айдет никогда. Женщину не спасли. Нервы были на пределе. Оказалось, что в больнице скорой помощи нужно бороться не только со смертью, но еще и с людьми, которые там работают. А работает там, в основном, молодежь, и то никто долго не задерживается, а кто задержался, тот или Бог или не Человек.
Прошла неделя с тех пор, как Мария пришла на работу. За это время уволилась Марина, Алексей Михайлович, Андрей был на гране увольнения. Свой уход все объясняли большими нагрузками и плохим состоянием здоровья. Маша еще держалась. Лучше всех в реанимации работал Андрей. На нем держалась вся работа. Правда и привилегии у него были, он ночью спал, но когда Маше требовалась помощь, всегда вставал и принимался за работу. Как-то она у него спросила, как он относится ко всему ужасу, происходящему в отделении, на что он ответил: «Я привык ко всему. Раньше тоже не мог смириться с этим кошмаром, но потом привык. Я столько раз видел смерть, когда ее можно было предотвратить, столько раз пытался что-то изменить, но здесь все бесполезно. Никому нет дела до людей, и неважно стар пациент или молод, здесь они все равны. Теперь я просто выполняю свою работу и ни о чем не думаю, я заглушил в себе жалость, и тебе советую сделать то же, иначе можно сойти с ума. А изменить ничего нельзя. И ты тоже не изменишь».
В понедельник в блоке В лежал пожилой мужчина с гастритом. Он все просил, чтобы ему руки отвязали. Вместо этого его накрыли простыней и побили. Маша ничего не могла сделать. Старик молча окинул всех взглядом и сказал Маше: «Вы не такая, как они. Уходите отсюда. Вам нельзя здесь работать». Мария пошла к заведующему реанимацией. Он ответил, что ничего не может сделать, что в этом отделении итак никто из медсестер не задерживается, пусть хоть так работают. Там же лежал мальчик двадцати двух лет с язвенной болезнью желудка, сирота, которого никто не хотел оперировать в связи с отсутствием денег, а без денег в больнице скорой помощи никого не оперируют, все таки перевязочный материал дорогой, да и труд медиков низкооплачиваемый, жить им не на что, нужно же хоть как-то семью кормить. Мальчик в свои двадцать два года выглядел лет на двенадцать, до такой степени он был истощен. Еще он все время кричал от боли, изредка днем ему вводили морфина гидрохлорид, но ночью Маша не могла добиться от дежурного врача ключ от сейфа с медикаментами, он сказал, что достаточно переводить наркотические анальгетики на какого-то доходягу. Пришлось брать ключ обманным путем, а утром отчитываться на пятиминутке за украденную ампулу морфина. Да так отчитываться, что мало не показалось. Заставили еще и сестринскую мыть по той простой причине, что все там курят, ну а Маша, естественно, должна помыть.
Недолго проработала Маша в больнице скорой медицинской помощи города N. Две с половиной недели. Но в памяти больница осталась навсегда. Как-то шла она на работу и встретила своего одногруппника из медицинского колледжа. Постояли, поговорили. На вопрос Маши где он работает и нравится ли ему, он ответил: «Работаю в бригаде скорой помощи, дурацкая это работа – лечить людей, грязная. Кому они нужны? Разве что медикаменты бесплатно можно брать». О чем еще можно говорить?
17 декабря 2004 года.