Так, девушка негодовала по поводу того, что она ни разу не видела и даже не слышала о том, чтобы врачи болели. И от наших докторов действительно не приходилось слышать жалобы, вроде «я простудился!», «у меня зубы болят», «сердечко пошаливает» и прочее. А ведь они целыми днями проводили в условиях распространения всевозможных патогенных бактерий и находились в постоянном контакте с больными. Как здесь умудриться не заболеть? Разве возможно не заразиться хоть чем-то? Или доктор Хуаюэ действительно совсем не боялся подхватить ВИЧ? Кроме того, идея о том, чтобы больница просуществовала как можно дольше, предполагала гораздо более глубинный смысл: надо было обеспечить перманентное существование врачам! Как это получалось, что все больные – смертные, а все врачи – абсолютно бессмертные? Или же сама мысль о том, что всем людям суждено умереть, была навеяна иллюзиями, вызванными нашими недугами?
Ходили пересуды о том, что врачи себе обеспечили вечную жизнь с помощью особо передовых технических средств. Неужели доктора уже давно уяснили себе, как остановить рост и развитие наших органов и организма и перекрыли себе какими-то технологиями все ощущения, чтобы познать бессмертие? Смогли ли наши врачеватели поставить на паузу процесс деградации систем внутри человека? Может быть, им даже удалось довести иммунные клетки до того уровня, что и ВИЧа уже можно было не бояться? Или же наши лекари сломили непреложный закон о том, что дублирование генома неизбежно приводит к мутациям и ошибкам в генах, а также завершается выводом из организма здорового белка или накоплением в организме токсичного белка? Отыскали ли они способ избавиться раз и навсегда от старения клеток? Ведь если подумать, то более высокой целью медицины, помимо восстановления здоровья, должно быть обеспечение человеку вечной жизни, правильно же? Это уже медицина в квадрате! Две тысячи с лишним лет назад император Цинь Шихуанди отправил придворного мага Сюй Фу в море искать эликсир бессмертия. Не случилось ли и у нас что-то похожее? Еще вспоминается, что во время путешествия на Запад за сутрами всевозможные оборотни и духи все норовили полакомиться монахом Тан Сюаньцзаном, надеясь обрести бессмертие. Не придумали ли современные врачи какую-то эффективную замену шашлычку из монашеской плоти? Не имеем ли мы уже на руках после долгих и неустанных изысканий истинный эликсир бессмертия? Может быть, это даже не эликсир вовсе. А просто медики, фармацевты и биологи обнаружили в теле человека какой-то секретный рубильник, который лишает организм нужды погибать.
Я еще читал, что существует некий ген смерти (а точнее, группа генов, отвечающих за кончину человека), который только остается отыскать и подрегулировать, чтобы все работало, как часы. Впрочем, дело же не только в генах. Много еще можно придумать способов управлять тем, кто еще поживет, а кто может сгинуть. Некоторые высказывали предположения, что врачам уже удалось в некоторой степени удерживать контроль над энтропией. «Энтропия» – это когда некая упорядоченная система утрачивает свой порядок. Это общее качество любого процесса жизнедеятельности. В 1944 году австрийский физик Эрвин Шрёдингер написал целую книгу под названием «Что такое жизнь?». Там он выдвинул понятие «отрицательная энтропия» и обосновал с позиций физики биологическую в корне проблему. Шрёдингер замечал, что биологическая материя живет за счет отрицательной энтропии. А из этого следует, что энтропия – основополагающая категория жизни. Если добиться контроля над энтропией, то можно взять под контроль и жизнь.
Байдай с детства зачитывалась в больничной библиотеке разнообразными книгами, из которых она вывела для себя общее умозаключение: это противоречит теории эволюции. Смерть – базовый закон природы. Смерть связана с круговоротом веществ в природе. Старое убывает, а новое прибывает. Существование и выживание сами по себе не столь уж важны. Нет никакого значения и в том, кто сколько прожил. А вот в старении смысл таки есть! Не зря же естественный отбор прошли не такие уж долговечные лососи и растения-однолетки. И тем и другим достаточно размножиться один раз – и можно отправляться в лучший мир. Вселенной абсолютно без разницы на гены, которые продлевают существование. Ей подавай гены, которые позволяют живым существам более эффективно размножаться. Когда дело продления рода свершилось, то и долго жить совсем не обязательно. Да и вообще долголетие не показатель. Даже в биологии мы можем наблюдать, что наиболее продолжительную жизнь проживает далеко не всегда самая здоровая, самая сильная или самая быстрая особь. В нашем мире у людей, которые демонстрируют лучшие показатели в физкультуре и спорте, нередко бывает маловато детей. А вот у слабаков и больных жизнь под конец вдруг складывается очень даже недурственно.
И больница – «место, где творят чудеса» – противоречит как раз этому закону. Медицина бросила вызов самой природе. Получится ли у кого-то воспротивиться воле Неба и не умереть? Байдай в этом глубоко сомневалась. Долголетие – от жадности. Умирать лучше молодыми и красивыми!
Даже если технически можно было добиться долголетия, то справедливо и разумно ли это? И если уж вы открыли секрет эликсира бессмертия, то почему бы не попотчевать им больных? Байдай же наблюдала исключительно смену дохнущих день за днем пациентов. Им энтропию никто не отменял.
Смерть – по идее, штука, о которой тяжело говорить. Но в больничной палате имеешь с ней дело каждый день. Когда наступал критический момент, ни высокоточная медицина, ни индивидуальный подход не срабатывали. Вся наша больница была парадоксом на парадоксе. А парадоксы Байдай ненавидела.
24. Отношения между божествами и людьми на словах блистательны, а на деле блеклы
Стал я приглядываться к тому, при каких обстоятельствах наступала смерть у товарищей по палате. Хотел так разобраться, как может покинуть этот мир Байдай.
Дядюшку Чжао – нашего уважаемого образцового больного, который еще накануне балагурил, смеялся и читал друзьям по болезни научно-популярные лекции, – как-то вдруг хватила кондрашка. Лицо у него побагровело, изо рта пошла пена, все конечности задергались. Датчик на теле Чжао отправил сигнал помощи. Но когда перед койкой больного появились медработники, дядюшке никто уже помочь не мог. Чжао умудрился отгрызть себе язык, который попал ему в горло и стал душить бывшего обладателя. Специалисты взялись за дело, начав с того, что попытались нормализовать сердечную аритмию с помощью специального регулятора. Но сердцебиение вскоре прекратилось. Тогда больному взрезали грудь, запихнули руки в дырку и стали напрямую массировать сердце. Вокруг собрался рой любопытствующих пациентов, которые, плотно сжав губы, с радостью наблюдали за тем, как пузо дяди Чжао медленно сдувается, как надорванный резиновый мяч. Горб на спине больного, поначалу неустанно дергавшийся, наконец беспомощно опал. Мертвяки вроде бы похожи на нас, еще живых. Все знакомые черты остаются на месте. А все же в сумме мы имеем уже что-то иное. Вот в чем соль. И больше уже дядюшка Чжао не мог воспевать чудесную эпоху медицины, в которой нам посчастливилось жить. С кончиной пациента улетучились и все страхи, и вся зависть, которые сотоварищи в болезни испытывали к нему.
После исхода дяди Чжао я постоянно думал не только о непредсказуемости человеческой жизни. Это была смерть почти картинная, хоть в галерею вешай. И в то же время кончина эта была столь же мизерабельной, как камушек, заброшенный в глубину чащи. В ней совсем не было духовности, которую вкладывал в полотна норвежец Эдвард Мунк, пытаясь за короткие солнечные дни на севере Европы успеть запечатлеть хоть что-то. Мне вообще показалось, что такую смерть Чжао сам на себя навлек бесконечными заверениями, что Сунь Ятсен и Лу Синь ничего не смыслили в медицине и ее роли в спасении Отчизны. Однако дядюшка и в век медицины не смог спастись. Каждому да воздастся по деяниям. Когда из дяди Чжао больше нельзя было извлечь никакой пользы, «Общество государственного оздоровления», «место, где творят чудеса», просто отбросило его в сторонку. Байдай никакого вклада в больничное дело не сделала, так что, вероятно, ей была уготована смерть иного порядка.
Еще был среди нас человечек, которого звали братец Се. Он страдал от рака желудка в поздней стадии. Вот ему и выдрали весь желудок, а тонкую кишку подвязали прямо к пищеводу. Се устраивали сеансы химиотерапии, разогревая его брюшную полость до 42 градусов. Пациент от этого истекал потом, испытывал непередаваемую боль, не раз его всего выворачивало от рвоты. Приходилось по капле кормить его через нос. Но скоро и нос схлопнулся. У братца Се обнаружили сердечную недостаточность, отек кожи под названием анасарка, дисфункцию почек и много еще всяких неприятностей. Устроили нашему товарищу очередную операцию, чтобы разобраться с непроходимостью кишечника. В результате у больного начали подтекать связки между кишками, и все – кишечные соки, кал, кровь – хлынуло к нему в брюшную полость. Все тело Се оснастили трубками: трубками к капельницам, трубкой для дыхания, трубками, чтобы отводить содержимое кишок, трубками и катетерами, чтобы осушать брюшную полость от крови, а заодно выводить из организма кал, мочу и прочие секреции. Причем, чтобы удерживать каждую из этих трубок неподвижно на фиксированном месте, пришлось еще добавить по две дополнительные трубочки. Братца Се охватила гипертермия. Кровяное давление у него неизменно падало, а сердцебиение неустанно росло. Наконец он впал в шок. Пациента сразу же явились спасать врачи и медсестры. И тут у больного случилось прозрение. Он загоготал, как ребенок, в глазах его воссиял огонь. Невидящим взором он осмотрелся по сторонам, вонзил ноги с хрустом в койку и прокричал напоследок:
– Я больше не могу! – Голос оборвался так же внезапно, как прорезался. Все ждали того, что он сейчас толкнет речь, достойную достопочтенного политика. В итоге же братец Се скончался от сепсиса крови: бактерии забились в клапан капельницы, подпитывающей вену на руке.