— Я сделала это! — отрывистый смешок. — Кролик! Я убила одного! Я убила одного из плохих людей!
— Конечно, милая.
Ее спина распрямилась от гордости. Затем глаза ее потемнели, зрачки расширились.
— Я хочу больше, — потребовала она и огляделась вокруг. — Я хочу больше крови.
Она сорвалась с места и рванула вперед, я последовал за ней. Куколка поднялась на лестницу. Через секунду на лестницу выскочил другой охранник и, выстрелив первым, побежал вниз по ступенькам. Его пуля посвистела мимо Куколки, отбив штукатурку от красной стены лестничного пролёта. Куколка сделала ответный выстрел, снова крикнув «Время пить чай!» и ранив охранника в ногу. Но я увидел, как он поднял пистолет… целясь ей в голову. Прежде чем он заметил, как я поднимаюсь у нее за спиной, я спустил курок на кроличьей голове. Пуля врезалась ему в лоб, прикончив его на месте.
Тело охранника свалилось с лестницы. Куколка подбежала к его безжизненному трупу и резко развернулась ко мне. Держа в руках оружие, она ударила ими по бедрам, и недовольно выпятила нижнюю губу.
— Кролик! — с укором произнесла она. — Это я хотела его убить!
Я с трудом сдержал улыбку.
— Прошу прощения, милая, — сказал я и остановился перед ней.
Она раздраженно выдохнула.
— Следующий будет твой. Обещаю.
Куколка пнула ногой труп, но, в конце концов, опустила руки и смерила меня гневным взглядом.
— Отлично.
Она подошла ближе. Брызги крови запачкали воротник ее платья. Я никогда в своей гребаной жизни не заводился так, как сейчас. Она ткнула кончиком лезвия мне в грудь.
— И ещё я хочу Гусеницу.
Нет, не так. Вот теперь я возбудился, как никогда в своей жизни. Этот, мать его, повелительный, требовательный тон голоса...
Я поклонился, лезвие сильнее уткнулось мне в грудь.
— Как пожелает дама.
— Хорошо! — пропела она, и ее внезапная суровость исчезла без следа.
— Итак, — сказала она, взметнувшись вверх через две ступеньки. — Кто следующий?
Я знал, что с этой смены у нас остался еще один охранник. И он будет охранять Гусеницу. Последнее препятствие, отделяющее нас от основной цели нашего визита. Мы искали и здесь, и там, но никого не нашли.
Пока не обнаружили служебную лестницу.
— Здесь, — сказал я.
Куколка сразу же протиснулась мимо меня. Я побежал за ней по ступенькам. Не успел я подняться наверх, как в стену лестничного пролёта влетела пуля. У меня замерло сердце, в единственном желании, чтобы она не задела Куколку, но тут я услышал, как Куколка неодобрительно цокнула языком, и увидел, как она вонзила нож в мощную грудь охранника. Когда он рухнул на стену, медленно сползая вниз и оставляя кровавые разводы на белой штукатурке, Куколка вытащила у него из раны свой клинок.
— Дрянной мальчишка!
Она оставила кровь стекать с украшенного филигранными узорами лезвия и уставилась на дверь. Я присоединился к ней. Я знал, что за запах она почувствовала — я тоже его чувствовал.
Гашиш.
— Гусеница, — тихим шепотом произнесла Куколка.
— Гусеница, — повторил я. — Я подберусь к нему первым.
Куколка уже повернулась, чтобы со мной поспорить, но я поднял руку, остановив ее на полуслове.
— Я свяжу его, чтобы он не мог двигаться.
Я протянул руку и провёл пальцами по крови на лезвии ее ножа, вверх-вниз, вверх-вниз... поглаживая. Её щеки вспыхнули, когда моя ладонь почти коснулась ее ладони. Я поднес палец ко рту и слизал с него кровь, затем провёл зубами по нижней губе и закрыл глаза. Когда я снова их открыл, Куколка смотрела на меня с неприкрытым голодом в глазах. Я наклонился и, приблизившись губами к самому ее уху, произнёс:
— И тогда он весь твой.
Куколка застонала, от чего мой и без того твердый член дернулся. Я толкнул плечом дверь. Она поддалась, и я без промедления ворвался в комнату. Я пошел на запах табака, который привел меня к большому столу. Откуда-то из-за него раздался пистолетный выстрел, но прицел был слабым, и ему не хватало меткости. Я посмотрел вниз… и там был он.
Меня охватила ярость.
Гусеница сидел в углу, дрожа всем своим жирным телом, рядом с ним стоял его кальян. Его голова была опущена, глаза закрыты… пока они, наконец, не открылись и не уставились прямо на меня. Я дал ему хорошенько меня рассмотреть. Я дал ему время понять, кто перед ним стоит.
Я ждал — тик-так — ждал — тик-так — ждал — тик… пока…
— Хитэн…
Он в изумлении потряс головой, и у него задрожал двойной подбородок. Губы приоткрылись, обнажив его прокуренные желтые зубы.
— Это невозможно… тебя упекли за решетку.
Я наклонился и отшвырнул ногой пистолет, который он выронил после своего убогого выстрела.
— В этом и заключается вся прелесть тюрьмы, полной убийц-психопатов, — я обнажил свою трость, и у горла Гусиницы зависло зубчатое лезвие. — Мы можем подстроить побег и убить тех, кто по глупости держал нас всех в плену.
Он побледнел.
— О-он…он узнает, что ты сбежал. Он узнает.
Я наклонил голову, не отрывая взгляда от его насмерть перепуганных глаз.
— Я на это и рассчитываю.
— Кролик? — донёсся из дверного проема голос Куколки. — Ты его уже связал?
Лицо Гусеницы еще больше побледнело.
— Мне скучно. Я хочу повеселиться!
— Уже иду, дорогая, — я улыбнулся, поймав на себе застывший взгляд Гусеницы. — Со мной приехала моя Куколка. Ты ведь помнишь ее, не так ли?
Мое лицо стало жёстким.
— Вставай, мать твою.
Гусеница замотал головой. Я надавил кончиком клинка ему на плечо. Он вскрикнул. Я улыбнулся.
— Я не прошу. Я настаиваю.
Гусеница вскрикнул от боли, но поспешно встал на ноги. Тыча ножом ему в плечо, я, словно на поводке, вывел его из-за стола и ударом ноги подкатил к нему офисное кресло. Я надавил на клинок сильнее, и он сел. Я достал из кармана клейкую ленту и стал привязывать его к креслу.
Закончив, я увидел в дверях проблеск синего цвета.
— Кролик… Я же сказала, мне скучно!
Гусеница повернул голову к двери.
— Эллис, — пробормотал он, и голубые глаза Куколки метнулись к нему.
Как только он произнес это имя, она гневно поджала губы. Она вскинула вверх свой окровавленный нож и с разъяренным видом ринулась к нему. Куколка скользнула по его щеке плоской стороной лезвия. У него на лице осталась кровь — не его, кровь охранника.
— Не смей произносить ее имя! — прошипела она.
Гусеница снова обернулся к ней, его брови двинулись к переносице.
— Ее имя…? — он посмотрел на меня.
Как будто я, бл*дь, ему сейчас помогу. Все прояснить.
Нихрена.
— Да. Ее имя.
Куколка прищурилась и встала прямо перед ним. Она провела по его потной щеке дулом своего пистолета.
— Ты притронулся к ней, хотя не должен был этого делать, — она покачала головой, щелкнув языком. — Против ее воли.
Гусеница нервно сглотнул, и Куколка отступила назад. Она рассматривала его, обмотанного вокруг живота клейкой лентой и привязанного к креслу. Она качнула головой из стороны в сторону.
— Милая? — спросил я.
Куколка порывисто выдохнула и, понурив плечи, повернулась ко мне.
— Что случилось? — я расстегнул пиджак и скинул его с плеч.
Я закатал рукава и, взглянув на свои карманные часы, проверил, который час. До следующей смены охраны у нас было еще полно времени.
— Уже пора уходить?
Я покачал головой.
— Нет. У нас много времени.
Ее плечи снова упали.
— Они разбиты, — сказал Гусеница.
Мы с Куколкой повернулись к нему.
— Часы. Они сломаны. Они были сломаны тогда и сломаны сейчас. Ты грёбаный псих! И всегда им был, — он покачал головой. — И почему она разговаривает с английским акцентом? Она из Далласа!
Я взглянул на часы и увидел бегущие по кругу стрелки. Куколка тоже. Она пожала плечами и постучала себе по голове стволом пистолета.
— Он чокнутый! Они отлично работают.
Не обратив никакого внимания на его болтовню, я снова спросил:
— Что случилось?
Куколка ковырнула деревянный пол носком ботильона и вздохнула.
— Я думала, что когда приеду сюда, буду знать, что делать, — она подняла глаза и заглянула мне в лицо. — Но вот я здесь, и у меня богатый выбор. В моём распоряжении куча способов, как его убить, но я никак не могу остановиться на каком-то одном!
Она принялась мерить шагами комнату.
— Мне ударить его ножом? Застрелить? И то, и другое? — она в отчаянии подняла руки с зажатым в них оружием. — Мне делать это быстро или медленно?
Она остановилась, и ее лицо стало восхитительно печальным.
— Я так долго тренировалась, как мне лучше сказать «Время пить чай», что совсем об этом не подумала, — она выпятила нижнюю губу. — А надо было. Я не хочу всё испортить.
— Ты и не сможешь, — сказал я.
Услышав звук скрипнувшего по полу стула, Куколка развернулась. Он только немного пошевелился. Но когда я уже было собрался дать ей совет, она вдруг вскинула голову и взволнованно вздохнула. Она побежала в другой конец комнаты и остановилась перед старым граммофоном.
— Какой красивый! — с благоговением объявила она.
Положив пистолет на стол, она передвинула иглу, и граммофон с шумом и потрескиванием ожил. Как только заиграли первые такты, Куколка взвизгнула.
— «Мой мальчик леденец»! — воскликнула она и начала подпевать.
Она схватила голову своей куклы, которая была привязана за волосы к ее поясу и, держа в другой руке нож, закружила по комнате.
Я ухмыльнулся, глядя, как она танцует со своей куклой Алисой, подпевая каждое слово. Когда песня закончилась, Куколка вернулась к граммофону и включила ее заново.
— Ты просто сумасшедшая! — проговорил Гусеница, когда она протанцевала мимо него.
Куколка застыла на месте и резко развернулась к нему. Я затаил дыхание в ожидании ее реакции и уже приготовился смотреть, как она обрушит на него свой прекрасный гнев. Вместо этого она посмотрела прямо ему в лицо и сказала: