бны привлечь к демократическому движению симпатии миллионов пока не участвующих в нем граждан, — утверждали они. Но Борис Немцов, Александр Рыклин, Иван Тютрин и другие участники Оргкомитета выступали категорически против подобного подхода. В узких организационных коллегиях рост влияния левых сил отставал от того, что происходило на улицах в мае-июне 2012 г.
Когда в конце мая лидеры «Солидарности» предложили принять «Манифст свободной России», который бы стал программой объединенной оппозиции, левые настаивали, чтобы их требования в него попали. Александр Рыклин, Андрей Пионтковский и Алексей Сахнин подготовили проекты этого документа. Вокруг них шли долгие и острые споры. В результате появился текст, в котором политические требования протестующих увязывались с решением социальных проблем.
В нем говорилось: «Защита политических свобод неразрывно связана с борьбой за социальные и экономические права.
Ведь фальсификации на выборах нужны путинской диктатуре, чтобы проводить политику, направленную против интересов большинства. Поэтому мы стремимся к переменам на всех уровнях — политическом, культурном, социальном, экономическом — переменам в интересах всех граждан». Но конкретные социальные требования названы не были. Документ адресовался трудящемуся большинству страны: «Мы, сотни тысяч, выходящих на площади, обращаемся к вам, миллионы тех, кто пока еще молчит. Мы — один народ, мы 99 % — против 1 процента, узурпировавшего власть и собственность. Мы сможем изменить нашу жизнь только вместе»[155].
Однако остальные предложения левых были отклонены. «Манифест» исходил из необходимости диалога с «наиболее ответственной частью правящего класса» и предлагал довольно умеренную программу трансформаций: отставка президента Владимира Путина; принятие действующим парламентом (легитимность которого протестанты, вроде бы, не признавали) нового законодательства о выборах; новые выборы; принятие проекта новой Конституции страны демократически избранным парламентом. Представители левых движений — Сергей Удальцов, Анастасия Удальцова, Илья Пономарев, Алексей Сахнин и Леонид Развозжаев — поставили под этим документом свои подписи, за что их впоследствии жестко критиковали товарищи по левому движению.
Еще перед 6 мая Совет «Левого фронта» обязал своих представителей в Оргкомитете провозгласить социальную программу с трибуны митинга. Теперь, когда либералы отказались поддержать социальные требования, левые сочли, что у них развязаны руки. Они решили настаивать перед лицом протестного движения на более жесткой и конкретной социальной программе, которую решено было озвучить (и легитимировать голосованием) на «Марше миллионов» 12 июня.
Когда начались обыски у активистов и лидеров оппозиции, и стало понятно, что многие из них могут не попасть на трибуну митинга 12 июня, была достигнута устная договоренность о том, что пропорции представительства разных флангов протеста на трибуне будет сохранена. В частности, вместо Алексея Сахнина выступать должен был Илья Будрайтскис из Российского социалистического движения. Пресс-секретарь «Солидарности» Ольга Шорина заверила, что, учитывая форс-мажорные обстоятельства, она обеспечит выполнение этой договоренности. В реальности 12 июня никто из левых, кроме Удальцова, на трибуну допущен не был. Вместо них выступали умеренные либералы.
И все же Сергей Удальцов с трибуны озвучил социальные требования левых движений. «Вот наша повестка дня, и пусть никто не говорит, что у нас нет конкретной программы, — провозгласил он, — … я убежден, мы должны говорить и о насущных социальных проблемах, которые сегодня заботят миллионы простых граждан. Мы должны доказывать, что выходим не только для того, чтобы сменить Путина на кого-то другого, а чтобы создать в России климат реальной социальной справедливости! Вы за?» Толпа с восторгом ответила: «Да!». Удальцов обратился к жителям регионов. Он потребовал поставить доходы от «наших нефти, газа, золота» на службу всему народу. Он призвал бороться за реальное повышение зарплат и пенсий (вместо «жалких подачек, которые мы видим сегодня»); против «безудержной коммерциализации» бюджетной сферы; «мы будем добиваться реального права на свободную профсоюзную деятельность и права на забастовку», — пообещал он. «Вы за?» — спрашивал он после каждого требования. И митингующие единодушно поддерживали его[156].
С этого момента, «социальный пакет» вошел в повестку гражданского протестного движения. «Марш миллионов» 12 июня формально зафиксировал сдвиг протеста влево.
В целом акция 12 июня, несмотря на начало лета — традиционно «мертвого сезона» для общественно-политической активности, собрала не меньше людей, чем 6 мая. Важнейшей темой митинга стали, конечно, политические репрессии, аресты активистов и обыски у лидеров оппозиции. Большинство из них на митинг не пришли, поскольку были на допросе в Следственном комитете. Нарушил это правило лишь Сергей Удальцов, который проигнорировал повестку и пошел на шествие и митинг оппозиции.
После марша главным сюжетом для гражданских движений вновь стала правозащитная деятельность, кампании солидарности с арестованными после 6 мая активистами. Большим этапом в этой борьбе стало создание 29 июня «Комитета 6 мая», в который вошли гражданские активисты разных взглядов: Сергей Давидис, Игорь Гуковский («Солидарность»), Алексей Сахнин, Мария Доброхотова («Левый фронт»), Изабель Магкоева, Александр Иванов (Российское социалистическое движение), Марина Попова, Антон Быков («Автономное действие»), Руслан Садчиков («Гражданин Наблюдатель»), Елена Тихонова («Белая Лента»), а также «беспартийные» активисты — Вадим Мощалков, Андрей Кедров и другие.
«Комитет 6 мая» в качестве своих задач провозгласил необходимость:
— обеспечивать агрегацию информации о задержанных, и предоставление ее общественности;
— организовывать публичные акции в защиту задержанных, и участвовать в акциях, организованных другими объединениями;
— содействовать координации юридической и финансовой помощи задержанным;
— взаимодействовать с «группой риска» — людьми, задержанными б мая по административным статьям;
— содействовать независимым расследованиям, мировой огласке — всему, что может помочь прекращению уголовных дел, освобождению и реабилитации обвиняемых [157]
Фактически речь шла не только о правозащитной работе и помощи самим арестованным, но и о широкой общественной кампании солидарности с ними. Ее пиком стал День единых действий в защиту политзаключенных, который прошел 26 июля. В Москве, несмотря на летний сезон отпусков и узкую тематику, на митинг пришли около 3000 человек. Аналогичные акции (хотя и гораздо более скромные по масштабам) прошли в Санкт-Петербурге, Воронеже, Пензе, Магнитогорске (Челябинская обл.), Красноярске, Волгограде, Иваново, Таганроге, а также в Лондоне и ряде других городов[158].
Продолжались акции в духе «оккупай что-нибудь». Обычно активисты выбирали какое-нибудь силовое или репрессивное ведомство: ФСБ, прокуратуру, Следственный комитет, — и пикетировали ее, либо «оккупировали тротуар» возле входа. Параллельно с этим в интернете собирались подписи под многочисленными петициями, воззваниями и письмами в поддержку арестованных. Начался сбор денег на помощь политзаключенным. Его вели одновременно проект Алексея Навального, Росузник, и Комитет 6 мая. Совместными усилиями они обеспечили всех арестованных адвокатами, организовали сбор вещей и отправку передач, газет и писем узникам. Так или иначе, в подобных кампаниях приняли участие несколько тысяч человек.
Но помимо правозащитных кампаний, вышедших на первый план летом 2012 г., активисты протестного движения приняли активное участие в волонтерских проектах помощи жителям города Крымска, где 6–7 июля произошло трагическое наводнение, унесшие жизни десятков людей. Когда в Москве стало известно о трагедии, несколько активистов начали призывать в Твиттере собираться на Воробьевых горах, чтобы организовать сбор гуманитарной помощи пострадавшим. Один из них, Митя Олешковский, рассказывал журналистам «Новой газеты»: «Утром приехали — и обалдели от того, сколько людей захотело помочь! У меня пять тонн воды, тонны макарон — и я не знаю, что с этим делать» [159]. За несколько дней в кампании сбора пожертвований и гуманитарных грузов приняли участие несколько тысяч человек. Были собраны десятки и сотни тонн грузов. Активисты договорились, чтобы транспортные кампании бесплатно помогли перевезти собранные вещи в Крымск. Интрига была в том, что костяк организаторов этого волонтерского проекта был представлен теми же героями, которых можно было встретить на Оккупай Абае и других акциях протестной кампании. Практика самоорганизации во время протестных акции принесла свои плоды: «Нам и государство уже не нужно», — говорили активисты, прошедшие через опыт прямого контакта с российской государственной машиной 6 мая и после него[160].
Сотни волонтеров из Москвы и других регионов сами отправились в Крымск. Они разгребали завалы, искали погибших, помогали раненым. В числе прочих туда отправились активисты «Солидарности», «Сопротивления», «Левого фронта», экологические активисты. В Крымск ездили Илья Пономарев, Алена Попова и другие медийные деятели протестного движения.
В самом Крымске возникли два лагеря добровольцев. Первый был организован, в основном, сторонниками прокремлевских движений. Его координатором выступал депутат от «Единой России» Роберт Шлегель. Второй, «добрый лагерь», создали преимущественно активисты протестного движения. Впрочем, надо признать, что по свидетельству большинства участников обитатели обоих лагерей сотрудничали и вместе помогали МЧС, армии и полиции приводить город в порядок после трагедии. Были случаи, когда активисты движения «Наши», участвовавшие вместе с оппозиционерами в раздаче гуманитарной помощи пострадавшим, отрывали наклейки «Единой России» от собранных волонтерами ящиков с гуманитарной помощью, на въезде в зону бедствия наклеенными их начальством