Я ломал голову, пытаясь вспомнить. До своего переезда в поместье Эрншоу, я никогда не был ни на одном выпускном, но для меня было очевидно, что это такое. И суровая реальность, что это не было очевидным для нее, выводила меня из себя. Ее отец даже не научил ее читать, не говоря уже о том, чтобы позволить ей пойти в школу, где она могла бы завести друзей, ходить на выпускные или что там еще делают девушки из дорогих частных школ. На какой-то момент я даже обрадовался, что ее папа этого не сделал; Куколка никогда не стала бы общаться с таким уродом, как я. Уродом, который круглые сутки думал не о футбольных матчах и бейсболе, а о смерти и убийствах.
— Кролик?
— Они танцуют, пьют пунш, затем выбирают короля и королеву.
У нее округлились глаза.
— Правда? — она открыла рот от удивления. — И они носят корону?
Я кивнул. Куколка вздохнула.
— Мне бы очень хотелось носить корону, — сказала она. — Быть коронованной королевой…
От мелькнувшей у нее на лице грустной улыбки у меня внутри все сжалось.
Ей и в голову не приходило, что она и есть гребаная королева.
Моя кровавая королева.
Посмотрев на часы, я увидел, что если мы хотим испортить вечеринку, то нам пора ехать. Я переключил передачу и отъехал от школы. Вытянув шею, Куколка смотрела на удаляющееся здание, пока оно совсем не скрылось из виду. Снова сев на свое место, она повертела в руках карту Труляля и Траляля. Ее счастливое лицо в одно мгновение стало свирепым.
Я ухмыльнулся, увидев, как моя маленькая Куколка мысленно готовится к тому, что произойдёт дальше. Каждая из смертей этих тварей была таким наслаждением. Убийство Чеширского Кота положило конец моей личной вендетте. После того, что открылось о ее шраме, предстоящие четыре убийства значили гораздо больше.
Я не мог дождаться, когда Куколка выплеснет свою ярость на тех, кто ее удерживал, когда ей вырезали матку. Я считал секунды, когда же она возникнет перед ними, словно чертов демон из прошлого.
Мы прибыли на ранчо, отдалённое и изолированное, как и у всех остальных. Новостные агентства до сих пор не обнародовали имена наших жертв. Несколько месяцев назад частный сыщик Чепела сообщил нам, что дяди не общались годами. Я покачал головой, наслаждаясь тем фактом, что никто из этих выродков не подозревает о нашем визите. Неожиданное убийство всегда доставляет гораздо больше удовольствия.
Они скрылись в тень, и не заметили, как их настигли призраки их прошлого... От этого их кровь становилась еще более сладостной.
Куколка поднялась и положила руку на раму лобового стекла.
— Кролик! У них вечеринка!
Прежде чем я успел ее остановить, Куколка выскочила из машины, держа в одной руке голову Алисы, а в другой — нож. Пистолет она заткнула за пояс. Чтобы ее догнать, я побежал за ней по подъездной дорожке.
Куколка ворвалась сквозь двери ранчо. Я следовал за ней, осматривая дом и глядя, нет ли кого-нибудь поблизости. С заднего двора раздался звук гремящих тарелок.
Куколка повернулась ко мне и улыбнулась.
— Нет…, — она пронзительно захихикала, прикрыв рот рукой, держащей кукольную голову. — Кролик, у них что, чаепитие?
Не дождавшись ответа, Куколка побежала вперед, затем остановилась в дверном проеме, ведущем на террасу. Я не спеша подошел к ней сзади, и мой взгляд упал на стоящий перед нами стол. Так же, как и на сделанной сыщиком фотографии, стол был длинным и за ним сидел любопытный микс из сомнительных личностей. «Любители» детишек. Насильники… и шлюхи, которые возбуждаются, глядя, как эти уроды осуществляют свои развратные действия.
Куколка ахнула и захлопала в ладоши. С ее губ слетел звонкий, отрывистый смех и прорвался сквозь громкую музыку. Восемь голов тут же повернулись, и на нас уставились восемь пар пытливых глаз. Куколка опустила руки. Служанка расставляла на столе заварочные чайники и поднос с богатым выбором угощений.
Мы прервали десерт.
— У вас чаепитие! — пропела Куколка и помчалась к столу.
Я небрежно повертел в руке трость, прочесывая глазами сидящих за столом гостей. Все они в недоумении смотрели на нас. Но меня интересовали всего два гостя. Два совершенно похожих друг на друга куска дерьма, восседающих в конце стола. Одинаковые костюмы. Одинаковые прилизанные редеющие волосы… одинаковые даты смерти, выжженные у них на лбах.
Куколка притащила с другой стороны террасы стул и втиснула его между насильником и шлюхой. Она положила на стол голову своей куклы. Шлюха в ужасе завизжала и отшатнулась.
Краем глаза я заметил, что служанка намеревается сбежать. Как только она попыталась проскользнуть мимо меня, я упёр трость в стену, преградив ей путь. Она уставилась на меня своими испуганными голубыми глазами. Я покачал головой, неодобрительно поцокав языком.
— Никто не уходит, дорогуша.
Я кивнул головой на скамейку на краю террасы.
— Почему бы тебе не присесть вот там? — указал ей я.
Служанка замерла, уставившись на меня глазами ослепленного светом фар оленя, но я, наклонил голову сначала в одну, потом в другую сторону и хрустнул шеей.
— Я не прошу… Я настаиваю.
Она помчалась к скамейке, и тут вдруг поднялся один из близнецов — я решил назвать его Траляля.
— Да кто вы, мать вашу, такие? И какого черта делаете в моем доме?
Мои глаза взметнулись к его раскрасневшемуся лицу, и во мне закипела безудержная ярость. Я уже открыл было рот, чтобы заговорить, как вдруг Куколка хлопнула рукой по столу. Она впилась испепеляющим взглядом в обрюзгшее лицо Траляля.
— Где Ваши манеры? — прошипела она, и ее английский акцент стал сильнее, чем когда-либо прежде.
Куколка недовольно покачала головой и вытащила из-за пояса пистолет. Взгляд Траляля опустился на сине-белый «Глок». Куколка провела пальцем по надписи. Склонив голову набок, она посмотрела на «дядей».
— Время пить чай.
Она крутанула в руке пистолет и схватила его, как профессиональный стрелок, которым уже стала. Она обвела пушкой вокруг стола, поочередно направляя ствол на каждого из гостей. Они таращились на нее, их лица стремительно теряли цвет. Затем ее взгляд остановился на Траляля, и он замер.
— Мы пришли в гости.
Она взглянула на сидящую радом с ней женщину и распорядилась:
— Кролику нужен стул.
Женщина замешкалась, но Куколка развернулась и направила пистолет прямо ей в голову.
— Только не говори мне, что твоя мама не учила тебя хорошим манерам!
Женщина вскочила со своего места и отыскала для меня стул. Она притащила его к столу и призадумалась, явно не зная, куда его поставить. Куколка одарила меня обворожительной улыбкой и приподняла одно плечо.
Моя прелестная, чокнутая кукла.
— Думаю, напротив меня, — произнесла Куколка, и женщина поставила стул туда, куда она указала.
Медленно двигаясь вдоль стола, я оценивал каждого из гостей, наблюдая за тем, как их взгляды мечутся между мной и моей девочкой. Когда я сел, Куколка посмотрела на меня.
— Кролик, чаепитие! Ты можешь в это поверить?
Я небрежно откинулся на спинку стула.
— Моя маленькая Куколка, я глазам своим не верю.
Я положил правую руку на трость, и провел указательным пальцем левой руки по губам. Острым наперстком я проткнул кожу, и почувствовал, как кровь заполнила мой рот и потекла по подбородку.
Я дал крови стечь по моему лицу.
Я дал им всем внимательно меня разглядеть.
— И знаешь, Кролик? Знаешь, что больше всего меня раздражает? — спросила Куколка, усевшись за стол.
— Что, милая?
Она подняла нож и принялась тыкать его кончиком в покрытый льняной скатертью деревянный стол. В другой руке она держала пистолет, не сводя пальца со спускового крючка. У нее поникли плечи, и ее красивое лицо приняло крайне разочарованное выражение.
— Меня жутко злят дурные манеры.
Я согласно кивнул, кончиком языка размазывая по зубам кровь. Я чувствовал исходящее от гостей напряжение. Влажный воздух наполнился божественным ароматом страха. Куколка вздохнула и покачала головой. Ее глаза метнулись в сторону и застыли, глядя в пустоту. Она наклонила голову, так будто внимательно кого-то слушала.
— Эллис это тоже не нравится. Она говорит, что это просто выводит ее из себя.
Я улыбнулся.
Моей маленькой Эллис никогда не нравились дурные манеры.
Я придвинулся вперед, от чего у меня с губ сорвалась капля крови и упала на скатерть. Затем я улыбнулся. Потерев кроличью голову своей трости, я пожал плечами и процитировал:
— О человеке судят по манерам.
Куколка повернулась к близнецам, лица которых приобрели весьма соблазнительный белоснежный оттенок. Их смертельная бледность только меня распалила. Я знал, что они услышали, как Куколка упомянула Эллис.
Это сводило их с ума, предвещало то, что должно было вскоре произойти. Боль. Много прекрасной, удивительной боли.
— Вы пригласили нас сюда, на своё ранчо, а теперь относитесь к нам с таким вопиющим неуважением? — глаза Куколки омрачились, она разочарованно надула губки, и у нее на щеках появились ямочки. — Мы проделали такой долгий путь, чтобы попасть сегодня сюда.
Она помолчала, в ее взгляде промелькнула тьма.
— Чтобы увидеть вас обоих… Собственно, мы едва сдерживали волнение, — ее губы растянулись в зловещей улыбке, а затем снова надулись. — Вы устраиваете такое восхитительное пиршество, а потом показываете, что нам здесь не рады.
Она шмыгнула носом.
— Это очень огорчает.
Мужчина слева от Куколки что-то прошептал сидящей рядом с ним шлюхе. Я вгляделся в его лицо и вспомнил, что он из «любителей» детишек. У меня вскипела кровь. Трущаяся рядом с ним сука любила смотреть, как он трахает малышей.
И он, бл*дь, посмел разговаривать, когда моя Куколка произносит такую речь? Куколка замолчала, развернулась и всадила свой нож прямо ему в голову. Его кровь хлынула на шлюху, его подругу, эту больную и извращенную тварь, и она заорала. Сжав в руках белую льняную скатерть, он начал свой неспешный путь к смерти и в распростертые объятья самого дьявола.