— Я поднимусь на утренний кофе? — невинно и томно. Боже, ему хоть раз говорили «нет»?! В длинном списке побед скоро появится еще одна — Катерина Сафонова, без пяти минут Фишер, которая была приличной девушкой… когда-то давно.
— Рано, — процедила сквозь зубы, словно это у меня шины. Иначе не получилось, и так дрожала, тряслась. Как масло плавилась под лучами термоядерного. Пять тысяч восемьсот кельвин на поверхности, любая растает и потечет.
— Понял, — легко смирившись, вызывая у меня искренний смех.
Но как же легко с ним! Никакой недосказанности, обид, надуманных сложностей. Если он хочет подняться, говорит об этом прямо, а получив отказ, не строит из себя обиженного. «Нет так нет, завтра будет новый день и новая попытка».
Его будто и вовсе невозможно обидеть, унизить или оскорбить. Это так странно для меня, привыкшей к общению с более сложными, мнительными мужчинами. Что с папой, что с Юрой зачастую приходится подбирать слова, чтобы случайно не задеть их чувства. Например, во вчерашнем фильме была эротическая сцена с участием известного актера, находящегося в отличной физической форме.
У меня вырвалось: «О, да он горяч!»
Ярослав ответил: «Ага, крутая сцена», — и подмигнул. На этом все. Мне не пришлось его уверять, что Ярик тоже, несомненно, горяч. Привлекательность Ярослава словно в принципе вне конкуренции, и меня, оказывается, манит такая самоуверенность.
День за днем я сдаюсь, позволяю брать себя за руку, обнимать за плечи. Белое платье с красивым кружевом так и висит без последнего подгона по фигуре, мне звонили уже несколько раз из салона, но я снова и снова ищу причину, чтобы отложить это мероприятие. Примерка свадебного платья, несомненно, разбудит мою спящую совесть, я это понимаю — и откладываю.
Не могу надышаться этим человеком! Нашим с ним флиртом, легкостью общения, интересными, новыми для меня темами. Ярослав нехотя, но все же рассказывает кое-что из срочной службы в разведке, делится моментами из работы в ОМОНе и СОБРе, куда перешел всего два года назад. Я так поняла, он сорвался в армию посреди второго курса и доучивался уже заочно.
— Жизнь бывает очень разной, Катюш. Люди меняются, если сами того захотят. Все возможно, было бы желание.
— Тебе нравится твоя работа?
— Да. Я бы хотел этим заниматься всю свою жизнь. В отряде у меня появились настоящие друзья, там своя атмосфера… Это сложно объяснить. И еще… знаешь, это чувство, когда делаешь что-то важное и правильное. Что-то даешь другим людям. Мне это надо.
— Я понимаю, о чем ты.
— Не все упирается в бабло, хотя я осознаю, что деньги важны. Если тебя не тошнит каждый день твоей жизни от того, что ты делаешь, — это достижение. Не все могут этим похвастаться.
Ярослав показывал мне свою другую, на первый взгляд незаметную за дурачеством сторону. Он открывается глубоким и чутким человеком, который многое видел, многое знает и понимает. И мне это в нем нравится еще больше всего остального.
Поэтому сегодняшняя его реакция на ситуацию меня дезориентирует, вышибает из привычной зоны комфорта. Но обо всем по порядку.
Яр приезжает вечером похвастаться идеальной улыбкой. Купил бутылку вина, чизкейк. Заходит в квартиру, окидывает меня взглядом — я тоже принарядилась: надела новый розовый сарафан, в котором плечи и ноги ниже колен оголены. Волосы распустила, немного подкрасила губы, чтобы быть поярче для него.
— Ну что? — спрашиваю я, от волнения потирая ладони. Смотрю на него во все глаза.
— Стало хуже! Рот все время открывается сам собой, Кать, — округляет он глаза, в которых мелькает паника.
— Это нормально, мышцы расслабились за две недели. Потренируемся, вернем им тонус. Я помогу, — киваю с готовностью.
— Писец, какая ты охренительная. Все, не могу больше, — отсекает он, глядя на меня. Рот его и правда приоткрывается то ли из-за слабости мышц, то ли от восхищения. Быстро закрывает дверь на ключ, опускает покупки прямо на пол, скидывает как попало кеды, подходит вплотную и обнимает.
Я не успеваю пикнуть, как оказываюсь придавленной к стене. Он не лапает, просто вжимает меня в себя. Послушно обнимаю его за плечи, провожу подушечками пальцев по лопаткам, затем между ними. Он немного вспотел, на улице душно.
— Покажи, покажи мне, что получилось, — прошу. Он чуть отстраняется и широко улыбается, демонстрируя два ряда практически идеально ровных зубов, десны немного воспалены, но в целом — все хорошо. Он машинально облизывает губы. Язык легко скользит по краю нижней губы, будто не был все это время заперт.
— Катя, Катенька, — шепчет Ярослав, продолжая прижимать к себе. Улыбка медленно сползает с его лица, Яр серьезнеет. Он пропускает мои волосы сквозь пальцы, обхватывает мой затылок. — Катя-я-я-я, — наклоняется и тянет прямо на ухо. — С ума схожу, девочка моя хорошая. Нежная, заботливая. Такая сладкая, — и ведет языком по коже за ухом.
У меня земля уходит из-под ног, пульс зашкаливает, я почти умираю от этой простой ласки. Внизу живота простреливает, так хочется, аж больно! Я отчаянно нуждаюсь в нем. Уже влажная, уже его.
От неожиданности и обескураживающей гаммы ощущений замираю и зажмуриваюсь, понимая, что все случится именно сейчас. Он не будет спрашивать, а я не стану отбиваться. Не могу, не обладаю такой выдержкой. Он для меня во всем слишком, я не могу ему сопротивляться. Слабовольная, легко доступная.
Зажмуриваюсь крепче. Сам же, наверное, обо мне плохо подумает. Он военный, они такое поведение не приемлют. Замуж выхожу, обручена, а он четыре дня назад приехал — и сегодня возьмет меня в квартире моего жениха как захочет. Прямо в коридоре. Разве он сам после этого на мне женится?
Изменившая с ним, изменит и ему…
Шлюха.
Я все это понимаю, но обнимаю крепче. Жмусь к нему, задыхаюсь, еще немного — и начну стонать, умоляя трогать. Пусть сделает, как хочет. Пусть же… все для него, я вся только для него одного.
Глава 19
Он не отлипает от меня. На мои щеки, виски, закрытые глаза щедро сыпятся быстрые поцелуи. Хаотичные, будто болезненные. Зараженные нетерпением такой силы, что стираются границы и ломаются установленные холодной головой правила. В губы — пока комплексует, рот его по-прежнему не слушается. Но это хорошо, если бы и в губы тоже — я бы не выдержала эмоционального накала.
Меня колотит будто от холода, когда берусь за край его майки и тяну ткань вверх. Он отпускает меня лишь для того, чтобы избавиться от футболки и бросить ее к ногам. Я тут же льну к его голой груди, жадно втягиваю в себя аромат его кожи, словно больше мне вообще ничего не нужно в этой жизни. Нерешительно веду языком от соска и выше, поглаживаю волоски на его животе пальцами. Он совершает глубокий рваный вдох, чуть шире расставляет ноги, давая себе больше опоры.
Он мне нравится, такой не может не нравиться.
Одна его ладонь на моей талии, второй он с нажимом ведет по моей ноге, отрывает ее от пола, чтоб тут же закинуть к себе на бедро, раскрывая меня. Я обхватываю его шею и, получив опору, в следующее мгновение делаю рывок и обвиваю ногами его талию. Он тут же толкается в меня, плотнее прижимая к стене, наваливаясь сверху.
— Катенька моя, — у него такие интонации, что мое сердце разрывается снова и снова. Я не понимаю, как такое вообще возможно! Не уверена, что такие сильные эмоции в принципе можно пережить. — Катенька, скажи, что ты готова, — говорит он тихо и толкается в меня бедрами. От ощущений меня едва не выкидывает из этой реальности. Он как раз у меня между ног, трется о самое чувствительное место. — Катя, маленькая, мне нужно согласие, — говорит он сбивчиво. А сам дышит, так часто дышит. Хватает воздух с перерывами, захлебывается. Руками обнимает, гладит, едва сам не дрожит.
Не понимаю, о чем он вообще просит. Какое еще согласие? Я киваю.
— Скажи вслух. Скажи: «Я хочу тебя сейчас, Ярик», — подсказывает.
Я снова киваю.
— Вслух, девочка моя. Мне надо знать, что ты отдаешь себе отчет в том, что происходит. Ты — особенная. Кажется, ты мое будущее. Я не могу с тобой так… как со всеми.
Я прижимаюсь к нему, прячу лицо и отрицательно качаю головой. Не так, конечно, все должно быть не так. Не здесь, не таким образом. Я себя потом сожру заживо.
— Я не могу тебе отказать, — и тут же начинаю тараторить: — Но только тебе, Ярослав, я клянусь. У меня только с тобой так. Я тебе не буду изменять, никогда не буду.
Он снова толкается в меня бедрами два раза подряд, и я не могу сдержать стона наслаждения. Вцепляюсь в его плечи, кусаю губы, откидываю голову, и его приоткрытый рот тут же прижимается к моему горлу. Яр ведет языком, натурально облизывает меня. Поцелуи переходят на подбородок, он ловит мои губы и пихает между ними язык.
Ему адски сложно меня целовать, лицевые мышцы не слушаются, но инициативу Яр не отдает, гасит все мои попытки вести. Мы просто ласкаем друг друга языками и это тоже потрясающе. Кажется, я бы могла вечно этим заниматься.
Одной рукой он придерживает меня за ягодицы, другой касается внутренней стороны бедра, ведет к белью. Немного неудобно, он чуть отпускает меня, позволяя коснуться одной ногой пола, вторая все еще задрана.
— Я на тебе женюсь, не сомневайся. И ты никогда не пожалеешь о сексе со мной. Ни о первом, ни о тысяче первом. Я умею ждать, черт… если чего-то не умею, я быстро этому учусь. Вот тебе доказательство моего к тебе отношения. Рвешь с этим гондоном немецкого производства и говоришь мне то, что я хочу услышать. Поняла? — он явно психует сейчас, едва сдерживается сам.
Киваю ему и произношу:
— Я хочу тебя, Ярик.
Он ударяет ладонью по стене так, что я вздрагиваю. Затем снова возвращается к моему белью. Ведет по нему, прижимает пальцы к моей промежности. Я закрываю глаза и пытаюсь дышать. А потом сама начинаю ерзать, тереться об его пальцы. Не соображаю, что делаю, я не могу остановиться. Он со мной, обнимает, кожа к коже. Полное ощущение безопасности. Он всегда будет для меня героем.