В квартире Фишера мы чувствовали себя увереннее, чем неделю назад. Во всяком случае, Юра сам дал мне зеленый свет, разрешив приводить любых гостей.
Потом, чуть позже, я пожалела, что не поехала к родителям. Надо было, конечно, попросить Ярослава отвезти меня домой, заодно и представить его им, познакомить моих самых близких людей друг с другом. Это все моя глупость, мои дурацкие планы и выдумки! Абсурдное желание все сделать красиво и правильно! Откуда во мне столько страха всех разочаровать и расстроить?
Я много раз прокручивала в голове, как расскажу маме о нем заранее, как приглашу Богомолова к нам на ужин, во что наряжусь… Поэтому испугалась спонтанной встречи: как это будет выглядеть — неделя прошла, как разорвала помолвку с одним, а уже ночую с другим?
Дура, какая же я дура! Полная идиотка! Это вообще не имело бы ни для кого значения, тем более для мамы с папой, которые, может, и пожурили бы меня, но в итоге простили и поняли.
Но я хотела сделать все красиво, и поэтому мы поехали к Фишеру, из квартиры которого я еще не успела съехать. Вызвали врача, который пришел в течение пары часов и диагностировал у меня грипп, прописал лекарства, объяснил, в каких случаях вызывать скорую.
День прошел более-менее терпимо, после ударной дозы таблеток мне стало полегче, я даже немного поела. Гроза вирусов Ярослав уезжать отказался категорически, мы вместе смотрели сериалы, дремали в обнимку. Около шести я вырубилась, а в десять Ярик разбудил меня со словами:
— Эй, маленькая, ты как? Тебя колотит.
И правда, зуб на зуб не попадал. Разум словно заволокло пеленой, помню, как Яр стянул с меня одеяло, чтобы я хотя бы немного остыла, а я пыталась свернуться покомпактнее и тряслась, умоляла укутать. Потому что очень сильно холодно.
Потом приехал врач со скорой, мне поставили укол, послушали, посмотрели горло, померили давление. Встал вопрос о госпитализации. И вместо того, чтобы согласиться, я почему-то написала отказ. Ни разу в жизни не лежала в больнице и не верила, что какой-то вирус для моего крепкого организма может быть опасен. Сама мысль о том, чтобы госпитализироваться — казалась бестолковой. Тем более что после укола резко стало легче, мне хотелось только спать в объятиях бойца, а не одеваться, паковать вещи, переться куда-то на скорой, оформляться…
Ярослав немного растерялся. Ему было сложно принимать решение касательно моего здоровья, он говорил с врачами, те, впрочем, не настаивали и угрозы жизни не видели. Мы договорились, что утром я вызову представителя частной лаборатории, сдам кровь, а если вдруг станет хуже, то точно сдамся врачам.
Потом я уснула крепким здоровым сном. Удобно устроилась на груди Яра, грелась об него, мне кажется, улыбалась во сне, потому что снилось что-то хорошее.
Угораздило же так сильно разболеться! Наверное, сказались стресс и истощение организма, в последнюю неделю я плохо спала, мало ела. Все эти разговоры вокруг разрыва помолвки, причитания моих родителей, мамы Юры… Опять же Ярик, мое виноватое счастье, который ни на минуту не покидал мои мысли. Все это смешалось в кучу и подкосило. Возможно, мне даже будут полезны эти несколько дней отдыха, чтобы перезагрузиться?
Но под утро я снова почувствовала себя хуже, проснуться не могла, голова тяжелее гири, в ушах бахало, глаза болели и слезились. Я пыталась найти в себе силы, чтобы просто позвать Ярослава, но не могла. То проваливалась в черную пустоту, то вырывалась из нее от резкой боли в горле, когда сглатывала слюну.
А потом почувствовала на себе его руки. Ярослав обнял со спины, прижал к себе. Я вздрогнула всем телом, даже сквозь медикаментозную пелену поражаясь, неужели я настолько горячая, что даже руки моего солнышка кажутся ледяными?
Ярослав обнимал все крепче, что-то шептал на ухо о любви, преимущественно неразборчивое, потому что очень тихо, практически беззвучно. Как бы я ни пыталась напрягать слух, ничего не могла разобрать. Гладил по моей спине, животу и груди, отчего я неприятно сжималась — он ведь знает, как я не люблю прикосновения к соскам! Только когда сильно возбуждена и ртом… но не так ведь. Не так!
У меня не было сил его оттолкнуть. Я не понимала, зачем он меня мучает. Во имя утреннего стояка? Так сильно захотелось секса перед сменой? Но я ведь не отказывала тебе! За прошлые сутки было три раза, и могло бы быть больше, если бы ты попросил. Я не против! Но не сейчас же… Мне так плохо, так ужасно плохо, любимый мой.
Я лежала на правом боку, подтянула колени к груди, пытаясь сжаться в точку, исчезнуть, раствориться в воздухе, раз не получается отбиться. Последнее выходило вяло, будто неуверенно. А еще я шептала:
— Пожалуйста… я так хочу спать… пожалуйста, не нужно. Я очень хочу спать, очень сильно хочу спать…
Просто оставь мое тело в покое. Он ведь никогда не был таким настойчивым, неужели, раз теперь я его, он считает, я обязана ему «дать» в любое время дня и ночи? Смириться и перетерпеть?
Боже, нам обязательно нужно будет поговорить об этом, когда я поправлюсь!
Кое-как, сантиметр за сантиметром, я отползала на край кровати, давая понять, что не хочу. Пока крепкие руки не схватили меня властно и не притянули к себе.
Я снова начала трястись от холода, и мне пришлось закрыть рот и сжать зубы, чтобы они не стучали. Пыталась открыть глаза, но в комнате была кромешная тьма, и усилие оказалось напрасным. А еще очень сильно хотелось в туалет, я стискивала ноги, мне было очень стыдно описаться в постели, а терпеть выходило все сложнее, особенно когда широкая ладонь вела по животу, надавливая.
Ненавижу беспомощность! Плакать хотелось от собственной слабости, от нестерпимой головной и мышечной боли.
И когда он потянул мои бедра на себя, заставляя прогнуться, я поняла, что, может, лучше и правда сдаться и перетерпеть? Лишь бы это скорее закончилось, лишь бы он отстал от меня и позволил спать.
Но как же сильно я хотела спать! Я бы все отдала, полжизни, клянусь, лишь бы от меня отстали! Не помню, что было дальше, я сделала последнее усилие, чтобы оттолкнуть его — но куда там! Хрупкая больная девушка против тренированного бойца спецназа! Если он хочет секса, он его получит. Так, получается?
А потом я провалилась в черную бездну боли и разочарования, обмякнув и расплакавшись от обиды и жалости к себе. Мне казалось, что я совершенно одна, никто на свете за меня не заступится, разве мой Ярослав, мой герой, может так меня мучить? Трогая, когда умоляю не делать. Целуя плечи и спину, когда вырываюсь и прошу из последних сил — прекратить.
Я очень сильно хотела к маме. Почему я не поехала к ней, Боже, мне так хотелось к своей родной мамочке! Под ее защиту. Подальше от всех мужчин мира.
Проснулась я от дневного света, щедро лупившего в окно. Надо бы встать, проветрить комнату, сходить в туалет — писать хочется так, что аж режет, — задернуть шторы и снова лечь спать. Возможно, попить воды. Врач сказал, что мне нужно много пить, чтобы вирус скорее вымывался из организма.
Несложный план, вот только где бы найти силы на его реализацию?
Несколько минут я лежу в кровати, собираясь с духом. Прокручиваю в голове события этой ночи, морщась от отвращения и разочарования в человеке, которому так сильно доверяла. Впервые в жизни после секса я чувствую себя использованной вещью.
Я чувствую себя уже практически готовой начать двигаться, как слышу вибрацию сотового, лежащего на тумбочке рядом с диваном. Тянусь рукой к телефону, как ощущаю движение у себя за спиной.
Шок и неожиданность щедро впрыскивают адреналин в кровь. Где-то в глубине моего измученного тела словно хранился сундучок, резерв сил, и он мгновенно распахивается. Ярослав должен был уехать в шесть, в восемь у него уже построение.
Сейчас явно позднее шести утра. Я бы даже сказала, ближе к обеду.
Я не одна в квартире. Не одна!
На секунду я замираю, а потом резко сажусь и кидаюсь в сторону, дрожа не то от температуры, не то от ужаса.
— Привет! Котенок, ты чего пугаешься? Сюрприз! — на краю дивана в джинсах и рубашке сидит не кто иной, как мой бывший жених. Юрий Фишер собственной персоной. Человек, с которым мы чуть больше недели назад простились и расстались навсегда. За которого все это время болела моя душа, из-за которого мучила совесть. Я тру глаза, пораженно моргаю. Как такое возможно? У меня галлюцинации? Почему, блин, с Фишером?!
Он прекрасно выглядит, приветливо улыбается, как ни в чем не бывало, и показывает на огромного гребаного мягкого медведя в другом углу, букет цветов и коробку импортных конфет. — Как же долго ты спала! — тянет он. — Я не хотел тебя будить, но терпение почти лопнуло.
Нет, это не гриппозный бред. Его голос, его лицо. Все реально!
От шока я не удерживаюсь и кувыркаюсь с дивана на пол. Он кидается помогать, но я выставляю перед собой ладонь, останавливая его. Поднимаюсь сама, игнорируя боль в ноге, жмусь спиной к стене, пораженно разглядывая Фишера.
Тот тем временем берет мой телефон с тумбочки, хмурится:
— А кто такой Ярослав? — спрашивает, склоняя голову набок.
— Дай сюда! — мой истошный крик выходит хриплым, совершенно мне не свойственным. Я сама пугаюсь от истерики, которую слышу в собственном голосе.
Юра пугается, безропотно протягивает мне телефон, который я хватаю и отчаянно прижимаю к сердцу, которое колотится, стучит, как после марафона. Оно рвется из груди, оно разбито на миллион кусочков, когда я понимаю, что натворила. Сегодня ночью я изменила своему Ярику. Любви всей моей жизни. Я была с другим мужчиной.
Глава 31
— Что ты натворил?! Юра, что же ты наделал!! — мне хочется кричать и топать ногами, но сил хватает только жаловаться. Я пищу, как беспомощная жалкая мышь, роль которой мне никогда не подходила. Горло дерет невыносимо, мой организм меня предал, отключившись, и продолжает это делать.
Фишер соскакивает на ноги, вытягивается по струнке и бледнеет как полотно. А мне тошно! От него самого, от вседозволенности, которую он, судя по всему, чувствует!