Матросы парусников обменивались шутками на итальянском, который Алексей уже начал слегка понимать. Главным словом было: добыча — «преда» по-итальянски.
Капитан Кутуньо при собеседовании сказал, что «преда» юнгам не положена, но он — капитан справедливый, и юнг без доли не оставит. Всё будет зависеть от их вклада в общее дело. «Но, — попросил он юнг, — вперёд опытных всё же не лезьте».
И вот моряки обоих кораблей обсуждали «преду», ползая между тем по реям и вантам на приличной высоте. Похоже «преда» у прибывших была такая, что её стоило обсуждать, подвергая жизнь опасности.
— Местному кабачку и девчонкам придётся сегодня поднапрячься, — подумал Алексей, усмехаясь.
Светало. За свою жизнь Алексей видел много восходов и закатов на море, поэтому особо не впечатлился. Выбрав носовые якоря, Алексей остался стоять у правого борта рядом с брашпилем. Это было его штатное место до команды «абардаж».
Сам брашпиль — горизонтальный вал, на который наматывались одновременно оба якорных каната, находился под верхней палубой на втором деке. Вал состоял из двух частей сообщённых между собой муфтой, соединенной шестернёй с редуктором. Поэтому при необходимости можно было использовать какой-нибудь один якорь.
Мандраж Алексея не бил. Выход в море. Обычный выход в рейс, каких было сотни.
Но валяло каракку совсем не так, как большой сухогруз и Алексею пришлось привыкать.
В тот же день они встретили три галеры. Одну — грузовую и две — её охранение. Грузовая двухпалубная была загружена товаром, лежащим на верхней палубе и затянутым от брызг парусиной. А две галеры охранения были похожи на большие длинные вёсельные лодки с наращенными вверх бортами, защищающими команду от стрел или пуль. У каждой галеры на носу стояло по две трёхдюймовых пушки.
Завидя лежащий в дрейфе парусник, грузовая галера осушила вёсла, а две боевых ринулись в атаку, разрезая своим острым носом-тараном воду. Торгаши — это те же пираты. Видя беззащитное обездвиженное почти безпушечное судно, грех его не атаковать. На галерах было минимум человек по двести.
Канониры парусника разрядили четыре пушки и обе галеры утонули.
Развернув паруса по команде: «Поднять…», каракка стала приближаться к грузовой галере. Медленно, по кругу, как подкрадывающийся к мухе паук, готовящийся накинуть на неё лассо паутины. Пушки молчали, боясь повредить «преду». Экипаж галеры, не опасаясь выстрелов, выбрался на верхнюю палубу.
— Снайперы! Заряжай! — Скомандовал капитан.
Матросы подняли с палубы длинные ружья и выполнили команду.
— Огонь!
Раздался длительный раскат грома сорока ружей и дым окутал палубу парусника. Благодаря движению судна облако дыма рассеялось, и Алексей увидел на палубе галеры сорок раненных. Остальные матросы галеры спрятались на другом борту. Галера сильно накренилась.
— Они так весь груз утопят! — Сказал капитал и крикнул: — Заход с правого борта! К абордажу товсь!
Каракка срезала угол, и зайдя с кормы, продвинулась вдоль борта галеры. Матросы каракки зацепили её линями с кошками притянули галеру и раздалась команда:
— Абордаж!
— А-а-а-а! — Закричали матросы, и держась за концы канатов, свисающих с рей, расправленных над галерой, перелетели на неё и сразу вступили в схватку. Подтянутые назад канаты вернулись, и следующая группа матросов каракки перелетела на другое судно.
Только четвёртым заходом на галеру перелетел Алексей. Спрыгнув, он чуть не напоролся на торчавшую из спины матроса шпагу. Матрос каракки лежал на убитом матросе галеры, а из его спины торчало острие шпаги. Галерщик был мёртв, а верхним был судовой наставник Алексея. Он был проколот насквозь в левом боку в районе селезёнки, но ещё был жив.
За короткое время схватки верхняя палуба превратилась в кровавый каток, но абордажные сапоги, подбитые подковами и надетые перед схваткой, по кровавой жиже не скользили.
Отмахнувшись от какого-то хилого полуголого араба, и отрубив ему руку, Алексей пинком ноги столкнул его в воду. Оглянувшись вокруг и оценив обстановку, Алексей крикнул оставшемуся на борту юнге:
— Принимай!
Обвязав раненого абордажным линем, Алексей, с помощью Джона Леннона перегрузил его на каракку.
— Зачем ты это делаешь? — Спросил его капитан, стоящий тут же на баке.
Алексей его только что увидел, хотя тот стоял и наблюдал за Алексеем давно.
— Это мой наставник. Командир. Меня учили командира выносить с поля боя.
— И где же это тебя учили, сынок? — Спросил капитан.
И Алексей понял, что они говорят по-русски.
Галеру захватили с минимальными потерями. «Преда» состояла из шёлка и пряностей.
Алексей рассказал капитану свою историю. Остальные юнги тоже. У всех истории были одинаковые, только города разные. Алексей «вылетел» в прошлое из Владивостока, Джон Леннон из Красноярска, Пол Маккартни из Новосибирска, а Мик Джагер из Калуги.
— Кто же это вас так назвал, сынки, — засмеялся капитан.
— Выбрали из того, что предложили. А сами-то… Хорошо хоть не Тото Кутуньо…
— У нас свой приколист есть — начальник СВР. Ему, видите ли, так нас легче позиционировать. Видимо, и у вас такой же.
— А вы как сюда попали?
— Мы не по своей воле… — Вздохнул капитан. — Я — морпех. Мы шли на БДК в Венесуэльский залив и нас перекинуло сюда.
— О! Так это в вас атомной бомбой попало?
— Атомной?! — Опешил Кутуньо.
— Ну да. И пропали: БДК, подлодка и танкер. И куча народу. Всех к правительственным наградам представили… Посмертно…
Капитан каракки сидел молча и хлопал глазами.
— И чо там теперь? Война?
— Да нет… Наши выслали ноту протеста штатам. Типа: «… а вот в следующий раз уе++м!», и в СМИ сейчас стоит «визг на лужайке». Обсуждения, токшоу… Тьфу! — Алексей сплюнул.
Он непроизвольно стал лидером юнг, но Джон вдруг сказал:
— А у нас прошло полгода.
— А у нас уже два, — добавил Мик.
Все посмотрели на Тома.
— Пять, — сказал он.
Все переглянулись.
— Чудит, волшебник, — пробормотал кэп.
Глава 16
— Слушайте, товарищи! Интересная получается ситуёвина, — начал совещание командир БДК Шапошников. — Некто перекинул нас в то время, как в нас попал ядерный заряд. В смысле… Тогда, когда в нас попал заряд, а перекинул сюда. Млять! Прости господи! Совсем запутался. — Капитана трясло от возбуждения.
— Позвольте, адмирал… — начал командир АПЛ «Белгород» Пичугин.
— Да какой, нахрен, адмирал, если домой вернёмся?! Как был каплеем, так и останусь!
— Кап три-то дадут… — Вставил командир «Лошарика» капраз Крельдин. — И красный орден на груди, — пропел он.
— Ты, Владимир Семенович, хоть не подъёживай.
— Так ещё не ясно, вернёмся или нет, — сказал тихо особист.
Все насторожились.
— То, что кто-то нам подаёт сигнал, что можно вернуться, на это похоже. И через этих ребят, да и через хозяина корчмы, наверное, можно о переходе договориться. Надо разговаривать об этом. С ними. Но… Если честно… Я не хочу… Туда. Тут, вроде какое-никакое дело закрутили… Да и индейцам, если мы уйдём… Писдес им, товарищи. И евреям тоже.
— Сефардам, — поправил начмед Александр Иванович Иванов, по матушке — Кох.
— Ой, Саша… Северному зверьку покуй!
— Оригинально у тебя получилось, — удивился Зараза. — Как у Жириновского: «бабе по мужику…», а я бы тоже остался, — сказал он вдруг. Тут на Кубе хорошо!
Они уже давно все перебрались на Кубу, оставив в Венесуэле вахтовиков.
— А как команды? Есть, кто хочет домой?
— Есть, конечно. Не много, но есть, — вздохнул особист.
В харчевню «Три товарища» зашёл человек в чёрном плаще и чёрной шляпе и направился прямиком к хозяину. Хозяин харчевни, здоровенный парень с громадными ручищами, вздёрнул на него левую бровь.
— Чего изволите, сир? — Спросил он.
— Я изволю узнать, сможем ли мы вернуться назад, и на каких условиях?
Хозяин харчевни улыбнулся.
— Это надо обсуждать. Вопрос очень непростой и не из-за меня. Поговорим?
— Поговорим, — сказал Карл Львович Лыков, а по совместительству: Коломбо и магистр ордена Иезуитов.
— Тогда, пошли, — сказал хозяин харчевни.
И он, и его гость очутились на «небесах» в резиденции Ивана, а по совместительству — бога Яролика.
Липы всё так же цвели, огород был полон овощей, сад ломился от фруктов, в беседке на столе стоял только что закипевший самовар, а в плошках варенье и мёд, терпко пахнущий пергой.
— Небо? Или рай? — Спросил Коломбо.
— Как хотите, Карл Львович, называйте. Это место не имеет названия в принципе. А меня называйте Иван. Я так понял, что вы разгадали моё послание и пришли с вопросами.
— Да. Кто вы? Зачем вы это сделали? И что намереваетесь делать дальше?
— С первым вопросом мы пока повременим. Начнём со второго. Вы бы погибли все в ядерном взрыве, если бы я не перенёс вас сюда. Мог бы перенести куда угодно, но мне показалось, что здесь вам будет комфортно и вы найдёте, чем здесь заняться. Так и вышло.
— А если бы мы и здесь погибли?
— Я контролировал вас всех. Этого не произошло бы ни в каком случае. Вы ведь за это время даже не болели. И никто из вас не болел, правда? Правда.
— Вы — Бог?
— Поверьте, это не важно. Наливайте чай, берите варенье, сушки, сухари.
— Это гипноз?
— Нет. Всё настоящее, как и вы в шестнадцатом веке… Перейдём к третьему вопросу?
— Давайте, — сказал Карл Львович спокойно.
— Как вас иезуитская система продвинула! — Восхитился Иван. — По третьему вопросу предлагаю следующее. Первый вариант: возвращаетесь все туда со всей техникой. Те, кто хочет жить здесь, могут приходить сюда, когда захотят. Хоть с семьёй. Подумал и прилетел. По моему велению, по вашему хотению.
— Это так для вас легко?
— Да. Вы много здесь сделали и проявили себя, как герои. Я не могу оставить вас без моего «бонуса». Да и мне самому интересно, чем и как здесь может продолжится история. Изменения только начались, но уже интересно. Причём, я вам дарю каждому ещё по сто лет жизни. А потом можете пролонгировать жизнь по желанию.