Юда заулыбалась. Обещанная власть тешила ведьму, и она уже представляла, как займет трон в каком-нибудь замке, а все остальные будут ей прислуживать, кланяться в ноги и молить о пощаде за то, что насмехались над ней.
3
Вила проснулась от кашля, дерущего глотку. Она наклонилась и приложила руку к шее, стараясь сдержать неблагозвучные порывы.
– Сейчас тебе полегчает, – услышала она голос Славы. Ведьма осторожно взглянула на него. К щекам прилила кровь. – Прокашляйся и дыши как можно глубже.
Вила опустила взгляд и увидела отражение в реке: ее лицо, перемазанное в саже, искаженное от боли и кашля, и лицо Славы, внимательно наблюдающего за ней. Стыд охватил ее от макушки до пяток.
– Не смотри на меня, – попросила она, дотянулась рукой до воды и ополоснула лицо, набрала воды и прочистила горло.
– Не сюсюкайся с ней, она расклеится, – сказала Юда.
– Вила, ты мне нужна, – сказал Слава.
Сердце ведьмы замерло, а потом ускорилось. Его голос показался ей еще более смущающим, чем сказанные им слова.
– Без тебя я не смогу понять, что правда, а что – выдумка.
– С чего ты это взял? Может, тебе как раз темная ведьма нужна? – Юда покачала головой и ее шейные позвонки хрустнули. Она поморщилась от боли.
– О чем ты просишь меня? – сипло спросила Вила. Она дышала с присвистом, в груди все горело огнем из-за недавнего пожара.
– Леший сказал, что я – потомок Волшебницы, и что только светлая ведьма может доказать правда это или нет.
Вила удивленно взглянула на него.
– Я смогу подтвердить это или опровергнуть, но ты должен выполнить одно условие, – тихо сказала она. – Мне нужна твоя кровь.
4
Слава отступает от неожиданности.
– Кровь? Я думал, что светлые ведьмы не используют кровь.
– Я должна попробовать ее на вкус, чтобы узнать то, что ты хочешь.
– Как я могу быть уверен, что ты не используешь мою кровь для черной магии?
Напряжение прерывает смех Юды. Она смеется до слез, приложив руку к животу. Вила и Слава смотрят на нее.
– Это так смешно! – восклицает Юда. – Наследник Волшебницы боится отдать кровь ведьме. Ой, не могу!
– Прекрати, Юда. Он должен быть осторожен в любом случае, – говорит Вила.
– А чего это ты его защищаешь? Втюрилась, не иначе?
Пока они препираются, Слава замечает на ноге Вилы повязку. Он вспоминает, как ведьма оттолкнула его, чтобы он не попался волку. Решившись, он закатывает рукава свитера и рубашки, загибает их.
– Можешь взять столько, сколько потребуется, – говорит Слава, глядя на Вилу. – Я не буду мешать.
Юда чувствует, что своим доверием они создали узелок судьбы, который никто, кроме них самих, не сможет разорвать.
– Слава? Ты че тут забыл? – пугает его возглас Димы.
Слава поворачивается – Дима и Ира во все глаза смотрят на него.
– Я…ну, – Слава запинается, не сумев ничего придумать.
– Ты утопил парку и решил сделать что-то с рукой? – спрашивает Ира. – Слава, где Тая? Наташа потерялась! Где ты вообще пропадал?
Вила и Юда переглядываются.
– Эй, дурачок, – зовет Юда, – они нас не видят. Ты сейчас разговариваешь с пустотой для них.
– Ребят, я рад вас видеть, но…вы никого не видите? – осторожно спрашивает Слава.
– О, у него поехала крыша. А еще он видимо был в той избушке, из которой мы ушли, – говорит Дима, помахав раскрытой ладонью перед своим лицом, – все лицо в саже.
«Почему они не видят их?» – думает Слава, разрываясь между настоящим миром и сказочным. Он неосторожно сглатывает, и воздух неприятным комом проходится внутрь, словно выдавливая позвоночник наружу.
– Где ты был? – повторяет вопрос Ира, настороженно глядя на него.
Вместо ответа Слава подходит к друзьям и крепко обнимает их.
– Заблудился. Где еще-то? – отвечает он нарочито веселым голосом. – Здесь не лес, а какой-то Бермудский треугольник.
– Ладно, хоть тебя нашли, – тянет Дима, похлопав его по плечу.
– Что ты вообще делал в той избушке? – спрашивает Ира.
– Погоди-ка, – в голосе Димы слышатся подкалывающие нотки, – у него там девчонка! – он указал в сторону.
Слава испуганно оборачивается. Ведьмы сидят к ним боком, поэтому видно только голову Юды. Она хитро улыбается и машет рукой. Ее глаз не видно из-за свисающих волос.
– Привет, людишки, – говорит она.
Ведьмин хутор [1]
Жили-были две сестрицы, похожие друг на друга, как две капли воды. И была у них матушка. Вот только побаивалась она старшую, и всю свою ласку отдавала младшей.
Превратилась старшая из противной девчонки в злобную девицу: у крестьян кур сворует, у сестры юношу уведет, запасы еды чужие загубит. Творила она всякое, да прощали ее мать с сестрой.
Но однажды случилось непоправимое: утопила старшая младенца на глазах у младшей. Силилась младшая позабыть об этом, да не смогла. Столько слез пролила, все глаза выплакала. Увидела ее как-то матушка, приласкала, да расспросила, все ли с ней в порядке.
Услыхала она правду жуткую о своей старшей дочке, а после семь ночей не спала, в обмороки голодные падала, едва не умерла от горя. Старшая же ходила, как ни в чем не бывало, смеялась, ела и не тужила.
И однажды матушка захотела избавиться от дочери. Темной ночью прокралась она в амбар, где спали сестрицы, и разбудила старшую. Повела ее к озеру, да там макнула под воду и держала за шею. Уже почти утонула девица, как разжались пальцы материнские и заплакала она слезами горькими.
Сказала ей младшая, что все понимает, и что не нужно матери себя винить. Но скорбь той была столь сильной, что вскоре заболела она и скончалась от мук сердечных. Остались девицы вдвоем на маленьком хуторе. Младшая пыталась вести хозяйство, а старшая жила, ни в чем себе не отказывая. 20
1
Василиса повернулась к Ивану. Он смотрел на нее, не отрывая взгляда.
– Откуда ты знаешь, что Федька мертв? Зачем наговариваешь? – спросила она.
– Он погиб очень давно, еще до проклятия. Это был несчастный случай, – ответил царевич.
– Расскажи мне, – Василиса села на край колодца. – Если соврешь, загадаю у Марыськи превратить в какое-нибудь земноводное.
– Кто такая Марыська? – спросил Иван.
«Меня так зовут, – ответила леди-колодец, – ты бы знал об этом, если бы не оставил Василису здесь одну».
– Я и не оставлял! – вспылил царевич. – Меня заколдовали и отправили на дно болота. Я даже пошевелиться не мог! Уж не тебе, говорящий колодец, судить меня!
– Я не спрашивала про это, я спрашивала про брата, – сухо напомнила Василиса.
Иван замолчал, размышляя, стоит ли говорить Василисе правду. Он не понимал, действительно ли она не помнит его, или же просто отыгрывается за прошлые обиды.
– Он погиб после того, как мы с тобой встретились, – сказал Иван.
Василиса смотрела на него, пытаясь заметить признаки лжи, но поняла, что царевич говорит правду. Она тосковала, но ее глаза остались сухими. Василиса приложила руку к груди.
– Я знала. Чувствовала, что что-то не так с Федькой…раньше всегда было такое пощипывание в груди, когда он был жив, пусть и далеко находился, а сейчас – пустота.
– Мне жаль, – сказал Иван.
– Ты не соврал, но я все еще не знаю, кто ты. Ты говоришь, что мой муж, но мне кажется, что ты чужой человек, и я не знаю, чему верить.
«Вы женаты, Василиса, – сказала Марыська. – С остальным я, увы, не смогу тебе помочь».
– Кто-то еще знает, что ты мой муж? – спросила Василиса.
– Да, – ответил Иван, – Кощей.
2
Василиса грустно хмыкнула.
– Придется тебе сидеть в колодце, покуда Тая не расколдует Кощея-царевича.
– Разве какое-то заклятие может сломить его?
– Это не просто заклятие. Это приворот. Ягиня мастерица в таких делах. Сколько от нее мужских сердец настрадалось, прежде чем она сама смогла полюбить и испытать на себе муки, возведенные в небывалые страдания!
– Я знаю, что ты можешь снять любое заклятие, – возразил Иван, – так почему бы тебе самой не освободить его?
– От приворота спасет только истинная любовь.
Иван почувствовал, как боль резко сковала его сердце. Он приложил к груди руку, но лицо его осталось неподвижным. Уже много веков он не испытывал никаких чувств, поэтому эта вспышка удивила его.
«Что это? Почему мне так больно? Я ведь неживой, как…» – не успел Иван подумать, как перед глазами появился образ двуглавой ведьмы.
Он помнил лицо Юды с кровавыми дырами вместо глаз. Он чувствовал, что она ждет его, и его сердце внезапно возжелало выбраться из колодца.
В одном просчиталась ведьма: приворот на мертвеца не действует так, как на живого.
– Кощей мертв, – выдавил из себя Иван, – значит, не под силу Яге полностью завладеть им. И с чего ты взяла, что приворот может снять только истинная любовь женщины к мужчине? Разве ты его не любила?
– Я…не думала об этом, – призналась Василиса, – но привороты Ягини сильнее приворотов обычных ведьм.
– Значит, хочешь передать судьбу Залесья в руки этой девчонки? Что, если она не справится?
– Все у нее получится. Влюбленное сердце преградами не сломить.
3
Я подобрала василиска на руки и пошла к Василисе. Я чувствовала себя так, словно родилась в Залесье. Сказочные создания, злобная ведьма Яга, зачарованный царевич Кощей – все это стало мне родным и больше не отталкивало. Страх исчез, а вместе с ним и сомнения.
– Я готова, – сказала я Василисе.
Она окинула меня придирчивым взглядом, провела руками по моим волосам и покачала головой.
– Осталось кое-что исправить, – сказала она. – У тебя есть что-нибудь острое?
– Нет.
Тогда она взяла василиска с моего плеча и посмотрела на него.
– У тебя достаточно острые зубки, кроха. Поможешь нам с Таей? – спросила Василиса.
Василиск зашипел.
– Осторожно. У него ядовитая слюна, – предупредила я.
Зубы василиска клацали так громко, что я зажмурилась. Поначалу я вздрагивала от резкого звука, но потом привыкла и ждала. Когда Василиса разрешила открыть глаза, я почувствовала облегчение.