— Ещё раз, — проговорила я и, простучав каблуками по каменному полу, вернулась к Кролику.
Он сделал шаг назад, уступив мне место. Я снова подняла пистолет. Всадив нож в одну свинью, я пустила несмелую пулю в тушу другой.
— Ещё раз, — произнёс позади меня Кролик.
Я даже не обернулась. Просто резала и стреляла. Снова и снова, пока у меня не заболели руки.
Раскрасневшись и тяжело дыша, я опустила оружие, все еще борясь с неодолимым желанием снова пустить его в ход. Ощущая острую необходимость почувствовать, как покоряются моему лезвию плоть и мышцы, как пули моего пистолета разрывают кожу, хрящи и кости, я повернулась к Кролику, который ни на секунду не сводил с меня глаз.
— Вместе.
У Кролика раздулись ноздри, и я кивнула головой на пустое место рядом со мной. Его губы изогнулись в темной ухмылке, затем он обнажил лезвие своей трости и, приподняв набалдашник, трансформировал другую её часть в пистолет. Он подошел ко мне и, взглянув на меня, сказал:
— Тик-так.
Весело смеясь, я колола. Я палила. Он вспарывал. Он стрелял.
Бок о бок.
Множа вокруг груды истерзанной плоти.
Снова и снова, пока у нас не закончились все патроны.
Когда в комнате прозвучал отголосок последней пули, я повернулась к Кролику, мы оба тяжело дышали, но испытывали небывалый подъем энергии. Он уже смотрел на меня. Подняв свой нож — теперь уже весь залитый кровью — я поднесла его к глазам и внимательно поглядела на тончайшую сталь.
— Мне нравится, — произнесла я, чувствуя, как в груди бешено колотится сердце.
— Лезвие? — хриплым голосом спросил Кролик.
Улыбнувшись, я вскинула брови.
— Его применение, — проговорила я.
Темно-красный завиток стремительно скользнул вниз по рукоятке.
— Вид крови.
Капля упала мне на платье.
— Хотя ее цвет совсем не подходит к моему красивому платью, — сказала я и надула губки, поняв, что теперь мое платье безнадёжно испорчено. Мое самое любимое платье.
— Не волнуйся, милая, — заверил меня Кролик. — У меня для тебя еще куча платьев. И все этой модели. Твоей любимой.
— Глупый Кролик, — прошептала я, чувствуя, как грудь переполняется теплом.
— На сегодня хватит. У нас еще будет время потренироваться, — он повернулся и жестом предложил мне подняться по лестнице.
Я не выпускала из рук своего оружия. Мне вообще не хотелось с ним расставаться. Поднимаясь по лестнице, я смотрела на свой пистолет.
— Время пить чай, — с каждым новым шагом пела я про себя. — Время пить чай.
Когда мы поднялись наверх, я увидела, что небо за окнами потемнело. Сзади ко мне подошел Кролик.
— Пора в ванну и спать, маленькая Куколка, — мягко сказал он.
Я хотела возразить, что совсем не устала, но по его глазам я поняла, что он не шутит. Мне захотелось подчиниться.
— Хорошо.
Он отвёл меня в дом и проводил в спальню. Там стояла большая кровать, застеленная белым кружевным покрывалом. На кровати лежала белая ночная рубашка. Кролик исчез в соседней комнате. По доносящимся оттуда звукам бегущей воды я догадалась, что, скорее всего, это ванная. Я бродила по комнате, пока не оказалась у шкафа. Открыв дверь, я увидела там бесчисленное множество моих любимых синих платьев и улыбнулась от удовольствия. В верхних ящиках были аккуратно сложены черно-белые гольфы, а на обитой бархатом полке лежала уйма черных ободков. И, наконец, в самом низу шкафа стояли пять пар ботильонов.
— Прими ванну, милая.
Я выглянула за дверь шкафа и увидела с другой стороны Кролика. Поморгав, я посмотрела на него, и на какое-то мгновение у меня остановилось дыхание. У него раскраснелись щёки, и в ярком свете спальни мне было хорошо видно его лицо.
Мой Кролик был очень красивым.
Он медленно приближался, пока не прислонился грудью к деревянной двери шкафа. Сглотнув, я прижалась к ней с другой стороны. Как будто мы соприкоснулись. Чем плотнее я прижималась к деревянной поверхности, тем тяжелее становилось мое дыхание. У Кролика тоже. И он ни на секунду не отрывал взгляда от моих глаз.
В конце концов, он проговорил:
— Иди, прими ванну, милая. А когда ты выйдешь, у меня будет для тебя несколько сюрпризов.
— Хорошо, — сказала я и, сделав над собой усилие, отошла от двери.
По пути в ванну я взяла с кровати ночную рубашку.
— Ты ведь сможешь помыться сама, да, дорогая? — спросил Кролик, когда я приблизилась к двери ванной. У него раздувались ноздри, и потемнели глаза.
Покачав головой, я тихонько рассмеялась.
— Глупый Кролик! Ну конечно, смогу.
Я никак не могла отделаться от мысли, что это его огорчило.
В ванной я разделась и погрузилась в теплую воду с ароматной пеной. Я откинула назад голову и подумала о Кролике. Вспомнила, как он смотрел на меня своими серебряными глазами. Как говорил со мной своим низким, глубоким голосом. И как он сражался рядом со мной, с потрясающей лёгкостью орудуя своей тростью. Я невольно сжала бедра, и у меня между ног вдруг возникло такое невероятное напряжение, что я просунула руку к интимным частям моего тела, чтобы хоть как-то его облегчить. Я задохнулась, почувствовав, как по телу моментально пронеслась горячая волна. Я одёрнула руку и села, недоумевая, что это было.
Но когда я вновь подумала о Кролике — о том, как он за мной наблюдал, как он смотрел на меня, с какой заботой ко мне относился — это ощущение опять вернулось. У меня нестерпимо горели щеки. Я не знала, чем это было вызвано — температурой воды в ванне или моими мыслями о Кролике.
Странное ощущение у меня между ног не исчезло.
Я закрыла глаза и скользнула в воду. Моя рука опустилась к животу и легла между бедер. Кончиками пальцев я пробежала по ноющей плоти и сдавленно застонала, почувствовав, что мучительное напряжение немного ослабло. Я продолжила движения, думая о Кролике. Вспоминая татуировки у него на коже — часы. Огромное количество часов… Мои губы приоткрылись, и я снова застонала, представив себе, как мы сражались с ним бок о бок. То, как он посмотрел мне в глаза, когда я вспорола своим ножом свиную тушу. Как он подошел ко мне, когда мы закончили. Подошёл так близко, что я почувствовала у себя на лице его дыхание. Как будто он хотел ко мне прикоснуться.
Пальцы быстрее задвигались у меня между ног, от возросшего там напряжения моя спина выгнулась. Невероятно захватывающее чувство наполнило каждый сантиметр моей кожи; ступни резко дёрнулись вверх, выплеснув воду из ванны.
— Кролик…, — прошептала я, боясь утратить это ощущение, и тихо застонала, когда в животе начало пробуждаться нечто более значительное. С губ срывались слабые звуки, а пальцы двигались в лихорадочном поиске того, чего я даже не могла описать. А затем моя спина выгнулась, голова откинулась назад, рот приоткрылся, и все мое тело накрыло волной чистого света. Дыхание стало прерывистым. Кожа покраснела, из груди вырвался протяжный крик, и от меня осталось одно лишь ощущение.
Когда гребень волны достиг пика, и меня начало отпускать, я успокоилась. У меня дрогнули веки, и я распахнула глаза, с плеском уронив ноги в воду. Я медленно вздохнула и уставилась в потолок.
Я пребывала в шоке и полном изумлении. Я тяжело сглотнула. Подняв руку, я посмотрела на свои пальцы, недоумевая, что только что ими сотворила. Опустив руку, я услышала за дверью ванной комнаты какой-то скрип. Я быстро вымылась, потом вылезла из ванны и хорошенько вытерлась полотенцем.
Я надела ночную рубашку и расчесала свои длинные волосы. Затем взглянула в зеркало и, вполне довольная тем, как я выгляжу, открыла дверь в спальню.
И тут же остановилась и забыла, как дышать, увидев, что Кролик лежит на полу, без рубашки, и делает скручивания, ритмично поднимая вверх корпус. Должно быть, он услышал, как я вошла, поскольку замер, приподняв над полом верхнюю часть тела с напряженным брюшным прессом, и встретился со мной взглядом.
Я скользнула глазами по его телу и нервно сглотнула. У него были крепкие мышцы. Не слишком массивные, но совершенно лишенные жира. А на его коже нельзя было различить ни сантиметра пустого пространства. Татуировки плотно покрывали его руки, грудь, торс и шею.
Мне... они понравились.
Часы, часы и снова часы.
«Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так».
Не говоря ни слова, Кролик поднялся на ноги, его кожа блестела от пота. На нем были темные пижамные штаны. Когда он встал, мой взгляд скользнул к его паху. Внизу виднелась внушительная выпуклость, слишком заметная под тонким материалом. Кролик шевельнул рукой, и мои глаза взметнулись к его лицу. Он смотрел на меня, у него раскраснелись щеки и приоткрылись губы. Его дыхание казалось таким же прерывистым, как и у меня.
Но я не понимала, что происходит.
Он неожиданно повернулся, и при виде его спины у меня с губ сорвался шумный вздох. Я потрясенно прижала руку ко рту, а плечи Кролика напряглись. Его шея замерла, затем он медленно оглянулся на меня.
— Кролик…, — пробормотала я и отвела ладонь ото рта. С трудом переставляя ноги, я двинулась вперед, снова сосредоточив все свое внимание на его спине.
Татуировка… На татуировке, что украшала его спину, была...
— Я, — прошептала я, остановившись всего в миллиметре от спины Кролика.
Я машинально подняла руку, но не коснулась его кожи. Не коснулась ни хорошо знакомых мне голубых глаз, ни длинных светлых волос, ни розовых губ, накрашенных губной помадой, без которой их почти не было видно.
— Кролик, — произнесла я и, держа руку в сантиметре от его кожи, провела пальцами по каждой частичке своего лица…вплоть до самых плеч, на которых виднелось синее платье.
Как у Алисы.
Как у меня.
Кролик отвернулся и уронил голову вперед, продемонстрировав мне лишь концы черных волос и изображение больших карманных часов, украшавшее заднюю часть его шеи.
— Я думал только о тебе, — едва слышно прошептал он. — Я знал, что должен приехать и забрать тебя. Найти тебя и спасти.
— Спасти меня…, — повторила я. — Из комнаты со множеством дверей?