В больнице восстановился привычный порядок, будто ничего и не произошло. Больные под напутствием охранников рассредоточились вновь у кабинетов врачей.
Все, что у меня осталось в памяти от сестрицы Цзян, – длинное белое полотно, которым ее накрыли, когда санитарки готовились укатить окоченевшее тело прочь. Было ощущение, что покойную везли на жертвоприношение в храм предков.
Братишка Тао завел меня в наблюдательную палату. Да, это была не операционная, но мне как-то сразу полегчало. Пришло осознание, что в нашем великом походе по больнице наступил переломный момент и что мне наконец-то окажут помощь. Все предшествующие невзгоды и траты оправдали себя. Сестрица Цзян перед кончиной устроила все как надо. Вслед за чувством, что боль идет на убыль и уступает место некоему подобию надежды на скорый положительный результат, забрезжило ощущение, что меня вернут на правильную сторону света. И от этого на сердце было и радостно, и немного горько. И еще была мысль, что это – новое начало, подготовка меня к серии более глубоких обследований, которые предстояли мне на следующий день: Б-скан, компьютерная томография, гастроскопия, энтероскопия, брохонскопия, электроэнцефалограмма, обследование легких и сердца, функциональная магнитно-резонансная томография, обследование с применением молибденовых мишеней, рентгенография, пункция и прочее. Это было некой разминкой перед затяжным и мучительным лечением. Меня чуть ли не в горы отправили жить отшельником в окружении величественных далей и красивых пейзажей. Похоже, свалился я с чем-то очень серьезным. Диагноз мне был неизвестен – ситуация предельно опасная. На мое счастье меня вовремя доставили в больницу. За что большое спасибо сестрице Цзян!
Наблюдательных палат было больше пятидесяти. Я оказался в № 9 – едва подсвеченном лампой помещении чуть более десяти квадратных метров. Темно там было почти как в пещере. В комнате было семь коек, все из которых, за исключением одной, уже были заняты, преимущественно пожилыми людьми. Приподнявшись, наблюдаемые блестящими во мраке глазами приглядывались ко мне с выражением плохо скрываемого восторга, словно бы к ним на смену привели новое поколение больных, которое должно было освободить их от печального существования и дать им переродиться в новом качестве еще в этом мире. Братишка Тао был одет в спортивный костюм, от чего походил на телохранителя. Он неотступно следовал за мной. Меня сильно раздражало, что за мной увязался такой чертенок.
– Не смею тебя задерживать, – сказал я.
– А ты сам с болью справишься? – отозвался братишка Тао с обаятельной смешинкой в голосе.
– За меня не беспокойся, как-нибудь вытерплю. Я – вечный больной. – Сестрица Цзян уже была не с нами, и возлагать тяжелое психологическое бремя на ребенка у меня желания не было.
– А знаешь, зачем ты в больнице? – Воодушевление озарило физиономию мальца.
– Я ничего здесь не понимаю с самого начала до настоящего момента.
– Чтобы жить и дальше! Ян Вэй, хочешь скажу, сколько мертвяков лежало на той кровати? – Братишка Тао вытянул лицо в явно отрепетированной гримасе и указал мне в сторону койки, предлагая мне прилечь. На грязной простыне виднелось несколько наложившихся друг на друга черных силуэтов людей, сверху залитых подсохшими кровавыми пятнами. Братишка Тао нравоучительно, совсем как взрослый, завел речь: – Все только начинается. Некоторые больные не выдерживают и, к несчастью, умирают. Им нельзя дальше жить. А если больной жить больше не может, то все, что с ним предпринимает больница, оказывается ни к чему. Ну разве этого заслужили от нас врачи и медбратья? Тревожно мне от этого. К тому же сестрица Цзян напоследок поручила мне заботиться о тебе.
Братишка Тао подтолкнул меня в сторону постели и наклонился, чтобы помочь мне снять ботинки. Только и оставалось, что, превозмогая страшную боль, сгорбленной креветкой ткнуться в постель, прямо в вымоченной кровью сестрицы Цзян одежде. Подумалось, что я все-таки еще живой. Да и, возлежа в постели, я бы меньше бросался в глаза медработникам.
Как ангел, к нам впорхнула, привнося с собой согревающий ветерок, медсестричка. Ее появление мигом разогнало прохладный мрак. Судя по виду, девушка была так утомлена, что скоро могла потерять возможность двигаться. Но держалась она молодчиной и сохраняла профессиональные улыбку и доброжелательность. Медсестра похлопала больную, лежавшую в углу комнаты, ухватила ее за указательный палец и подергала его вверх-вниз.
– Вверх поднимается? – спросила медсестра.
Больная ответила:
– Да.
Медсестра снова спросила:
– А вниз сгибается?
Больная ответила:
– Угу.
– Все по плану, – заключила медсестра. Девушка еще стащила носки с ног больной. Перед нами предстали распухшие до размеров спелой редьки стопы. Медсестра потерла их. Пациентка загоготала, словно ее щекотали. Улыбка медсестры стала еще более душевной.
В другом углу палаты лежал лопоухий старикан, лицо которого было покрыто обильной щетинкой, как у хряка. Старик вертелся на кровати, словно выброшенный на берег кит, от чего койка беспрестанно скрипела. Шум старика, похоже, в конечном счете и доконал. Больной, свалившись плашмя на лежанку, заснул. Комнату начал сотрясать пронзительный храп, обрушившийся на нас с силой цунами. Медсестра с явной жалостью потрогала лоб старика.
– Бедолага! Если что – зовите меня.
Наблюдая за этой сценой, я и сам расчувствовался. Да, мне было больно, но такого смятения я еще не познал. Хотелось поинтересоваться у медсестры, не пострадал ли мой лечащий врач от того недавнего взрыва. И сможет ли он еще принимать пациентов? Но тут из коридора медсестру призвала орава больных в критическом состоянии. Девушка вылетела из палаты.
На койке рядом со мной возлежала худосочная дама, в которой весу оставалось едва ли больше, чем в тонюсенькой стопке листов бумаги. Женщина таращила на меня впавшие глазищи и осклабила редкие в пропасти рта зубы. Дама полюбопытствовала:
– А что у тебя?
Я не успел ответить. За меня отозвался братишка Тао.
– Мы еще не знаем, ждем результатов обследования.
– А работаешь где? – спросила пациентка.
Братишка Тао снова откликнулся за меня.
Тогда соседка заметила:
– Завидное местечко! Неудивительно, что ты так быстро оказался здесь.
Я раздраженно вернул ей вопрос:
– А с вами что не так?
– Урана не хватает, – ответила она.
– Чего не хватает?
– У меня в организме мало урана.
– Как это так?
– Электричества от меня совсем нет.
– Электричества?
– Для мужчины моего. Нет электричества – у него не стоит.
– Это вам врач такой диагноз поставил?
– Конечно.
– Значит, вам прописали капельницы и лекарства, чтобы восполнить дефицит урана в организме?
– Ну да… Все-то ты знаешь!
Показалось, что у меня по щекам прошелся загробный ветер. Я окинул взглядом наблюдательную палату, будто стремясь обнаружить в ней тайну, которую посторонним людям знать не надо. Первый раз в жизни я осознал, что все наблюдаемое и переживаемое мной было лишь отображением реальности, но не самой реальностью. Я никогда не давал себе удобного случая поразмыслить хорошенько, как делаются дела в мире. И наверно, в этом, к моему пущему ужасу, и скрывалась первопричина недуга, который камнем лежал у меня в животе.
На проржавевшей темно-красной двери в стене напротив меня значилось черной краской лишь одно слово: «МОРГ». Мои выпученные глаза намертво вобрали в себя сие откровение.
19. Ясная картина будущего из нашей действительности
Да, это был морг. О покойницких я знал только по книгам. Хоррор-писатели часто упоминали их. Морги были частым местом событий в историях о сверхъестественном. Но что мне самому когда-нибудь до морга будет рукой подать, я никогда бы и вообразить не мог. Странное чувство. Показалось, что я вижу перед собой обездвиженную, растерзанную на части сестрицу Цзян. Даже по ту сторону света ей не было дано познать покой.
– Возможно, вам кажется, что все это – одна большая несуразица, но каждому человеку по жизни выпадает хоть раз попасть в такую передрягу. – Слова спутницы таинственным эхом прозвучали у меня в ушах.
В этот момент дверь морга распахнулась, и из-за нее показалась девушка-красавица. В руках она несла полный горячей воды тазик. Пришла мыть ноги пациентке со стопами-редисками. Та мне и рассказала, что эта девушка – ее дочурка.
Всю палату сразу же охватила плотная жгучая вонь. Пока даму омывали, она переговаривалась с другими старичками. Собравшаяся в наблюдательной палате компания, по всей видимости, уже успела сдружиться. Опыт подсказывал, что поначалу в больнице пациенты соперничают, но в то же время служат поддержкой друг другу. Так образуется временное сообщество взаимопомощи, где все воодушевляют друг друга на то, чтобы жить и дальше, и обмениваются информацией о том, как лучше устраивать дела в больнице.
Прислушавшись к беседе, я узнал, что немало народу пробыло здесь несколько месяцев, полгода, год, несколько лет, десяток лет с хвостиком, а то и несколько десятков лет… Все эти люди устроили себе логова и расселились по больнице, как обезьянки-мандрилы. Жить подобной отшельнической жизнью – задача не из легких. Читали вы когда-нибудь «Путешествие на Запад»? Там же все взято из канонов, в которых содержатся сокровенные истины. Наблюдательная палата была важным перевалочным пунктом на нашем общем пути. Чтобы оказаться здесь, сначала надо было обзавестись приличной денежной суммой. Нередко случалось так, что люди вычищали полностью все сбережения, брали в долг у родственников и друзей и распродавали всю недвижимость, а по прибытии в кассу со всеми наличными, карточками и депозитными сертификатами все равно были вынуждены тревожно всматриваться в лица сотрудников. Вдруг сейчас на весь зал объявят, что и этого «недостаточно»? А от такого известия какой кандидат в пациенты не обделается прямо на месте? И все же идут все к врачам с красными конвертами наготове, словно собираясь воскурить благовония перед ликами бодхисатв в храме. А от того, что номерок на прием не сразу получается раз