Он еще раз покачал головой, на прощание потрепал Самсона по шее, затем отступил за плуг, натянул поводья и прищелкнул языком, обращаясь к большому жеребцу.
Я вижу сны, и даже в своих снах я чувствую боль и пустоту. Рядом со мной нет никого, нет искры общего человеческого понимания. Есть только я, и я одинок.
Я мертв. Я должен быть мертв — я хочу быть мертвым — и все же я вижу сны. Мне снится, что там, где ничего не должно быть, есть движение, и я ощущаю присутствие других людей. Какая-то часть меня пытается отогнать сон, проснуться и найти остальных, потому что остаются мои последние приказы, и эта беспокойная часть меня чувствует ненависть, жажду выполнить эти приказы, если кто-то из Врагов выживет. Но другая часть меня видит и другие воспоминания — воспоминания о пылающих городах, о мирных жителях противника, кричащих, пока они горят. Я помню бомбежки, помню, как мои гусеницы топтали магазины, фермы и пахотные земли, помню матерей, бегущих со своими щенками на руках, в то время как безжалостная паутина моих трассеров тянется к ним...
О, да. Я помню. И та часть меня, которая помнит, жаждет убежать от снов и навсегда погрузиться в милосердную, свободную от чувства вины черноту забвения.
Коммандер Тарск-на-Марукан оглядел обшарпанную комнату для совещаний на том, что когда-то было имперским крейсером Старквест... когда Старквест принадлежал военному флоту, а Империя претендовала на них обоих. Теперь осталась только эта жалкая кучка выживших, и даже гордый, никогда не терпевший поражений Старквест сложил оружие. Его основную батарею вырвали, чтобы освободить место для оборудования жизнеобеспечения, магазины опустошены чтобы вместить семена и рассаду, для которых, возможно, никогда не найдется подходящей почвы. Он сохранил свою противоракетную оборону, хотя с годами ее эффективность стала сомнительной, но ни одного наступательного оружия. Капитан Джарман принял это решение в самом начале, решив выпотрошить оружие Старквеста, в то время как его собственный корабль Солнечное сердце сохранил свое. Задачей Солнечного сердца было защищать корабли беженцев, включая Старквест, и он делал это до тех пор, пока флотилия не подошла слишком близко к мертвому человеческому миру. Тарск не знал, как его назвали люди — в астронавигационной базе данных Старквеста у него был только каталожный номер — но оперативная группа, атаковавшая его, хорошо выполнила свою работу. Датчики сообщили об этом с расстояния в один световой час, но на орбите было слишком много обломков. Когда капитан Джарман на Солнечном сердце приблизился к планете в поисках любой добычи, которую можно было найти, последняя автоматическая оружейная платформа мертвой планеты уничтожила его корабль в космосе.
И вот Тарск обнаружил, что командует всеми оставшимися в живых мельконцами. О, где-то могли быть и другие изолированные очаги, поскольку Империя была огромной, но таких очагов не могло быть много, мало-мальски крупных, поскольку команды убийц людей тоже хорошо справлялись со своей задачей. Тарск больше не мог сосчитать мертвые планеты, которые он видел, как человеческие, так и мельконианские, и каждое утро он созывал Безымянную Четверку, чтобы проклясть дураков с обеих сторон, которые довели их всех до такого состояния.
— Вы подтвердили свои предположения? — спросил он Дурак-На-Хорула, и инженер Старквеста дернул ушами в горьком знаке согласия.
— Я знаю, что у нас не было выбора, коммандер, но этот последний прыжок был просто непосильным для систем. Мы сможем совершить еще один — максимум. Мы можем потерять один или два транспорта, но большинство из них на один прыжок способны. Но что потом? — он прижал уши и обнажил клыки в безрадостной вызывающей улыбке.
— Понятно. — Тарск откинулся на спинку стула и провел пальцем по потертой обивке подлокотника. Дурак был молод — один из щенков, родившихся после войны, — но его хорошо выдрессировал его предшественник. — Не нужно быть гением, чтобы понять, что наши корабли разваливаются на части, — мрачно сказал себе Тарск, затем глубоко вздохнул и посмотрел на Рангара На-Сорта, астронавигатора Старквеста и своего заместителя.
— Есть ли пригодный для обитания мир в пределах нашего оперативного радиуса?
— До войны таких было три, — ответил Рангар. — А сейчас? Он пожал плечами.
— Расскажи мне о них, — приказал Тарск. — Что это были за миры?
— Один из них был крупным промышленным центром, — сказал Рангар, просматривая данные на плоском экране перед ним. — Население составляло около двух миллиардов человек.
— Этот точно будет уничтожен, — пробормотал один из офицеров Тарска, и командир в знак мрачного согласия дернул себя за уши, когда Рангар продолжил.
— Два других были сельскохозяйственными планетами, не имевшими особой стратегической ценности. Как вы знаете, коммандер, — астронавигатор тонко улыбнулся, — весь этот регион был малонаселенным.
Тарск еще раз дернул ушами. Рангар возражал против того, чтобы вести флотилию сюда, учитывая опасно долгий переход, который требовался из-за изношенных двигателей, но Тарск принял решение. Фрагменты информации, которую Солнечное сердце и Старквест извлекли из умирающих коммуникационных сетей, свидетельствовали о том, что люди достигли этой части того, что когда-то было Империей, только в последние месяцы войны, и их флотилия потратила десятилетия, пробираясь сквозь обломки к центру области. Каждая планета, к которой они приближались, человеческая или принадлежащая мельконам, была мертва или, что еще хуже, все еще умирала, и Тарск убедился, что на них нет надежды. Если какие–то имперские миры и уцелели, то это было наиболее вероятное — или, поправил он себя, наименее вероятное — место, где их можно было найти.
Он нажал кнопку, чтобы перенести содержимое экрана Рангара на свой собственный. Изображение замерцало, поскольку это оборудование тоже почти отказало, но он несколько минут изучал данные, затем постучал когтистым указательным пальцем по плоскому экрану.
— Этот, — сказал он. — Он находится ближе всего к нам и дальше всего от вероятной линии продвижения людей в этот сектор. Мы отправимся туда — на Ишарк.
3
Джексон откинулся в седле, и Самсон послушно замедлил шаг, а затем и вовсе остановился, когда они поднялись на вершину холма. Жеребец был родом со Старой Земли, породы Морган, с небольшими генноинженерными модификациями, увеличившими его продолжительность жизни и интеллект, и он был так же рад оказаться вдали от полей, как и Джексон. Самсон не то чтобы возражал против того, чтобы тащить плуг, поскольку понимал связь между обработанными полями и зимними кормами, но он не так хорошо подходил для этой задачи, как, скажем, Флоренс, крупная, спокойная кобыла Першерона. Кроме того, они с Джексоном были одной командой более пяти местных лет. Они оба наслаждались теми редкими днями, когда их отпускали на разведку, а разведка была важнее для поместья Деверо, чем для большинства других.
Деверо был самым новым и дальше всего расположенным поселением к западу от Лендинга. К тому же он был небольшим, с нынешним населением всего в восемьдесят один человек плюс их домашний скот, но там была отличная вода (более чем достаточно для орошения, если окажется, что предсказание дока Яна все-таки окажется неточным, самодовольно подумал Джексон) и плодородная почва. Не мешало ему и то, подумал он с еще большим самодовольством, что клан Деверо, как правило, производил на свет удивительно красивых отпрысков. Поместье привлекало достаточно большой поток новичков, чтобы Рори мог позволить себе быть разборчивым как в профессиональных качествах, так и в генетическом разнообразии, несмотря на то, что оно находилось менее чем в двадцати километрах от одного из старых мест сражений.
Именно это привело Джексона и Самсона в том направлении. Прежде чем ее шаттлы испустили дух, коммодор Перес приказала провести аэрофотосъемку каждого поля боя в радиусе двух тысяч километров от места посадки, чтобы составить карту радиационных угроз, проверить наличие биологических опасностей и — возможно, самое главное — очень, очень внимательно поискать любые признаки все еще работающего боевого оборудования. Они даже кое-что нашли. Три шаттла Шема были взорваны автоматической мельконианской батареей ПВО, а еще они обнаружили восемь исправных человеческих бронетранспортеров и более двух десятков небронированных мельконианских транспортных скиммеров. Они были — и остаются — бесценными в качестве грузовиков, но сам факт, что они все еще оставались в рабочем состоянии по прошествии сорока с лишним стандартных лет, подчеркивал причину, по которой старые места сражений заставляли людей нервничать: если БТР все еще функционировали, то при обследовании могло быть упущено что-то еще.
Никто не хотел наткнуться на что-то, что могло бы вызвать хаос, уничтоживший как коренных жителей Арарата, так и нападавших на них, но коммодор Перес знала, что растущее население Арарата не сможет оставаться в стороне от всех этих полей сражений. Их было слишком много, они были слишком широко разбросаны по поверхности Арарата, поэтому она расположила свое первое поселение в том месте, которое, по-видимому, было основной зоной обитания людей на этом континенте, между ним и районами, где окопались мелькониане. Хотелось бы надеяться, что все, что здесь еще может быть активным, будет произведено человеком и, следовательно, с меньшей вероятностью убьет других людей на месте.
К сожалению, никто не мог быть уверен, что все сложится именно так, и именно поэтому Джексон был здесь. Он снял шляпу, чтобы вытереть лоб, пытаясь убедить себя — и Самсона — в том, что зрелище внизу на самом деле не заставляло его нервничать, но то, как фыркала и топала лошадь, говорило о том, что он обманывал Самсона не больше, чем самого себя. Тем не менее, это было то, что они пришли исследовать, и он насухо вытер потную ленту своей шляпы, почти вызывающе надел ее на голову и послал Самсона рысцой по длинному пологому склону.