Воспоминания играли с ней злую шутку: Василиса знала про проклятие, помнила Таю и всех в своем окружении, но не могла вспомнить, где ее любимый брат Федор.
– Должно быть, охотится на мух. Осенью они еще вкуснее, – сказала она, выглядывая из окна.
В это же время на дороге появилась фигура. Незнакомец выглядел устрашающе в свете полной луны. Василиса побежала в оружейную и взяла меч. Он показался тяжелее, чем она помнила.
«Наверное, это из-за шкурки. Слишком давно не была человеком».
Василиса затаилась у входа, прижимая меч без ножен к груди. Металл холодил кожу сквозь тонкое платье. Только дверь отворилась, как она приставила лезвие к спине незнакомца.
– Кто ты?
– Я Иван-царевич, – он попытался повернуться, но Василиса ткнула его мечом меж лопаток.
– Зачем пришел в этот замок?
– Твой голос кажется мне знакомым. Дай посмотреть на тебя…
– Будешь делать то, что велено! Не смей двигаться.
Василиса заметила у него ножны и, ловко срезав их, отняла оружие. – Повернись. Медленно.
Иван-царевич обернулся. Их взгляды встретились. Василиса не узнала в нем своего супруга. Она вовсе не помнила о том, что когда-то вышла замуж. Она все еще считала себя свободной юной девицей.
Иван же узнал ее и упал на колени.
– Василиса! Прости меня, дурака, что так долго к тебе шел, – он вцепился руками в подол ее платья, но Василиса ударила его по ним ножнами.
– Я тебя не знаю. И прощать не собираюсь.
– Ты похорошела! – Иван словно не слышал ее. – Твое лицо, оно снова стало прежним.
– Хватит говорить ерунду! – взорвалась она. – Скажи мне, кто ты и с какой целью сюда явился.
– Меня зовут Иван, я пришел сюда, чтобы встретиться с тобой! – воскликнул царевич. – Умоляю, забудь былые обиды и будь снова со мной.
Василиса прищурилась. Она чувствовала, что он говорит правду, и даже ее сердце доверчиво затрепетало, но она не сдавалась.
– Сейчас ты повернешься и выйдешь из замка, – сказала Василиса, – затем пройдешь к центру площади и сам слезешь в колодец.
– Это успокоит тебя? – спросил Иван, глядя ей в глаза.
Она кивнула.
4
Растерял он перед ней всю свою дерзость. Иван славился не самым приятным нравом, но его уважали и как потомка великого Соловья-разбойника, и как предводителя. К несчастью, годы взяли свое: вся его шайка разбрелась кто куда, а сам он посвятил жизнь Василисе. Им многое пришлось пережить вместе, и он пытался договориться с Ягой об исцелении любимой. Если бы только тогда он сделал все правильно, а не решил обмануть ведьму…
– Слезай, – приказной тон Василисы подстегнул его.
Иван заглянул в колодец – тот показался ему бездонным. Он посмотрел на Василису, а она лишь нахмурилась и поднесла ближе лезвие меча.
– Почему из всех темниц ты выбрала эту? – спросил царевич негромко.
– Потому что из нее невозможно убежать.
Он закрыл глаза, сосчитал до трех, и, набравшись мужества, спрыгнул в воду. Годы, что он неподвижно лежал в болоте, принесли ему одни страдания. Он бы хотел вернуть то время, когда ему в голову еще не пришла мысль зачаровать шкурку у ведьмы.
Дно колодца оказалось глубже, чем Иван представлял. Он нырнул достаточно глубоко, затем выплыл и теперь смотрел вверх. Вода доставала ему до кончика носа.
– Может, ты и не врал мне, – сказала Василиса, – может, ты знаешь то, чего не знаю я, но мне бы хотелось, чтобы ты оставался здесь. Какими бы ни были твои намерения, я должна сохранить этот замок до возвращения моего хозяина.
– Что с твоей шкуркой, Василиса? – крикнул Иван. Его голос эхом отозвался внутри колодца и вылетел наружу. – Почему на твоем лице нет шрамов? Что случилось, пока меня не было?
Василиса притронулась к щеке, нащупала ровную кожу без грубых рубцов. Она помнила про ожоги, но сейчас не ощущала их.
– Откуда ты знаешь про шкурку?
– Я ведь твой супруг, я знаю о тебе все!
Василиса облокотилась на края колодца.
– Тогда скажи: где мой брат? Где Федька?
Ивану потребовалось время, чтобы собраться с духом. Они не говорили об этом так давно, что он почти забыл, как это случилось.
– Он давно мертв, Василиса, – ответил царевич, – ты не сможешь с ним увидеться.
Братец-лягушонок [1]
Жила-была лягушачья семья: мама, папа, старший сын и младшая дочь. Днем они были лягушками, а ночью в людей превращались. Прятали они одежду, еду, да добытые драгоценности по всему лесу.
Шло время, брат с сестрой выросли, и затосковали их сердца по другим людям. Хотела сестра замуж за царевича выйти, а брат – жениться на заморской королевне, да бед не знать.
Сговорились они и решили сбежать от родителей на праздник. Привлекли брата с сестрой огни от больших костров, что разводили селяне. Музыка, смех и еда с питьем так понравились беглецам, что забылись они и веселились до самого рассвета. Чуть не обратили их в лягушек лучи солнечные, да повезло им.
Приходили они в деревню и на следующую ночь и на следующую. Встретила лягушка молчаливого юношу с хмурым взглядом. Понравился он ей, да не смогла она признаться в своем проклятье.
Сбежала лягушка с праздника и проплакала у дерева всю ночь. Застал ее брат печальную, да спросил:
– По ком слезы льешь, голубушка?
– Люб мне юноша человеческий, – отвечала она, – да только не смогла я ему всю правду о себе рассказать.
Задумался братец. До рассвета думал. Весь день просидел на кувшинке.
– Скажи ему пустить стрелу к болоту. Сама притворись волшебной лягушкой. Пусть он тебя к себе в дом отнесет, а ночью расскажешь ему про свою ношу. Коли ты ему полюбилась, он тебя в горе не оставит, – сказал лягушонок сестре.
Обрадовалась она и, обратившись в девицу, тут же побежала к любимому. Сказано – сделано. Затаились брат с сестрицей в болоте на кувшинках и стали ждать. 17
1
Слова Василисы проносились в голове по кругу и бесконечно повторялись. Она предлагала мне узнать пугающие стороны Кощея, о которых я не знала. Но ведь мне уже было известно о том, что ему приходилось приносить девушек в жертву ради спасения леса. Тогда о чем еще она говорила?
Я шла, не разбирая направления, но чувствовала, что ноги приведут меня к избушке. Я точно помнила, как почти свалилась в овраг, как перебегала реку, спасаясь от волка, и как очутилась на том самом ковре. Если бы я знала, что с этого момента произойдет столько всего, решилась бы я тогда подойти к избушке?
Ночью в Залесье было темно и страшно, но тропинку освещала луна. Сомнения грызли меня, как мыши сыр. Увидев избушку, я остановилась.
«Мне нравится Кощей. Он спас меня в детстве, спасал сейчас. Я даже целовалась с ним несколько раз, пусть и думала, что это сон», – мне стало стыдно от собственных мыслей.
Кощей сказал мне, что любовь не определяется поцелуями. Интересно, чем же он сам определял любовь? Действиями? Он подарил мне букет незабудок, отдал свой кафтан и пропал, оставил меня одну в замке, где бушевало Лихо. Просил не забывать его!
Тогда я была в бреду, почти умирала и ничего, кроме болезненного сожаления не чувствовала. Теперь же мне хотелось разнести все вокруг от ярости. Он решил пожертвовать собой, чтобы спасти меня. А меня он спросил, нужна ли мне такая пустая жизнь?
– Нет уж, старая ведьма, не получишь ты его, как бы ни старалась, – сказала я себе под нос, вспоминая лицо Яги.
Я вышла из-за деревьев и направилась к избушке, думая о жалости. Подумать только, мне было жаль эту стерву! Она сгубила столько жизней, а я ее жалела. Пожалуй, мне не стоит становиться психологом. Когда вернусь домой – сменю факультет.
Избушка стояла на вытянутых лапках, когда я подошла к забору. Я вдохнула побольше воздуха и крикнула:
– Избушка-избушка! Повернись к лесу задом, ко мне передом!
В ответ послышался протяжный скрип. Курьи ножки согнулись, и избушка взглянула на меня желтыми окнами. Я взошла по ступенькам, потянулась к ручке, но дверь раскрылась сама.
2
Внутри меня ждал Кощей: бледный, с белыми волосами, среди которых проглядывались черные пряди, и неподвижный. Он смотрел на меня, но я не видела за его взглядом ничего, что было еще пару часов назад.
– Зачем ты пришла? – спросил он. – Уходи, пока Яга не вернулась.
– Почему ты прогоняешь меня? – я сделала шаг вперед. – Ты оставил мне этот букет и просил не забывать тебя…ради этого? – я оглядела избушку. – Почему ты сделал выбор, не спросив у меня, чего я хочу?
– В тебе столько жизни, Тая. Ее нельзя растрачивать понапрасну. При нашей первой встрече я хотел убить тебя во время ритуала, но теперь у меня не хватит на это сил. Ты не должна быть здесь. Уходи, – Кощей подошел ко мне, вцепился в плечи и повел к выходу.
– Ну уж нет! – я растянулась в дверном проеме звездочкой, не давая царевичу выставить себя за порог. – Сколько раз я это слышала, но теперь сдаваться не собираюсь. Можешь хоть сколько отговариваться, что я для тебя ничего не значу и что для меня суждена иная жизнь, я не уйду.
– Мое сердце больше тебе не подвластно.
– Что ты имеешь в виду?
Кощей убрал руки. Я развернулась. Он указал мне на зияющую в груди дыру.
– Где твое сердце?
– У Яги.
– Куда она его дела?
– Убрала в банку.
Я кинулась в кухню, отгороженную от спальни расписным ковром на веревке. Отодвигала шторки, доставала банки одну за другой, потряхивала в руках, чтобы определить вес. Несколько с трудом открыла, сунула руку внутрь, но не нащупала ничего, кроме вонючей заплесневелой жижи.
– Не ищи его, – сказал Кощей. – Яга никогда не оставит мое сердце на видном месте. Она умрет и заберет меня с собой.
Я подошла к нему, сняла с себя кафтан.
– Пойдем в Тихую рощу. Там нас все ждут. Скелеты, Василиса, леди-колодец… – говорила я, одевая царевича.
– Я связан узами заклятия, Тая, – Кощей поднял руку и почти коснулся моей щеки, но вскоре опустил ее. – Если я нарушу его, Яга убьет тебя. Поэтому просто исчезни из моей жизни и вычеркни меня из своей. Я сделал это, чтобы искупить свою вину перед всеми, кого обидел, и чтобы спасти единственную, в кого я был влюблен.