Взмахнув светлыми волосами, Куколка вылетела из ванной комнаты. Я быстро последовал за ней, не желая упустить ни секунды этого убийства.
Куколка посмотрела на распятого на полу Бармаглота. Я увидел, как он поднял на нее свои глаза. Он хотел было что-то сказать, но не успел он и рта раскрыть, как к нему бросилась Куколка и, оседлав его, выдернула у него из плеча нож. Она не раздумывала. Даже не успев вздохнуть, она принялась яростно вонзать в него нож. Она колола, и колола, и колола, не останавливаясь. Она без устали кромсала лежащего на полу мужчину, и в ее глазах не осталось ничего, кроме желания убивать.
Она потрошила его до тех пор, пока совсем не выбилась из сил, и ее отчаянно молотящие руки, наконец, ее не подвели. Она обрушила на него более пятидесяти ударов.
Вся залитая кровью, Куколка упала с Бармаглота, теперь уже мертвого от руки своей бывшей жертвы. Его кровь разливалась по полу.
Куколка хватала ртом воздух, карабкаясь назад. Сквозь ее затруднённое дыхание начали пробиваться рыдания, и вскоре они заполнили собою всё пространство. Куколка дрожала всем телом, её грудь сотрясалась от всхлипов. По щекам текли слёзы.
И тут она увидела меня. Она кинулась ко мне и прижалась к моим ногам.
— Кролик…ты пришел за мной, — плакала она, крепко обхватив мои ноги.
Она уронила голову и уткнулась мне в колено.
— Спасибо — прошептала она. Её голос стал глухим и надтреснутым. — Кролик... ты пришел за мной. Освободил меня из комнаты со множеством дверей… Спасибо тебе... спасибо… спасибо…
Она мне поклонялась. Мне, своему Богу, своему господину… тому, кому она теперь принадлежала всецело и окончательно. Она рыдала и рыдала, оседая на пол. Но я просто не мог этого вынести. Не мог видеть ее жалкой и униженной.
Моя Куколка не была какой-то грёбаной рабой.
Она была моей богиней, моим чертовым солнцем.
Я наклонился и приподнял пальцем ее подбородок, велев ей посмотреть на меня. Ее глаза были опущены, и она покорно подчинилась моему прикосновению. Я покачал головой. Жадно ловя взглядом каждое мое движение, Куколка ждала, терпеливо ждала, когда я заговорю.
— Королева ни перед кем не преклоняется, — произнёс я, и Куколкино лицо прояснилось.
Оно засияло светом и живыми красками.
Куколка была создана для ярких цветов.
Наклонившись, так что наши глаза оказались на одном уровне, я добавил:
— Особенно перед своим королём.
Куколка порывисто вздохнула и прыгнула в мои объятья. Она поцеловала меня, впившись губами мне в рот. Обхватив меня за шею, она целовала меня и целовала. И не отпускала до тех пор, пока вдоволь мною не насытилась.
Моя кукольная королева в синем платье.
Я держал ее, пока она не отстранилась. Ее глаза широко распахнулись, и дыхание стало частым. Она отпустила меня и встала на ноги. Куколка молча подошла к распластанному на полу убитому Бармаглоту. Сняв у него с шеи галстук, она окунула ткань в растекшуюся вокруг него кровь и принялась выводить на стене буквы. На этот раз «БОЛЬНЫЕ УБЛЮТКИ» были написаны тёмно-красным, написаны его кровью. Его кровь в уплату за преступления, которые он совершил за все эти годы. Куколка потянулась к его плечу и выдернула мой клинок. Она достала из корсета промокшую карту и положила её ему на лоб.
Туз червей.
Куколка уставилась в его лицо, застывшее теперь в маске смерти. Она стояла так несколько долгих минут. Потом повернулась ко мне.
— Это тебе, — произнесла она и вручила мне мой клинок.
Я вложил его в трость, не удосужившись очистить.
Мне хотелось, чтобы кровь Бармаглота подольше украшала лезвие моей трости.
— Я устала, — внезапно объявила Куколка, и в ее сладком голосе мелькнул проблеск какой-то новой грусти.
Она взяла меня за руку. Ее пальцы все еще не согрелись.
— Пойдем, Кролик. Я больше не хочу здесь оставаться.
Куколка потянула меня к двери, но я провел ее через дом. Мы быстро приняли душ в обнаруженной наверху ванной комнате, смыв с кожи загаженную кровь Бармаглота. Мы выстирали свою одежду, не волнуясь о том, что потом она будет влажной. Снаружи стояла жара. Мы бы быстро обсохли.
Когда мы закончили, я привел ее к машине. Мы отъезжали от дома в полной тишине, не включая музыку. Куколка свернулась калачиком на заднем сиденье, завернувшись в мой пиджак. Прошло всего несколько минут, и она провалилась в сон.
Пока я ехал, то смотрел на нее чаще, чем на дорогу. Она попросила меня отвезти ее прямо в мотель. Но мы направлялись в другое место. Куколка в любом случае заслужила то, что я собирался для нее сделать. Но после сегодняшнего вечера я позабочусь о том, чтобы она была от этого в полном восторге.
Однако ее восторг — ничто по сравнению с тем, в какой восторг она приводила меня.
У меня внутри все сжалось, когда я увидел, как во сне она изо всех сил вцепилась своими тонкими ручками в мой пиджак. Она поднесла его к носу и вдохнула. И когда на ее губах блеснула легкая улыбка, моё сердце просто рассыпалось в пыль.
Прислушиваясь к ее глубокому дыханию, я не мог думать ни о чем, кроме того, что случилось сегодня вечером. О том, как я чуть её не потерял. Для меня было очевидно, что если она умрет, я непременно последую за ней.
Без Куколки не было никакого Кролика.
А без Кролика не было Куколки.
Пока я ехал к месту назначения, то практически не сводил с нее глаз. Моя маленькая кукла, сломанная, но не настолько, чтобы ее нельзя было починить.
И я являлся единственным кукольным мастером, чья квалификация позволяла произвести такой ремонт.
***
Я отошел в сторону и окинул взглядом открывшийся передо мной вид. Я сделал глубокий вдох и провел руками по волосам. Поправил свой новый костюм и галстук, которые достал из багажника. Я покачал головой, смеясь над тем, какого хрена я делаю.
Затем я взглянул на Мустанг. Мои глаза скользнули к спящей на заднем сидении блондинке. И я понял.
Для нее.
Всё это для нее.
Для моей храброй маленькой защитницы.
Я открыл багажник. Спереди стоял ее проигрыватель. Я нажал на кнопку воспроизведения, зная, что песни идеально подойдут для такого момента. Воздух наполнила медленная музыка. Скрытый за распахнутой крышкой багажника, я помедлил. Закатал рукава рубашки и запрокинул голову. Я взглянул на раскинувшееся надо мною небо… и улыбнулся.
У нее будет именно то, чего она так хотела.
Приблизившись к заднему сиденью, я наклонился и погладил Куколку по щеке. С лёгким стоном она поёрзала, но не проснулась. Улыбнувшись ее упорству, я снова погладил ее по щеке и прошептал:
— Куколка?
Она натянула себе на плечи мой пиджак. Поэтому я попытался снова.
— Куколка, милая, — уже громче проговорил я.
Куколка поморгала и вытянула руки. Я зачарованно наблюдал за ней, а потом она повернулась и посмотрела на меня.
Её губ коснулась лёгкая улыбка.
— Кролик…, — произнесла она. Из-за всего того, что сегодня с ней случилось, ее голос все еще был слабым.
За время пути ее волосы высохли, и платье уже не было мокрым.
— Я устала, — сказала она и снова свернулась калачиком, чтобы спать дальше.
Я покачал головой, и от того, какой она может быть прелестной, у меня на душе стало, наконец, так легко.
— Но у меня для тебя сюрприз, — объявил я и увидел, как ее глаза медленно открылись.
Куколка повернулась ко мне лицом и приподняла брови. Потом она снова повернула голову, теперь уже туда, откуда раздавалась музыка.
— Это играет мой проигрыватель?
Я кивнул, затем протянул руку.
— Пойдём.
С растерянной улыбкой Куколка взяла меня за руку, и я помог ей подняться с заднего сиденья. Почувствовав острую необходимость прижать ее к себе, я ее обнял. Куколка слегка взвизгнула, когда я поднял ее и вытащил из машины. Наши взгляды встретились, и я невольно сглотнул, волнуясь по поводу того, что она обо всем этом подумает. Это был не я. Я так не думал. Я никогда такого не делал.
За всю свою жизнь я никогда ни из-за чего так не нервничал.
Я вообще никогда не нервничал. Было очень непривычно испытывать это чувство. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это такое.
Я нервничал от того, что ей всё это не понравится.
Нервничал от того, что у меня не получится этого сделать.
Я поставил Куколку на землю, и у нее на щеках вспыхнул румянец. Этот румянец убил меня на месте. Он всегда на меня так действовал; этот румянец и ещё ямочки, которые появлялись, когда она улыбалась.
Куколка взяла меня за руку, и я уставился на наши сцепленные руки. Вспомнив, что раньше ей это нравилось, я поднес ее руку к губам и прижался к ней в нежном поцелуе.
Куколка ахнула. Ее дыхание стало учащённым.
— Пойдем, — снова сказал я и подвел ее к багажнику автомобиля.
— Кролик? Что происходит? — спросила она, оглядываясь вокруг.
Я отпустил ее руку.
— Закрой глаза.
Улыбнувшись, Куколка покачала головой, но потом сделала, как я просил. На мгновение я засмотрелся на ее лицо, на то, как она стоит передо мной, закрыв глаза. Полностью мне доверившись. У меня в груди снова всё сжалась. Сделав над собой усилие, я вынул из багажника подарок.
— Открывай.
Куколка сделала, как я велел... и ее голубые глаза стали такими огромными, что превратились в две большие Луны.
— Кролик, — прошептала она, пытаясь взять у меня платье.
Ее глаза метались вверх и вниз, жадно его разглядывая. Она робко протянула руку, словно боясь дотронуться до блестящей синей ткани.
— Это…, — у нее на глаза навернулись слёзы. — Это… это мне?
Я кивнул.
— Тебе.
Я дёрнул головой в ее сторону.
— Надень его.
Куколка порывисто выдохнула, потом взяла у меня из рук платье. Я полез в багажник за туфлями. Но, когда повернулся, чтобы ей их отдать, то невольно остановился. Полная Луна освещала Куколкин силуэт. Посреди поля, на котором мы припарковались, были только мы; она и я, и усеянное звёздами небо.