Могла лишь сказка иль мечта,
То трудно описать.
Иного долго я пути
Не мог им освещать,
Теперь немного мне идти
Осталось и желать.
Возьми огонь мой и свой сон
Подобием найди,
Ты свеж, ты молод и умён,
Дорога впереди.
Что есть ты, путник, без огня,
На факел и иди,
Погас давно он для меня,
Твой путь же ― впереди.
Глаза, как в печке уголья, блестят,
Высокий лоб камеи окаймляют.
Причёска, губы, кроткий детский взгляд,
Походка лёгкая, на шее ― крест, рука,
Что уже, чем у женщины бывает.
А брови, точно крылья, искривляет
Печаль души. Необычайно сходство!
Да, да, не смейтесь ― вы вылитый портрет
Сожителя с сильфидами Мурильо!
Когда б могли лучи сквозь ставни
Стучать в висок: бежать, бежать,
Когда б могли песок и камни
Речь человечью услыхать.
Когда б могли ночьми аукать
Шакалы, точно упыри,
Когда б могли зверьки без стука
Входить в отвёрстый створ Зари.
Когда б воскресла Несмеяна,
Как та, что ходит по волнам,
Тогда б весь мир сказал: «Как странно,
Что этот русский близок нам».
Он бедолага и мечтатель,
В дыму он чахнет папирос,
Зато как был он в мире б кстати,
Где нет ни вьюг, ни бурь, ни гроз.
Он не поэт. Поэт ― он строже
К своей семье, к своей стране,
Он всех на лет пятьсот моложе
Ни по своей, ни чьей вине…
Не меркнет дело Феофана!
Сквозь полосу лет и страстей
Свет грозных лиц, как из тумана,
Льёт тихо свет немых скорбей.
Не лицезрел он Саваофа,
Хоть мог, наверно б, лицезреть,
Не по душе душа в нём сохла,
Как то иным давалось впредь.
Вот говорят, что сед, как Ной,
Когда он выплеснул «Адама»,
Не раз в беседах сам с собой
Он был похож на Авраама.
Я ж узнаю в немой борьбе
Со стен-икон не плен наитий ―
Какое множество событий
Он рассказал нам о себе!
………………………………
………………………………
Не раз в беседах сам с собой
И я за кисть хватался рьяно,
Когда мозг скован как-то странно
Был бледно-алой полосой.
О, сколько в каждом дух таит
Для нас самих неясных нитей,
Мысль по которым пробежит ―
И осенит мозг жар открытий!
Когда слышней становится мне пенье
Усталых теней в мареве ночном,
Когда мир тает и на восхожденье
Луна готова в небе золотом,
Когда весь мир испытывает трепет
Перед божественным лучом,
Подавлен я, и слёз сердечных лепет
Я лью один в младенчестве моём.
Тогда надолго музы призываю
Я пылкий и безбрежный окоем
И долго слёзы сердца утоляю,
Её ютимый несказанным сном.
Не говори, что жизнь, сподобясь дыму,
Промчит свет венценосный мимо,
Как рдеет на губах улыбки кроткий свет,
Так тают дни, стекая, как сонет,
Но согласись, в тех звуках много зримо.
Пускай в извивах памяти мечты
Порой блуждают, как впотьмах, не схожи
Одна с другой, с наивом суеты
Глаза, как щупальцы, запутаны ― и всё же
К жизни прижаты, как немой позыв
Душевных всполохов, как недугом свербимы ―
(Слетают чаще пеплом листья мимо)
Мы чаще в пламя жизни ствол глядим!
В который раз окно раскрою,
Когда рассвет и нов, и ал, ―
И вновь пойму, что надо мною
Сверкает прежний идеал.
Глаза в потёмках не устали
Пустынный шарить небосклон.
О, сколько снов они видали!
Тому свидетель я и он…
И жизнь какая-то иная,
Что не видать из-за песков,
Меня зовёт и, замирая,
Я слиться с вами в ней готов.
И нету сил остановиться,
Чтоб разглядеть в сиянье дня,
Как мир торжественно лучится
Как бы для вас и для меня.
И сердцу хочется влюбиться
В край, что закутан в алый дым,
Где так легко с дороги сбиться,
Чтоб дома стали звать чужим.
И пусть забудут тех в России,
Кого роднит с ней лишь ― тоска,
Кто нынче, как кули, ― босые ―
Привет ей шлют издалека.
Странность жизни я знаю, какая:
Она в лёгком ледке на душе,
Как покой, в тихом теле блуждает,
Будто в нём всё свершилось уже.
Она в тайном огне, что стремится
Письменам, улыбаясь судьбы,
За весёлым отливом в глазницах,
Нежно тронутых отзвуком тьмы.
Свидание с раем
1. Там, где грусть хрупким отблеском тает
В странном крае тревог без конца,
Ты зажглась, как звезда молодая,
С нежным светом в овале лица.
Жизнь моя, словно сон, залучилась
С тихим, вкрадчивым взглядом твоим.
Расскажи мне, ты где научилась
Так сиять и манить, словно дым?
Кто твой стан тронул лёгкою тайной,
Как улыбкой тугой, изнутри,
Такой свежей, такой натуральной,
Губы сахаром тронул зари?
Кто учил тебя в нежных объятьях
Таять дымкой весны налегке?
Это синее, синее платье
Захлебнуться бы в нём, как в реке…
Я не знаю, со мною ли это,
Но я плачу, я снова живу.
Твоя молодость схожа с рассветом,
Или грежу я вновь наяву?
Или гулкое зарево счастья
Полыхает в далёком краю?
Твоё синее, синее платье,
Его отблеск я в нём узнаю.
Оно дымкою лёгкой осанки
Навевает мне краткий покой.
Эти светлые, чистые ямки
На щеках, словно вишни зимой.
Я не знаю, чем кончится это.
Глухим пламенем дням полыхать.
Но лицу с таким нежным мне светом
Так легко душу всю отдавать.
2. С голубыми большими очами,
Что полны, как колодцы, грёз,
Есть мечтательницы между нами.
Льют каштановую грусть волос,
Локотками мнут подоконник.
День проходит, проходит другой.
О, я большой, большой поклонник
Глазеть вдаль, где мечты верстой!
Иль зарей, подобно невесте,
Разнаряженной, как Царьград,
Помечтать сегодня вместе
Я с одной из них был бы рад.
Выйти в ночь на крыльцо резное,
Потом в сумрак и за порог
В задушевное и голубое
К перекрёстку степных дорог.
Запечатать звоном уши
От ночных цикад и слов,
Как царевну, я шёл Вас слушать,
Хоронясь от французских духов.
Красота! Она платье венчальное,
Вам пошёл бы венчальныё шёлк.
Вник я мыслями в необычайное
Рядом с Вами, в том зная толк.
На Кубани иль в Купавне,
Средь небесных светил-костров,
Словно месяц выходит плавно,
Я хотел бы уплыть в любовь.
Дух московский, дух весенний.
Воздух в небе теперь ничей…
Есть на свете, что больше денег
Для меня и москвичей.
С голубыми большими очами,
Что полны, как колодцы, грёз,
Есть мечтательницы между нами,
Таят мысли под шаль волос.
Папе Моэ[5]
3. Ты ко мне в блеске чистом явилась,
В светозарном, как облаке, сне,
И, как прежде, минуту лучилась
И ушла, словно дым по весне.
В лёгком платье, как туника, прежнем,
С васильковым отливом на нём,
Ты плыла так легко, и, как прежде,
Был тугим свет в лице молодом.
С ветерком светлым липовой рощи
Было схоже, в щеках что зажглось.
Линий чище, светлее и проще
Видеть тех пока мне не пришлось.
Тёмной искрой, как прежде, светились
Твои кудри на светлых плечах,
Грусть светлей и прозрачней лучилась
В твоих чудных, прекрасных глазах.
О, Пречистая, кроткая дева!
Быть суровым меня научи,
Я тянулся к Познания Древу,
Но на нём вместо яблок ― мечи…
Долго шёл я и бедную Землю
Обошёл уж почти с двух сторон,
Много в ней я душой не приемлю,
Много втаптывал в землю, как слон.
На границах, в преддверии рая,
Полнота, где и грёзы, и сон,
Ты зажглась, как звезда молодая,
И с тех пор я в тебя лишь влюблён.
По-отечески кроткий, но строгий,
Я духовному многих учу,
Но, наверно, умру на дороге,
И никто не поставит свечу…
Ты ж ко мне в блеске чистом явилась,
В светозарном, как облако, сне,
Ты, наверно, всему научилась,
Помоги, помоги теперь мне!
4. Не знаю я, в каких я снах витал,
Чтоб рассказать о них как рае,
Каких я снов о мире не видал,
Живя в России, как в Китае!
Не знаю я, когда я стал чужим