Вскоре мы вернулись в родную палату. Когда мы вошли, то увидели, как через прогнившие перила с одной кровати сползает на пол член за членом пациент и, сложившись в мясистый шарик, пытается просочиться через дверной проем. Мужчина с трудом протягивал нам усохшие до плотности неокрепших веток руки. Больной шевелил уже неспособными издавать звуки губами. В трепетании уст угадывался вопрос: «А куда это вы вдвоем ходили без нас?» В этом воззвании крылась и изрядная доля острой ревности, и глубокая обида. Глаза, привыкшие смотреть исподлобья, пылали гневом. Но никто не рискнул полюбопытствовать, от чего гибнут врачи, словно это была черная дыра, с которой никто не решался встретиться лицом к лицу.
Я забеспокоился, что товарищ по несчастью сейчас кинется ко мне на шею. Я бы не смог сразу придумать, что с ним делать. Байдай, глянув на меня, фыркнула и повела меня дальше, прочь из палаты. В этот раз мы не сели в лифт, а пошли по неосвещенной длинной лестнице. Передвигаться приходилось на ощупь с периодическими передышками. Мы забрались на самую верхнюю точку стационара. Наверно, это был сотый с чем-то этаж. Больные сюда захаживали редко. Не предвещало ли мне сложное восхождение скорую поправку, освобождение от боли и начало возвращения к обычной жизни? В сердце у меня проснулось чувство признательности к Байдай.
Девушка вывела меня на смотровую площадку, чтобы я увидел окрестности с высоты птичьего полета. Больших высот я боялся, но не знал, как можно было ретироваться. Поначалу я не отрывал глаз от Байдай, словно желая удержать себя от падения, но затем все-таки медленно взглянул вдаль. Перед нами раскинулась омытая нещадно моросящим дождем больница во всем своем великолепии: не знающее границ скопление домов, зданий, пристроек и флигелей, импозантно раскинувшееся во все стороны хитросплетение выдающихся цитаделей и связывающих их потаенных ходов, собрание торжественных обителей поверх немыслимо пространных подземелий под ними. И все это, извиваясь все дальше и погружаясь все глубже, складывалось в бесконечную гряду гористых хребтов и несметного множества головокружительных обрывов, то возносившихся к небу, то припадавших к земле.
Байдай показала пальцем куда-то, и я перевел взгляд за пределы ограды больницы, к линии горизонта, отделявшей Небеса от Земли. Передо мной предстал город К. Болезнь у меня, конечно, была тяжелая, но на зрение мое она никак не влияла, что, если подумать, было чудом. Возможно, только сила нашего взора позволяет миру вокруг нас продолжать существовать. И при всех моих скитаниях во все стороны света и познании всего его разнообразного наполнения вид перед глазами меня удивил.
6. Город и есть больница
Открывшийся передо мной мир был мне абсолютно незнаком. С жадностью несмышленого дитяти я глазами пожирал город. Сразу обращали на себя внимание накатывавшие волнами гряды бесчисленных небоскребов. На каждом из них, как и на здании стационара, с которого мы их обозревали, было установлено по красному кресту. С такого расстояния они напоминали выбравшихся на землю огромных членистоногих. Весь городской пейзаж был испещрен этими красными крестами, выстраивавшимися в ровные ряды. Напрашивалась ассоциация с обширным девственным лесом, заглубленным в почву и попиравшим небосвод. Конца и края этому зрелищу не было видно. Не только солнце, но и, кажется, все остальные светила были выжжены из высей заревом этих ослепительно блиставших и словно желавших унестись как можно выше у нас над головой крестов. Красное пожарище прорезало пасмурный день и обращало непрерывный поток дождевых капель в тьму бумажной стружки, рассеивающейся по ветру на все четыре стороны света. А под всем скоплением этих ореолов, укрывавших город, подобно маскировочной сетке, виднелись выведенные желтыми лазерными лучами на каждом высоченном здании наименования больниц и клиник:
«ЛЕЧЕБНЫЙ ЦЕНТР “УБЕЖИЩЕ СРЕДИ СОСЕН”»,
«ЦЕНТР СПЕЦИАЛЬНОЙ МЕДИЦИНСКОЙ ПОМОЩИ “ГОРНАЯ ЗВЕЗДА”»,
«ЦЕНТР СКОРОЙ ПОМОЩИ “МИКРОЛИЗ”»,
«БОЛЬНИЦА МИКРОРАЙОНА ГЭГУ»,
«ДОМ ВЕТЕРАНОВ “ОБОРОНА КИТАЯ”»,
«ОБЩЕСТВО ЗДРАВООХРАНЕНИЯ ИМЕНИ ЛИСЕНКА АЛИ»[19],
«ЦЕНТР ЖИЗНИ И ЗДРАВООХРАНЕНИЯ АССОЦИАЦИИ НЕФТЕХИМИЧЕСКИХ ПРЕДПРИЯТИЙ»,
«ХИРУРГИЧЕСКИЙ КЛУБ КОММЕРЧЕСКОГО БАНКА»…
Помимо надписей на всеобщее обозрение выставлялись категория и сертификация заведений, история их создания, виды услуг, данные о программном и аппаратном обеспечении, область специализации, сканы почетных грамот, сообщения о прохождении врачами курсов повышения квалификации, фотографии членов медперсонала, резюме санитаров и многое-многое другое. Все это еще дополнялось разнообразными посланиями рекламного характера:
«ПРИГЛАШАЕМ ВАС НА ОСМОТР В ПОЛИКЛИНИКУ МИРОВОГО КЛАССА»,
«НА ПОМОЩЬ ПРИХОДЯТ ТЕХНОЛОГИИ КОСМИЧЕСКОГО ИЗЛУЧЕНИЯ»,
«ЛУЧШИЕ ЛЕКАРСТВА И ПЕРЕДАЮЩИЕСЯ ИЗ ПОКОЛЕНИЯ В ПОКОЛЕНИЕ РЕЦЕПТЫ – ТОЛЬКО В БРИТАНСКОЙ КОРОЛЕВСКОЙ БОЛЬНИЦЕ ИМЕНИ БРОМПТОНА»,
«ШВЕЙЦАРСКИЕ ТЕХНОЛОГИИ РЕПАРАЦИИ ОРГАНОВ И МЕРТВОГО ПОДНИМУТ ИЗ МОГИЛЫ»,
«РЕГЕНЕРАТИВНАЯ МЕДИЦИНА ПРЯМИКОМ ИЗ США»,
«ЛЕЧЕНИЕ НА ОСНОВЕ МИНЕРАЛОВ ИЗ МАРСИАНСКИХ ДОЛИН»,
«ВСЕСТОРОННЯЯ МОДЕРНИЗАЦИЯ ЖИЗНИ БЛАГОДАРЯ МЛЕЧНОМУ ПУТИ»
и так далее в том же духе.
Все ресторанчики быстрого питания и магазинчики на улицах, похоже, тоже были переоборудованы в круглосуточные медицинские пункты, чтобы вдруг охваченным острой болезнью прохожим и жителям было куда направить стопы. А ведь и на гостиницу, куда меня поселили, тоже был водружен громадный красный крест. Да весь этот город был одной гигантской больницей.
– Это, что ли, и есть город К? – У меня закружилась голова. Пришлось навалиться на ограждение всем телом, а то я бы полетел вниз. Панорама передо мной казалась скопированной из футуристического фильма.
– Да. – Байдай говорила без тени сомнения. Этот вид она наверняка созерцала многократно.
Мне припомнилось, что я вообще-то прибыл сюда писать слова к песне. По приезде в город К я сразу заселился в гостиницу. Потом была минералка в номере и боль в животе. Из гостиницы меня доставили в больницу. Но теперь получалось, что весь город К и был огромной больницей. Я повертел головой, словно объелся дурману. Заговор, что ли, кто-то устроил против меня?
Я обратил еще внимание на машины. Все сумасбродно носившиеся по местным дорогам транспортные средства – седаны, внедорожники, фуры и минивэны – имели на крыше маячки в виде красных крестов вне зависимости от того, выглядели ли машины частными или служебными. Все автомобили здесь были каретами «Скорой помощи». Город постоянно тек и двигался, словно поток магмы, и испускал из себя пронзительный стон, будто всему населенному пункту сразу устраивали кровопускание. Стон складывался из сирен миллионов медицинских машин. К стенанию примешивался скорбный плач взывающих о помощи больных. И этот вихрь звука был столь осязаемым, что заслонял небосвод и покрывал всю землю. Сновавшие в водах местной реки суденышки, по всей видимости, также имели прямое отношение к медицине, как, впрочем, и жужжавшие меж облаков, подобно саранче, вертолеты, среди которых обнаруживались и разрывающиеся между небом и землей самолеты и автожиры. Авиапалаты для больных? И отовсюду, с каждого проспекта и из каждой улочки, во всю мощь гремела песня под победоносный марш: «Наше дело – спасать умирающих и облегчать страдания больных! Всех мы победим в битве за гуманизм и жизнь!»
– Братец Ян, давай-ка мы проделаем кое-что. – Байдай заявила это как человек, повидавший все виды за свою четверть века. Она подалась вперед, и под облегающей робой проступили пики грудей.
– Что ты задумала? – Сердце еще сильнее затрепетало. Лицо горело. Я тайком скользнул взглядом по груди девушки. Вспомнились ляжки сестрицы Цзян. Неужели…
– Делай то же, что и я, – предложила девушка.
Байдай встала столбом, будто выполняя стойку из цигун, и, словно птица, желающая взлететь, вытянула руки параллельно земле. С обеих сторон постороннему взгляду открылись пиалы подмышечных впадин, которые женщины обычно стараются не демонстрировать. То, что ее подмышки наконец предстали моим глазам, выглядело показухой. К собственному удивлению, я последовал примеру спутницы. Постояли мы так, в душе стало немного поспокойнее, вздорные мысли покинули нас. И только тут я вроде бы начал что-то припоминать.
Смутные мысли пробил неясный луч света. Ведь все, открывающееся глазам, мне должно было быть знакомо. Я, кажется, бывал в этом городе и раньше? Нет, не так, а точнее, даже наоборот. Я никогда его и не покидал. Я с момента рождения был полноправным жителем города К. Вот в чем заключалась истина. Какая еще командировка? Поездка была формальным поводом вернуться сюда, дымовой завесой, скрывающей правду от меня. Даже появилось ощущение, что кто-то пробрался ко мне в мозг и забросил туда псевдовоспоминания. Я всю жизнь прожил в городе К и бывал наездами в больнице неоднократно. Я здесь, считай, был завсегдатаем. Нет, даже не завсегдатаем, винтиком в механизме, клеточкой или бактерией в огромном организме.
Я почти что вспомнил и другое. У меня была семья: жена, дочь… Дочка работала когда-то стюардессой, а сейчас – авиамедсестрой, одной из служащих под руководством командира воздушного судна, обращенного в мобильную больничную палату. И где же теперь были мои родные? Почему они не со мною? Или их госпитализировали отдельно?
Все, что я помнил о жизни вплоть до последнего времени, было иллюзией. Но по какой-то причине я забыл все, что действительно составляло мою жизнь. Врач не зря предположил, что у меня глюки.
У меня в голове пролетали пулеметной очередью кажущиеся совсем правдоподобными картины прошлого, которых не могло быть в действительности. Мне было трудно принять это. Более того, остро хотелось, чтобы это открытие и оказалось ложью. Я направил молящий взгляд на Байдай с негласным вопросом. Что было важнее установить в этот момент: чем я был бол