— Что такое?
— Убийство, — ответил он. — В Амарилло.
У меня заколотилось сердце. Мой дядя был довольно большой шишкой в подразделении Техасских Рейнджеров. Я с детства мечтал стать таким, как он. Как только мне исполнилось восемнадцать, я приступил к обучению. Сейчас, в двадцать два года я с жадностью осваивал свое ремесло. Даже когда я официально был в отпуске, я не отдыхал. Вместо этого я следовал за ним по пятам, наблюдал за лучшим из лучших. Да, это было вопиющим случаем кумовства, но мой дядя мне это позволял. Он видел, как сильно мне этого хотелось. У меня было две недели отпуска. Для меня это означало две недели наблюдений и изучений наиболее важных дел.
— Когда мы уезжаем? — спросил я, выходя вслед за ним из комнаты.
— Сейчас же.
***
— Срань господня, — еле слышно прошептал я, потрясенно глядя на развернувшуюся передо мной сцену.
Следуя в кабинет уединенного дома, куда нас вызывали, мы проходили мимо мёртвых тел. Телохранители. Когда на дежурство заступила следующая смена охранников, они немедленно сообщили об убийстве.
Это была кровавая бойня.
Я проследовал за своим дядей до самого кабинета. И не успел я шагнуть внутрь, как застыл на месте. У стены в офисном кресле обмякло тело заколотого до смерти мужчины. Мой взгляд оторвался от кровавого зрелища его трупа и скользнул к нацарапанной над ним надписи. Это были неразборчивые, почти детские каракули. Я прищурился, пытаясь понять, что там написано. Когда, наконец, беспорядочные линии сложились в слова, мой дядя произнёс это вслух:
— Больные ублютки.
Он подошел к стене и провел пальцем по краю одной буквы. Он поднёс к носу розовое вещество, которым была намалёвана надпись, а затем потер его пальцами.
— Губная помада? — он нахмурился, вынул из кармана платок и вытер пальцы.
Приглядевшись повнимательнее, я понял, что он был прав.
— Губная помада? — спросил я. — И что ещё, черт возьми, за Больные ублюдки?
Мой дядя сунул руки в карманы.
— Я бы сказал, человек, или люди, учинившие все это, — он присел на корточки рядом с телом и оглядел раны. — Они над ним издевались.
Он посмотрел на клейкую ленту, которой были обмотаны запястья мужчины.
— Привязали его и играли с ним, словно он кусок мяса.
Не оглядываясь на назначенных по этому делу помощников, он спросил:
— Имя уже установлено?
Помощник открыл блокнот.
— Мистер Лестер Ноулз.
Это имя показалось мне знакомым. Я напряг память, пытаясь понять, почему. Подойдя к столу, я стал перебирать какие-то документы, и его имя неотступно крутилось у меня в голове.
«Лестер Ноулз…Откуда мне известно твоё имя?»
И тут меня осенило, и я похолодел от ужаса. Развернувшись на каблуках, я посмотрел на дядю.
— Лестер Ноулз был одним из коллег мистера Эрншоу. Его деловым партнёром.
Мой дядя подошел ко мне.
— Эрншоу? Пропавшая девушка?
— Эллис, — сказал я и почувствовал, как внутри у меня все сжалось от беспокойства.
— Она называла его своим дядей. Он не являлся ее кровным родственником. Но вот он, — я указал на труп. — Был одним из лучших друзей ее отца. Он фактически помог ему вырастить Эллис.
Я побледнел.
— Вы думаете, это связано? — я услышал в своем голосе нотки страха. — Похищение Эллис и смерть миссис Дженкинс и Ноулза… Полагаете, всё это связано?
Мой дядя обвёл взглядом комнату. Я знал, о чём он думает. Я годами наблюдал за его работой.
— Возможно, — вымолвил он. — Ты сказал, что они — так называемые дяди и отец девочки — покинули поместье?
Я кивнул.
— Почему?
— Им пришлось уехать, поскольку их бизнес перебазировался в другое место. Это все, что мне известно. Ещё вчера все они были там, а на следующий день разъехались, оставив Эллис на попечение миссис Дженкинс. Миссис Дженкинс заявила, что Эллис нельзя увозить из поместья, ей необходимо находиться под наблюдением врачей. Из-за ее психического расстройства.
— Сколько всего было этих дядей?
Я порывисто выдохнул.
— Пять, может, шесть? Когда они там жили, я был еще маленьким. Они довольно часто со мной говорили, даже приглашали меня остаться на ужин и тому подобное. Но Вы же знаете, как мама относится к семейным ужинам. Она никогда не позволяла мне пропустить ни одного, поэтому моё общение с мистером Эрншоу и дядями Эллис ограничивалось такими беглыми замечаниями.
Мой дядя взглянул мне через плечо на одного из своих рейнджеров.
— Нам нужно выяснить, кто такие эти партнеры Эрншоу и, где они живут, — он поглядел на меня, а затем снова обратился к своему помощнику. — И еще нужно разослать уведомление о пропаже Эллис Эрншоу.
— Так Вы действительно считаете, что это связано, — сказал я.
Я посмотрел на распластавшегося на стуле и залитого кровью дядю Лестера. Я вспомнил также зверски убитую миссис Дженкинс… Потом я подумал об Эллис. Если она у них… Если они причинят ей боль…
Я с силой сжал кулаки.
— Больные ублюдки, — произнёс мой дядя, глядя на размазанную по стене розовую помаду. — Под этим подразумевается более одного человека, возможно, группа.
— Группа, на счету которой уже несколько трупов и похищение, — добавил я.
Мой дядя покачал головой.
— Как своё, они пометили только это убийство. Может быть, они и связаны с делом Эрншоу, но на данный момент мы этого не знаем.
— И что теперь? — произнёс я, выходя из комнаты вслед за моим дядей, и как только мы оказались на улице, вдохнул свежего воздуха.
— Сейчас мы пытаемся получить записи с камер видеонаблюдения, в основном с камер охраны. Надеюсь, они их не уничтожили. Затем мы выясним, кто эти люди.
Я кивнул.
— Думаете, они снова нападут?
Мой дядя вытащил из кармана сигареты и закурил. Он смотрел через поля, окружающие тихое поместье.
— Там видно будет, — он задрал голову к небу. — Я хочу поговорить со всеми этими «дядями» и самим Эрншоу. Возможно, это единичный случай. А может и цепь связанных событий. Но, в любом случае, мы должны сообщить Эрншоу, что его дочь пропала.
«Эллис, — подумал я, тоже глядя через поля. — Обещаю, я найду тебя. И мы тебя исцелим. Мы тебе поможем».
Я почувствовал, как меня переполняет решимость, и поправил шляпу. Я никому больше не позволю причинить боль Эллис.
Только не после того, как этот ходячий дьявол Хитэн вырвал ей сердце и превратил его в пыль.
У меня появился второй шанс ее спасти. Вернуть к жизни самую милую на свете девушку.
«Я обещаю».
10 глава
ЧЕШИРСКИЙ КОТ
Куколка
Я отложила карандаш для глаз и откинулась на стуле. Взглянув на своё отражение в зеркале туалетного столика, я удовлетворенно улыбнулась. Теперь я выглядела в точности как он.
Я повернулась на звук открывшейся двери и взглянула на Кролика. Он вышел из ванной, опустив голову. У меня внутри все сжалось. Всё утро мой Кролик вел себя странно. Мы отправились в другое место. И всю дорогу Кролик молчал. В нашем номере мотеля я танцевала и пела, но он не улыбался, как обычно. Вместо этого он сидел на краю кровати, затачивая лезвие своей трости. Он разобрал и почистил пистолет.
Я пыталась придумать способ, как его развеселить. У меня не было другого выхода. Каждый день я экспериментировала со своей новой косметикой. Я красила глаза синим, щёки розовым, а ресницы покрывала толстым слоем туши. Я приклеивала сверху накладные ресницы и так ещё больше напоминала куклу. Кролик любил, когда я становилась похожей на куклу. Особенно ему нравились мои пухлые розовые губы. Он часто на них смотрел. И, когда он это делал, то облизывал свои губы.
От этого у меня становилось влажно между ног. Мне хотелось прикоснуться к себе, как тогда в ванной… и на кровати с Кроликом. Но после той ночи Кролик держался от меня на расстоянии. Он не гладил меня по щеке. Не обнимал меня, пока я спала. Он спал на полу рядом с кроватью, если вообще спал. Большинство ночей он просто сидел у стены, уставившись в пустоту. У него раздувались ноздри, руки сжимались в кулаки, а у меня разрывалось сердце. Я не знала, чем его расстроила. Я не хотела его расстраивать. Я хотела только одного — сделать его счастливым. Он был для меня всем.
Кролик развернулся ко мне спиной и накинул на себя свой удлиненный пиджак. Он не посмотрел в мою сторону. Когда он потянулся за тростью, а потом за ключами от Мустанга, я нахмурилась. Все наши вещи были уже в машине. Все, кроме моей куклы и косметики.
Я пригладила платье и откашлялась. Плечи Кролика напряглись. Я поднялась на ноги и почувствовала, как голой кожи моих бедер коснулся теплый воздух с улицы. Потом Кролик обернулся. Совсем как он, я откинула с лица упавшую на левое плечо прядь волос.
На меня устремился взгляд пасмурных глаз. Я посмотрела на его татуированную руку, крепко сжимающую украшенную кроличьей головой трость. Если бы этот несчастный кролик у него на трости был живым, его череп давно бы треснул, как яйцо. Кролик так сильно вцепился в свою трость, что у него побелели костяшки пальцев.
Я взялась за края платья и, глядя на него из-под ресниц, покачалась из стороны в сторону.
— Кролик, тебе нравится?
У него раздулись ноздри, глаза вспыхнули. Он провёл зубами по нижней губе, и я увидела, как заметно увеличилась выпуклость у него в штанах.
— Ммм, — пробормотала я, приближаясь к Кролику.
Он не шевелился, но следил за каждым моим движением. С каждым моим шагом его зрачки расширялись, и у меня учащенно забилось сердце. Я почувствовала между бедер знакомое покалывание; я знала, что ему понравилось то, что я сделала.
— Кролик, тебе нравится? — снова спросила я и остановилась прямо перед ним.
Я не могла оторвать глаз от его взгляда. Кролик всегда на меня так смотрел. Он пристально глядел и глядел на меня. Затем его глаза скользили вниз и впивались в бьющийся у меня на шее пульс.
— Твоя вена…, — шептал он мне, когда думал, что я сплю. —