— Нет, это как раз нехорошо, — мягко возразил Виталий, хотя его всё больше раздражал этот нелепый разговор. — Тогда сделаем по-другому. Простите, ваше имя-отчество?
— Олег Семёнович.
— Так вот, Олег Семёнович, приезжайте вы один. Мы с вами познакомимся, я вам расскажу, зачем нам нужна Марина, и мы вместе решим, как поступать дальше. Согласны?
Доброжелательный, спокойный тон Лосева, видимо, подействовал на Олега Семёновича.
— Хорошо, я согласен, — вздохнув, объявил он. — Когда мне прикажете приехать и куда именно?
— Не прикажу, а попрошу. Да я могу и сам к вам приехать, это…
— Нет-нет, — поспешно отклонил предложение Олег Семёнович. — Это неудобно, поймите. Жена ничего не должна знать. И Марина тоже. Ни в коем случае! Сейчас, к счастью, их обеих нет дома. Да и меня вы застали по чистой случайности.
«Девчонка, видимо, ничего дома не рассказала», — подумал Виталий.
В конце концов они договорились, что Олег Семёнович приедет через час. Виталий его не торопил и даже предложил, в случае необходимости, перенести встречу на завтра. Но Олега Семёновича уже била лихорадка, он желал немедленно узнать, почему милиция интересуется его дочерью. И по правде говоря, его можно было понять.
Ровно через час в комнату Лосева деликатно постучали, и на пороге возник полный невысокий мужчина в круглых сильных очках, за стёклами которых расплывались огромные встревоженные глаза, с седеющей бородкой клинышком и большой глянцевой лысиной в венчике тёмных волос. На мужчине был светлый мешковатый костюм с отвислыми карманами, тёмная рубашка и съехавший слегка набок полосатый бежево-зелёный галстук, в руках он держал пухлый портфель и зонт.
— Разрешите? — осведомился он настороженно.
— Заходите, заходите, Олег Семёнович, — радушно откликнулся Лосев, поспешно вставая и направляясь к нему навстречу.
После излишне длинной церемонии знакомства, невозможно затянутой Олегом Семёновичем, из которой Лосев, правда, узнал, что его посетитель инженер, работает на заводе, в отделе главного механика начальником ведущей группы, что Олегу Семёновичу уже шестьдесят два, он ветеран войны, три ордена за войну и ещё один уже на заводе, а жена его врач и зовут её Вероника Сергеевна, что ей уже надо на пенсию, но она ни за что не хочет уходить с работы, им и в самом деле будет тогда трудновато, всё-таки взрослая дочь, и потом, у них ещё дача, это вообще кошмар, сколько она требует денег. А дочь…
— Ну, о дочери потом, — сам себя оборвал наконец Олег Семёнович, махнув пухлой рукой. — Так я вас слушаю.
Он давно уже сидел возле стола, поставив у ног свой объёмистый портфель и теребя в руках зонт.
— Как раз о вашей дочери нам и предстоит поговорить, — сказал Виталий. — Только имейте в виду, у нас нет к ней никаких претензий. А вообще скажите, вы сами ею довольны? Ну так, если быть откровенным?
Олег Семёнович принялся ещё энергичнее теребить свой зонт и, вздохнув, сказал, тоскливо глядя на Виталия сквозь сильные стёкла очков, отчего глаза его казались ещё печальнее:
— Ах, молодой человек, молодой человек. Вы разрешите мне называть вас молодым человеком? Вы ведь, извините, в сыновья мне годитесь, не так ли?
— Вполне, — улыбнулся Виталий. — Но всё-таки постараюсь вас понять. Вы это имеете в виду, наверное?
— Именно. Хотя и собрался, признаться, выразить сомнение. — Олег Семёнович тоже улыбнулся, хотя и через силу, глаза оставались тревожными. — Но вы мне почему-то симпатичны, — добавил он и продолжал, по-прежнему теребя на коленях зонт: — Вот вы спрашиваете, доволен ли я дочерью. Да кто же доволен своими взрослыми детьми? Я, конечно, имею в виду именно такой возраст. Знаете, когда уже не дети, но ещё и не взрослые. А амбиции, а потребности… Конечно, это закон. Наши родители тоже были нами недовольны. Понятно. Но дело не только в этом. Поколение растёт другое. Сейчас они рациональнее, суше, деловитее и без всяких возвышенных идеалов, решительно! Это с одной стороны. С другой, или, точнее, другие — просто бездушные и эгоистичные. Ничего святого за душой. Ну а третьи — просто жестоки. Невообразимо жестоки. Откуда жестокость, скажите? Они же войны не видели! Вам, полагаю, это не так заметно, потому что… — Видно было, что все эти мысли возникли у Олега Семёновича не вдруг, что он думает об этом напряжённо, взволнованно и непрестанно. И рад поделиться ими с любым внимательным слушателем. А Виталий слушал его внимательно, очень внимательно. Он вообще умел слушать, а кроме того, ему ведь непрерывно приходилось сталкиваться со случаями ещё более тяжёлыми и он невольно часто думал о том же.
— Так вот, моя дочь Марина, — горячо продолжал Олег Семенович, — если быть откровенным, как вы просите, то она принадлежит именно ко второй категории, так сказать. Увы, увы…
— Бездушна и эгоистична? — в точности повторил его определение Виталий.
— Именно. И ещё она очень ленива, чудовищно ленива.
— Но есть же в ней и что-то положительное?
— Ах! — досадливо махнул рукой Олег Семёнович и на минуту оставил свой зонт. — Да просто мы её любим. Инстинкт, так сказать. Ну вот и слежу за каждым её шагом.
— И удаётся?
— Если бы! Эти её бесчисленные компании и приятели. Я их боюсь, поверьте мне. А добавьте ещё повышенную сексуальность современной молодёжи, да ещё при нашем ханжеском отношении к этой проблеме, — он насмешливо взглянул сквозь очки на Виталия. — Вы не находите?
— Нахожу, — усмехнулся в ответ Виталий. — В общем, портрет поколения получился у вас неважный.
— Ну почему же. Есть и другие. Почитайте газеты. Да и на заводе у нас есть. Но… Нет, вы мне скажите, — снова вспыхнул Олег Семёнович, — ну откуда у неё такая чёрствость? Ведь ей наплевать на меня, на мать, на все наши болезни, переживания, заботы. В голове только собственные удовольствия и желания. И эти парни, если бы вы их только видели.
— Например, последний?
— Это кто? — сразу насторожился Олег Семёнович.
— Некий Валера.
— Валера? Что-то не слышал. А! Это, возможно, с ним она недавно на юг каталась.
— Вы дали деньги?
— Ничего мы ей не дали, откуда? Оставила записку: «Буду через две недели. Позвоню. Целую». И всё. Уехала.
— И позвонила?
— Представьте, позвонила. И на том спасибо.
— Вот нас и интересуют её приятели, — сказал Виталий. — В том числе и Валера. Об этом и предстоит с ней поговорить.
— Превосходно! — неожиданно обрадовался Олег Семёнович. — Уверяю вас, она девочка откровенная и всё про них расскажет. Ради бога, посадите их побыстрее. Как можно быстрее, умоляю.
— Это не способ, Олег Семёнович, — невесело вздохнул Виталий. — Она через два дня найдёт себе нового приятеля, такого же. Раз уж ей именно такие нравятся. У нас уже есть опыт, поверьте.
— Да, вы правы, — грустно согласился Олег Семёнович и с новой силой затеребил зонт. — Знаете, я уже начинаю думать, что у неё какие-то неблагоприятные гены, ей-богу.
— Это уже из области криминологии, — сказал Виталий. — Но если вернуться к нашим делам, то сейчас самое главное — найти её приятелей. Вы думаете, Марина всё откровенно расскажет?
— Да, скорей всего, — уже с меньшей уверенностью ответил Олег Семенович. — Тем более что спрашивать буду не я, а такой симпатичный молодой человек, как вы. Это действует подсознательно.
— М-да. А я почему-то сомневаюсь, — покачал головой Виталий. — Вот если б хоть что-то предварительно знать, допустим, об этом Валере.
— Ну чем же я могу вам помочь? — Олег Семёнович растерянно огляделся, словно ища что-то вокруг себя. — Я этого подонка решительно не знаю.
— Почему же тогда вы заранее считаете его подонком? — укоризненно спросил Виталий.
— Почему? — наливаясь гневом и покраснев, переспросил Олег Семёнович и с силой сжал свой зонтик, словно собираясь ударить им кого-то. — А откуда у него столько денег, машина?
— Машина? — переспросил Виталий.
— Конечно. Она без машины не знакомится, по-моему, — резко отрезал Олег Семёнович и продолжал: — Думаете, он всё это честным трудом заработал?
— А про деньги вы… — начал было Виталий.
— Догадываюсь, — перебил его Олег Семёнович. — За его счёт, полагаю, в Сочи моталась, дрянь эдакая. А подарки? Он ещё моей дурище делает подарки, представляете?
— Валера?
— Ну, надо полагать. И признаюсь вам, признаюсь, — он приложил пухлую ладонь к груди. — Эту вещь я нашёл у неё в сумочке. И спрятал. Золото ведь. Золото! Проба стоит. Она потом обыскалась, но нам ни слова.
— Что же это за вещь?
— А я вам сейчас её покажу! — азартно воскликнул Олег Семенович. — Я её захватил с собой. Вот, пожалуйста, полюбуйтесь. Из чистого золота.
Он схватил свой портфель, утвердил его на толстых коленях и, торопливо перебрав какие-то папки и свёртки, достал перевязанную бумажной верёвочкой коробку, пояснив:
— Коробку эту я у жены нашёл, пустую.
Он с некоторой долей торжественности открыл коробочку и вынул золотой кулон в виде сердца на тонкой, тоже видимо, золотой цепочке. Кулон был большой, аляповатый и тяжёлый, носить его было, наверное, неудобно. Виталий повертел кулон в руках и неожиданно заметил на тыльной его стороне не очень аккуратно соскрёбанную надпись.
— Тут что-то было написано, — сказал Виталий, поворачивая кулон к свету и пытаясь прочесть.
— Да-да, — поспешно согласился Олег Семёнович. — Но ничего невозможно разобрать. Я уже пробовал, даже с лупой.
— Ну, — улыбнулся Виталий, — мы читаем и вовсе удалённые тексты. Разрешите, я покажу это нашим экспертам? У вас есть время?
— Конечно, конечно, что за вопрос, — нетерпеливо согласился Олег Семёнович. — Признаться, мне и самому любопытно.
— Тогда попрошу подождать.
Из комнаты они вышли вместе.
Через полчаса ответ был готов. Надпись гласила: «Моей любимой женщине. Н. Птицын. Сочи. Октябрь, 1985 год». Прочитав её, Олег Семёнович облегчённо вздохнул.
— Слава богу, это адресовано не Марине.
— Это можно было предположить заранее, — усмехнулся Виталий. — Тем интереснее знать, откуда у неё эта вещица. И кто такой этот «Н. Птицын».