– Как «петуха»? – удивленно спросил я. До этого случая я слышал о них только из рассказов и отечественных фильмов про зону.
– Ну, натурального «петуха», – со смехом ответил водитель.
Приехав в колонию, я не смог попасть туда сразу из-за одного заключенного, которого должны были транспортировать для проведения МРТ. Дело в том, что, чтобы попасть в саму колонию, я должен пройти коридор, в котором, минуя первую уличную мощную дверь, открывающуюся дистанционно, меня досмотрят через стационарный металлоискатель. После чего откроется вторая дверь-решетка, где я предъявлю сотруднику КПП направление от начальника колонии, а затем свой паспорт. После сверки документов у меня изымут все электронные вещи (телефоны, смарт-часы, ключи от машины, флешки, кредитные карты и прочее), поместив их в ящик, от которого выдадут жетон с номером. После этого откроется третья дверь-решетка, в которой меня повторно досмотрит сотрудник: проверит обувь, подошву и прочие места, в которых можно пронести запрещенные предметы. После этого откроется четвертая дверь, за которой находится выход на территорию колонии. Одно важное условие перемещения по этому коридору: в нем не может находиться одновременно более трех человек. Поэтому я прождал минут двадцать, пока охрана выведет заключенного, нуждающегося в МРТ.
Выполнив стандартные процедуры досмотра и выйдя на улицу, по пути к больничному корпусу я задумался о своей жизни. Еще семь лет назад я работал спокойно в деревне стоматологом общей практики и не ценил этого, а теперь езжу по зонам, осматриваю «петухов».
В ординаторской с улыбкой встретили уже полюбившие меня за простоту медики колонии. Лечащий врач Марат рассказал историю пациента, которая отпечаталась в моем сознании. Молодой парень примерно тридцати лет был осужден за воровство. Находясь в тюрьме, снова попался на воровстве, но уже у своих, а это одно из страшных преступлений среди заключенных. Был «опущен в петухи» путем ввода члена в задний проход. После этого завел отношения с заключенным своего ранга. Жили, любили друг друга, но однажды в порыве ревности один избил другого. С подозрением на перелом нижней челюсти заключенного транспортировали с периферии сюда.
Осмотрев снимки его черепа, я обнаружил двухсторонний перелом нижней челюсти без значительного смещения. Значит, операции остеосинтеза можно избежать, наложив на зубы алюминиевые шины. Я попросил местный персонал приготовить мне инструменты для шинирования и привести пациента в манипуляционный кабинет. Это помещение не было приспособлено под стоматологические нужды, и потом мне пришлось импровизировать.
Заключенный Ефим, работавший санитаром, привел худощавого пациента и перед входом грубым голосом приказал ему раздеться до трусов. Это были местные правила, введенные, вероятно, для безопасности врачей. Пациент покорно выполнил требования. На его теле было много синяков фиолетового и желто-зеленого цвета – избивали его явно регулярно, так как давность синяков разная.
Я предложил лечащему врачу заняться своими делами, потому что для шинирования челюстей необходим как минимум час, а помощь в этой манипуляции не нужна. Тот с радостью удалился. Оставшись наедине с пациентом, я попросил его лечь на операционный стол, поскольку стоматологического кресла в кабинете не было. Он явно удивился моему тону – по выражению лица можно было понять, что он отвык от нормального обращения. Затем я рассказал, что у него двухсторонний перелом, требующий лечения, которое будет заключаться в иммобилизации, то есть создании неподвижности отломков в области нижней челюсти. Для этого я должен наложить ему шины на верхнюю и нижнюю челюсти, которые соединю между собой резиновыми кольцами.
– А как я буду есть, доктор? – спросил меня заключенный.
– Как обычно, – ответил я и, немного подумав, добавил: – Принимать будешь только жидкую либо протертую пищу.
Больше он ничего не спросил, хотя обычно пациенты в такие моменты начинают торговаться, настаивать на том, что челюсть срастется сама, безо всяких шин, ожидая, что я соглашусь с их высококомпетентным мнением.
Мне стала интересна история моего пациента. Но как начать диалог, я пока не представлял. Введя в нижнюю челюсть раствор лидокаина, я попросил его подождать несколько минут, пока анестезия начнет действовать. А сам тем временем при помощи специальных щипцов стал выгибать алюминиевую проволоку, чтобы из нее получилась назубная шина. Пока я это делал, пациент покорно лежал, глядя в потолок, и ничего не говорил. Видимо, он привык к частым побоям, унижениям и издевательствам и ему не было разницы, кто перед ним – врач или заключенный; он вел себя так, как требовал его статус опущенного. Молчал и не открывал рта, пока не разрешат.
В ПОДОБНЫХ МЕСТАХ «ПЕТУХИ» ВЫПОЛНЯЮТ ВСЮ ГРЯЗНУЮ РАБОТУ И ОТНОШЕНИЕ К НИМ СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ. ИМ ЗАПРЕЩЕНО ПЕРВЫМИ ЗАГОВАРИВАТЬ С ЗАКЛЮЧЕННЫМИ, БРАТЬ ЧТО-ЛИБО ИЗ РУК ЗАКЛЮЧЕННЫХ, НЕ ОТНОСЯЩИХСЯ К ОПУЩЕННЫМ, ИЛИ ПЕРЕДАВАТЬ ЧТО-ТО ИМ.
Они обязаны исполнять сексуальные фантазии других сидельцев, отказ от чего наказывался избиением с последующим изнасилованием.
– Как тебя зовут? – поинтересовался я дружелюбным тоном.
Пациент, немного помолчав, ответил:
– Жозефина.
Я растерялся от неожиданности. Пациент снова замолчал.
– Как Жозефина? Это ведь женское имя, – возобновил я диалог.
– Меня так все зовут. – И, немного подумав, добавил: – Мне нравится.
– А мне к тебе как обращаться?
– Можете «Жозефина», можете «Игорь» – как вам удобно.
– Что случилось, Игорь? Как так тебе челюсть сломали?
– Мне не ломали – я сам упал.
– А синяки на теле? Тоже от падения?
– Да, – сухо подтвердил Игорь, не желая продолжать разговор.
Примерив выгнутые шины на его зубы, я подогнул их еще, чтобы они более плотно прилегали к зубным рядам, и начал операцию шинирования с привычного наложения шин сначала на верхнюю челюсть. Тонкой медной проволокой я привязал шину к каждому зубу. Все эти двадцать минут пациент, как ни странно, терпел, и его мимика не выдала испытываемую боль. (Я не обезболил ему верхнюю челюсть, потому что последний раствор лидокаина ушел на нижнюю.) Не знаю, терпел он боль или привык к ней на зоне и уже не чувствовал во время медицинских манипуляций. Перед наложением шины на нижнюю челюсть я дал пациенту передохнуть и разрешил сплюнуть накопившуюся во рту слюну. На что он, как мне показалось, кокетливо сказал:
– Доктор, я сглатываю.
– Как все-таки ты упал? – желая услышать правду, не унимался я.
– Да сломали мне ее. Мой молодой человек, – сдался Игорь.
– За что? – поинтересовался я, сделав вид, что ничего странного не услышал.
– Поссорились, – опять коротко ответил пациент, не вдаваясь в подробности.
Я начал шинировать нижнюю челюсть, и это оказалось гораздо труднее. Пациент лежал, а не сидел, как обычно, в стоматологическом кресле, и мне приходилось неудобно сгибать спину. Слюни пациента постоянно стекали и мешали ему. Пытаясь их проглотить, он двигал язык к нёбу, поднимая диафрагму дна полости рта, что, в свою очередь, мешало мне. Несколько раз я останавливался, чтобы передохнуть, но боль в суставах в итоге вынудила меня приостановить манипуляции. Присев на стул и освободив рот пациента от своих рук и инструментов, я продолжил разговор. В этот раз пациент оказался более сговорчивым.
– Так почему тебя ударил твой парень?
– А я другому отсосал, – без стеснения сказал Игорь. Хотя в данном контексте лучше использовать имя Жозефина.
Я уже знал от лечащего врача, что мой пациент сделал минет другому заключенному. В качестве оплаты тот должен был отдать исполнителю наручные часы. Но их Жозефина так и не получила. (Или не получил – не уверен, как правильно должно звучать в данном предложении.) Жозефина отправилась за справедливостью к «куму» (так на жаргоне в местах лишения свободы называют оперативного работника) с письменной жалобой. Кум вызвал к себе того самого заключенного и, забрав у него наручные часы, передал их Жозефине, чтобы урегулировать конфликт. Конечно, это не понравилось обидчику, ведь он изначально не планировал расставаться с часами. В отместку он избил Жозефину, и в итоге обо всем узнал так называемый молодой человек Жозефины, тоже находящийся в статусе опущенного. Испытав чувство ревности, что его вторая половина сделала минет другому за дешевые наручные часы, он зверски избил своего партнера. Так заключенный Игорь, а на зоне Жозефина, попал в колонию номер четыре для лечения.
Я завершил шинирование нижней челюсти, после чего попросил пациента сомкнуть зубы. Предупредив, что сейчас будет максимально больно, надел резиновые кольца на петли алюминиевых шин. Когда резиновых колец стало достаточно, они начали подтягивать нижнюю челюсть к верхней, и вызванная компрессия вернула отломки кости в правильное положение. Игорь по-прежнему не реагировал на боль.
И вот процедура окончена, прикус у пациента оказался не нарушен, а значит, исход лечения будет благоприятный. Заключенные не имеют возможности получать медицинские консультации быстро, поэтому я решил подробно рассказать о возможных неприятных осложнениях и как их избежать. Теперь пациент должен был чистить зубы не два раза в день, а после каждого приема пищи. Вычищать остатки пищи аккуратно, чтобы не порвать резинки. Если все же они разорвутся или ослабнут и слетят, можно сделать импровизированную тягу при помощи любой резинки от одежды.
Дополнительно я решил напугать Игоря самыми худшими осложнениями, ожидая, что он отнесется внимательнее к своему здоровью. (Тогда мне это показалось правильным, но лучше бы я молчал.) Я рассказал Игорю, что большинство пациентов совершают опрометчивый поступок, когда на второй день снимают резиновые тяги и ведут привычный образ жизни, в том числе едят обычную пищу. У таких пациентов образуется ложный сустав в месте перелома и при открывании рта челюсть двигается не только в височно-челюстных суставах, но и в месте перелома. Затем, сделав необходимые записи в истории болезни и рекомендовав снять шины не ранее чем через один месяц, я ушел.