, были готовы к нелегальной работе за пределами Рима.
Главными направлениями агентурной работы определили Францию и Англию, куда уходило по десять магистров. Остальные семь в статусе странствующих монахов разошлись по ближайшим соседям: Милан, Венеция, Флоренция, Арагон, Булонь, Пиза, Неаполь, Лиссабон.
[1]итал. casamatta — слепое (невидимое) укрепление, помещение.
Глава 12
1502 год. Август.
На двери новой церкви ордена, над символом в виде солнца, отчеканили девиз: «Ad majorem Dei gloriam» — «К вящей славе Господней», а под ним «Factus omnia omnibus» — «Стать всем для всех». Продолжение девиза знали только магистры. Это была фраза — пароль. Отзывом было: «emere omnes» — «чтобы приобрести всех».
Коломбо молился, стоя на коленях, перед иконой Девы Марии с младенцем Иисусом, когда входные двери приотворились и вошёл Чезаре. Присев на скамью справа от входа Чезаре оглядел молельный зал, иконы, и не громко кашлянул. Коломбо оглянулся, перекрестился, и, поднявшись с колен, подошёл к Борха.
— Простите, генерал, что помешал, но я знаю, что вы можете провести так весь день, а для меня свободное время сейчас большая роскошь. Жизни-то отмеряно…
— Не нами отмеряно, сир.
Чезаре, узнав от Коломбо сколько ему отмеряно, не пустился в разгул, а активизировал свои действия по объединению центральной Италии под своей рукой. Не жалея денег, он в каждом завоёванном городе оставлял значительный гарнизон из местных сторонников, создававших ополчение, усиленное наёмниками.
Они вышли из храма.
— Давайте пройдёмся, я устал от седла, — сказал Чезаре.
Они вышли с церковного двора и пошли по Аппиевой дороге в сторону Рима. Охрана главнокомандующего шла в отдалении спереди и сзади, ведя лошадей за поводья.
— Я благодарен вам за вашего Петручо, генерал. С его помощью мы легко взяли Болонью и Урбино. И без помощи Людовика. Ха-ха!
Чезаре был в приподнятом настроении.
— Бонтивольо Джовани[1]у нас. Я его сегодня в крепость на ваши тюфяки пристроил. И с заговором всё пока уладилось. Нет главаря — нет заговора. Они предложили мне в обмен за независимость Болоньи — Кастэль-Болоньезе и военную помощь. Ха! Я сказал послам, что подумаю, а сам, оставив обоз и выдав армии хлеба и вина на два дня, быстрым маршем дошёл до Болоньи и взял её сходу, войдя, повиснув на плечах возвращающегося посольства, пальнув два раза для острастки. Так, что… Забираю я у тебя, генерал, Петручо. Советник он теперь мой. По делам религии.
— Ну и слава Богу, — сказал Коломбо.
— Но я к тебе, генерал-магистр, пришёл не только с плохими вестями, — он засмеялся. — Буллой Папы «Ордену Иезуитов» вверяются особые права и льготы. Папа всё же прочитал твоё предсказание на пятьсот третий год. Как я мог ему запретить?
Борха поднял руку и сзади к нему подбежал один из охранников со свитком.
— Вот, генерал, держите, — сказал Борха и передал свиток магистру. — Вскроете без меня. И… держите мою руку.
Он подал свою правую ладонь раскрытой. Коломбо, подняв глаза от земли, но не смотря ему в глаза, протянул свою руку и, взяв кисть Чезаре, повернул её вертикально и слегка сжал.
— За лекарство тебе особое спасибо, и от меня, и от Папы. Этим летом — два дня и здоровы. Всё. Связь через Петручо, если что. Но, думаю, с такими правами тебе уже никто не страшен. Кроме смерти, — снова хохотнул он.
Чезаре влез на подведённого к нему по сигналу коня и, стукнув его пятками, пустил его в галоп.
Папину буллу Коломбо вскрыл у себя в доме, в кабинете. Булла гласила:
— генерал или уполномоченные его имеют власть разрешать всех членов Общества, а также всех, изъявивших желание вступить в него или служить ему в мире, от всех грехов, совершённых до и после вступления в орден, от всех духовных и светских наказаний, даже от церковного отлучения;
— ни один член ордена не должен исповедоваться никому, кроме генерала и уполномоченных им на это лиц;
— все члены ордена, а также его имущество, доходы и владения не подлежат ведению, надзору и суду епископов и архиепископов и находятся под особым покровительством папского престола;
— ни епископы, ни вообще прелаты не могут отлучать от церкви иезуитов и даже мирян за преданность Обществу, а если бы они сделали это, то отлучение их должно считаться недействительным;
— они не обязаны платить десятины, даже папские, и вообще какие бы то ни было пошлины и налоги с имущества и владений, принадлежащих их коллегиям, как бы они ни назывались;
— генерал, провинциалы и викарии их имеют право принимать в орден, посвящать в священники и употреблять на все дела ордена всех и каждого, не исключая незаконнорожденных и преступников;
— всем духовным и светским властям, как бы они ни назывались, строжайше запрещается препятствовать «Обществу Иисуса» пользоваться своими привилегиями и вольностями, под страхом отлучения от церкви, а в случае нужды, и светского наказания;
— генералом «Общества Иисуса» рукоположить на пожизненный срок Коломбо Кристобаля, с присвоением ему сана архиепископа Болоньи и назначить его кардиналом-епископом.
— Коломбо Кристобаля приписать к Римской Аппиевой церкви «Святой Марии» в качестве дьякона.
Коломбо усмехнулся, едва дрогнув губами.
С правилами, это понятно… Петручо вовремя рассказал Чезаре, а потом и Папе, что произойдёт в Германии 31 октября 1501[2] года в Виттенберге[3]. А Лютер, двадцать восьмой магистр ордена, исполнил предсказанное им, чуть приблизив зарождение в этой истории «лютеранства». Похоже, Папа проникся пониманием грядущих проблем.
А вот с кардинальством… Этого Карл Львович и аналитики Службы Внешней Разведки Русских Соединённых Штатов Америки не ожидали. Видимо, Папу Борха проняло до самого «основания».
— Обязательного присутствия в архиепархии её пастыря не требуется, и то хорошо, но съездить туда придётся, — подумал Карл Львович. — Вот жизнь у меня… Кто б знал, — снова усмехнулся, но уже мысленно, он. — А там ведь могут и на пики понять…
Вечером того же дня на вилле Коломбо появился гонец в сопровождении двух пикейщиков с приглашением от Папы на торжественное заседание консистории по поводу его назначения кардиналом. Заседание назначалось на двадцать второе августа, то есть, на послезавтра.
Консистория[4], хоть и обзывалась торжественной, но прошла, на удивление Коломбо, буднично. Сообщение о назначении было включено в контекст краткой вступительной молитвы. Потом шла короткая месса, во время которой на Коломбо накинули красную мантию и надели красную кардинальскую шапку. Папа Борха вручил Коломбо золотой кардинальский перстень, украшенный рубином.
После мессы и завершающей молитвы Папа Борха дословно зачитал свою буллу о назначении Коломбо генералом ордена, с правилами и льготами, и о присвоении ему сана архиепископа. Сделано это было явно с целью успокоить тех кардиналов, которые посчитали традиции нарушенными. Кардиналом-епископом не мог стать не священник.
Но после прочтения Папой Борха буллы возникла абсолютная тишина. Кардиналы, боясь пошевелиться, стояли вытянувшись в струнку, пока читавший заключительную молитву священник не выдумал ничего лучшего, как начать читать эту же молитву заново. Коломбо встал в ряды «коллег», а Папа Борха встал перед ним, довольно близко, спиной к нему. Коломбо едва хватало места для осенения себя крёстным знамением.
Получилось ли это самопроизвольно или умышленно, но почему-то все поняли, что новый орден и новый кардинал защищает именно Священный Престол Папы Римского.
После окончания молитвы все пятьдесят два кардинала подходили и подходили к Коломбо с поздравлениями и наилучшими пожеланиями. Папа Борха стоял рядом, уже за спиной архиепископа Болоньи, и наблюдал за действом, не скрывая довольной улыбки. Никогда он так не выражал свои чувства, даже когда массово давал назначения своим родственникам и друзьям.
В 1493 году Борха произвел в кардинальский сан сразу двенадцать человек. Это были в основном представители, либо союзных государств, либо государств, которого он склонял к союзничеству.
В 1500 году Папа Борха назначил ещё двадцать кардиналов, двое из которых были представителями его семьи.
Дождавшись окончания процедуры поздравления, Папа приобнял новоиспечённого архиепископа за плечи и просто сказал:
— У меня расставлены шахматы. Не соблаговолите ли вы сыграть хотя бы одну партию? Чезаре в восторге от вашей игры.
— С удовольствием, Ваше Преосвященство, — сказал Коломбо, не поднимая глаз от пола.
Даже во время поздравлений он не поднимал глаз.
Пройдя в соседний кабинет и сев в удобное кресло, стоящее у шахматного стола, и дождавшись, когда сядет Коломбо, Папа спросил:
— Вы не отрываете взгляда от пола и стараетесь не смотреть в глаза… Это привычка, или правило?
— Я с вами всегда предельно откровенен, Ваше Святейшество. Это правило. Во-первых, прямой взгляд на вас я не имею поднять права по нашему закону. Как и все наши братья на стоящих выше них иерархов. Подчинение в Ордене Иезуитов осуществляется по принципу: подчиняйся вышестоящему, как труп. То есть — абсолютно и безусловно. А взгляд, это сила. Нижестоящий не может применить силу против высшего.
Во-вторых, вы меня сейчас подняли на такую высоту, что, даже не смотра на наши экзерсисы, я опасаюсь возгордиться. Это тоже нарушение нашего закона.
В третьих, смотреть в глаза людям, это что-то им обещать.
— Кто-то наоборот может упрекнуть вас в гордыне именно за такое поведение.
— Вполне возможно. Даже наверняка упрекнут. Упрекнуть можно любого в каких угодно мнимых грехах.