кнули меня иглой, и все потемнело. В моем сознании вспыхнули образы поедания влажной пизды моей Cестры (не моей сестры!) и моей Mатери верхом на моем лице (не моей матери!)
Меня вырвало прямо на грязный пол. Из-за мяса, которое я так жадно съел, или из-за боли в голове и наваждения в мыслях.
Вода заставит мысли снова уйти. Может быть.
Я поднял голову и огляделся. Стена была справа от меня, а слева - неизвестный горизонт. Я с трудом поднялся на ноги, используя стену дома как столь необходимую опору. Я не знал, что мне делать. Я не знал, в какую сторону повернуть. Пройдет совсем немного времени, и люди, которые действительно управляют этим местом - а не те, кто просто работает здесь, - поймут, что что-то случилось, и придут сюда искать. Что они будут делать, когда доберутся сюда? Прекратят программу или наймут новых сотрудников, чтобы следить за ходом процесса? Если я убегу, оставят ли они меня в покое, этого больного ублюдка, которого они создали, или придут за мной? Вырвут меня из моей настоящей семьи, которую я все еще не могу вспомнить, и проведут еще несколько тестов на мне? Я почувствовал, как в животе снова забурлило.
Я попытался игнорировать это.
Проглотить целиком.
Держать мясо внизу.
Мне нужны силы для того, что будет дальше.
Что же будет дальше?
Я почувствовал, что мои глаза поднялись еще выше. Через несколько секунд на моём лице появились слезы. Их было много. Я почувствовал себя хорошо. Они заставляли меня чувствовать себя человеком.
Но я больше не человек. Они отняли у нас нашу человечность. Они сами виноваты. Не мы. Мы стали их жертвами.
Я снова закричал.
Я в отчаянии огляделся по сторонам. Вокруг больше никого не было. Никто не скажет мне, где я нахожусь. Никто не укажет мне направление выхода из этого кошмара.
Я не могу уйти. Куда мне идти? Я сломлен. Я больше не принадлежу нормальному обществу. Теперь я испорченный товар. Я - убийца.
Я поплелся обратно в домик, в котором нашел свою папку. Я открыл дверь и вошел, позволив ей захлопнуться за собой. Папки все еще лежали на полу там, где я их оставил. Я подбирал их, пока не нашел свой файл. Кусочки моей памяти медленно возвращались ко мне, но я все еще не знал, кто я такой. Не тот, кем я был на самом деле. Не без проверки имени на папке, а также в видеозаписи, которую я видел.
Я пролистал страницы, надеясь открыть больше того, кем я был, но ничего не всплыло в моём подсознании. Просто страницы вопросов о том, почему я считаю, что буду хорошим кандидатом для этой программы (лояльный, надежный, трудолюбивый - стандартные ответы, которые даются, чтобы произвести впечатление на потенциального работодателя). Ничего о моей настоящей семье. Ничего такого, что указывало бы на то, где я живу. Ничего полезного.
В приступе ярости я швырнул папку через всю комнату. Страницы вылетели и разлетелись по полу. Мне снова захотелось закричать, но я сдержался. Я был так зол, но не знал, на кого направить свой гнев. Неужели это они? Разве они виноваты? Должны ли они быть на его стороне? Большинство из них здесь уже мертвы, и я не помню, куда ходил на первые беседы и собеседования. Разве я виноват? Если бы не моя первоначальная жадность, я бы вообще не пошел на эту встречу. Я все еще был бы дома, где бы это ни было, со своей настоящей семьей, кем бы они не были. А как же моя настоящая семья? Неужели они не ищут меня? Может быть, они где-то там расспрашивают людей о моем местонахождении? Им вообще есть до этого дело? Они вообще живы?
Подавил тошнотворное чувство еще раз. Сдерживая это в себе.
Я снова опустился на колени. Я не был уверен, куда идти дальше (опять же), я устал. У меня голова пошла кругом от полученной информации и отказа от нее. Я снова начал плакать. Я только что узнал, что мир еще не кончился, и все же никогда не чувствовал себя таким одиноким. Еще одна слеза скатилась с моего левого глаза. Я вытер её рукой.
ЧАСТЬ ДВАДЦАТАЯ. До...
Тупик
Меня тошнило. Во рту у меня был свежий вкус человеческой плоти. Железный привкус крови, которая сочилась при первом укусе, казалось, навсегда запятнал мой язык. Но мысль о том, что я сделал с этим человеком, беспокоила меня еще больше. А еще мысли о том, что мы с Cестрой натворили, не забыв про Mаму и меня. Но я ошибался. Я - испорченный.
Отец говорит, что помощь придет. Он не знает точно, когда именно. Но что, если они все-таки не придут? Мы с Cестрой не можем продолжать в том же духе, как и Mама. Остальные, похоже, уже имеют вкус к плоти. Почти желают её. Она стала для них необходимостью. Где бы мы ни оказались, когда придет помощь, они – мы – не сможем продолжать есть человеческую плоть.
Интересно, захотели бы они измениться, если бы существовала возможность питаться нормальной едой?
Думаю, да.
Закрыв дверь ванной, я посмотрел на себя в зеркало. Я выглядел усталым. И не только от недосыпания, а вообще, я выглядел разбитым вдребезги. Плохая еда, недостаток сна, отсутствие физических нагрузок и солнечного света - все это накладывало свой отпечаток на мое тело.
Я положил нож на край раковины.
Я взял его на кухне, пока Mама и Папа не обращали на меня внимания - а это было почти всегда. Когда я это сделал, мой мыслительный процесс был ясен: отнести его наверх, зайти в ванную, провезти лезвием по всей длине запястья, постараться не закричать от боли. Ждать, пока моя жизнь покинет мое тело. Погрузиться в спокойный сон. Это был не первый раз, когда я думал о самоубийстве, но, несмотря на это, я все еще боролся с этим желанием. Когда я брал его, мой план казался таким простым, но теперь, когда я был здесь готов сделать это, я не был уверен, что смогу.
Меня остановил страх перед неизвестностью. Не зная, что ждет меня на той стороне, если вообще что-то ждет. Есть ли там ад? Если так, то я, конечно же, отправлюсь туда за то, что натворил. Будет ли это хуже, чем то, где я сейчас нахожусь? Может ли быть еще хуже? Мой разум сказал «да».
Я пошел против инстинкта и поднял нож. Я приложил его к запястью и закрыл глаза. Мой мысль заключалась в том, что если бы я не видел, что делаю, то не волновался бы так сильно. Я опустил лезвие вниз; достаточно сильно, чтобы почувствовать его на своей коже, но не настолько сильно, чтобы оно могло причинить какой-либо вред, кроме крошечного следа, который со временем исчезнет. Я перестал давить и, тяжело дыша, положил нож обратно на бок. Я не могу это сделать. Я не могу.
Ебись оно!
Стук в дверь заставил меня подпрыгнуть.
- Занято, - буркнул я.
- Поторопись! Мне срочно надо! – прогремел голос Oтца с другой стороны двери.
Я поднял нож и аккуратно засунул его за пояс брюк, чтобы была видна только рукоять, а сверху прикрыл майкой. Я подождал еще несколько секунд, спустил воду в туалете, чтобы он не спрашивал, что я здесь делал, и открыл дверь. Отец уже ждал.
- Надеюсь, ты не провонял тут всё! – простонал он, когда мы пересеклись.
Сейчас...
Та же история, что и раньше. Я не могу этого сделать.
Я сидел за столом, все еще в домике, с ножницами, прижатыми к бледной коже моего трясущегося запястья. В моем теле бурлил адреналин, но я все еще не мог заставить себя порезать свою плоть. Изменить планы. Я переложил раскрытые ножницы с запястья к горлу. Это может быть еще больнее, но я уверен, что все закончится быстрее. Просто провести одним из лезвий по горлу, сильно надавив, и дело сделано.
Я сделал глубокий вдох и нажал.
Я выдохнул и закричал, несмотря на то, что мое горло болело от крика, уже вырвавшегося из моего тела. Я швырнул ножницы через всю комнату. Они отскочили от дальней стены и упали на пол. К тому времени, как они приземлились, я понял, почему не могу заставить себя перерезать себе горло (не считая боли и страха). Мать, Oтец и Cестра. Они были все еще там. Я не мог оставить их так. Я не мог, это было несправедливо по отношению к ним. Они такие же жертвы, как и я. Они были созданы так же, как и я.
Я вдруг вспомнил о ключах, которые взял у техника. Я вытащил их из кармана. Серебряный ключ (который выглядел как ключ от дома), ключ от машины и брелок с двумя кнопками на нем (одна, чтобы запереть машину, а другая, чтобы отпереть ее). Я отбросил все остальное в комнате и вышел на улицу.
Снаружи ничего не изменилось, если не считать того, что воздух теперь казался мне чище. Прежние мысли о радиации в атмосфере исчезли. Светило солнце, а небо все еще оставалось голубым. На деревьях по другую сторону большой стены даже пели птицы.
Я огляделся по сторонам. Повсюду были домики. Невдалеке я увидел то, что искал: ряд машин, аккуратно припаркованных в ряд. Я побежал к ним с большими надеждами. Если одна из этих машин принадлежит технику, то вернуться в дом будет намного легче. До тех пор, пока я смогу найти путь внутрь мимо стены. Я почти уверен, что таран не сделает ничего, кроме смятия передней части автомобиля.
Приблизившись к машинам, я прицелился в брелок и нажал кнопку «Открыть». Один из автомобильных вспыхнул сигнализацией. Я не смог сдержать улыбку. Мне казалось, что это была первая настоящая улыбка, которую я испытал за все время, что помню; не так впечатляюще, как это звучит, когда я думаю об украденных у меня воспоминаниях. Я ускорил шаг, пока не добрался до машины.
Пожалуйста, пусть в ней будет бензин! Пожалуйста, пусть в ней будет бензин! Пожалуйста, пусть в ней будет бензин! Все, о чем я мог думать, когда прыгнул на водительское сиденье и захлопнул за собой дверь. Я вставил ключ в замок зажигания и повернул его. Двигатель ожил, указатель уровня бензина переместился в положение, показывающее, сколько топлива осталось в баке.
Четверть.
Достаточно, чтобы вернуться в дом.
Я с хрустом включил первую передачу и тут же заглушил двигатель, не уверенный в том, что с тех пор, как я водил машину, прошло много времени, знаю ли вообще основы, или же я не умею водить.