— Это типа того, что наш полковник не любит шоколада, потому что у него фольга в зубах застревает? — хохотнул майор.
— Типа этого. И таких много. Вот, например, загадка: Почему офицеры не любят есть соленые огурцы?
— Старая шутка — потому что голова в банку не пролезает.
— Ага, а если пролезает — то глаза щиплет.
— Ха. Я продолжения не знал. Смешно.
— Ладно Толян, ехать надо, потом побазарим.
До острова мы добрались уже в темноте. Очень выручила установленная мною фара. Столь медленное наше продвижение, было обусловлено частыми остановками и малой скоростью второй лодки.
Лагерь разбили на старом месте, и отправились спать, об начале осмотра речи уже не было.
Утром, позавтракав, группа приступила к работе. Мы с Андреем выступили проводниками. Осмотр начали с избушки, двигаясь дальше по часовой стрелке, описывая, фотографируя и протоколируя все места обнаружения тел, оружия и предметов снаряжения. За один день не управились, осмотр занял три дня. После осмотра, наш эксперт и медик упаковывали трупы и найденные предметы в мешки, снабжая их бирками, составлялась подробная схема острова с обозначением всех найденных предметов и тел. Были извлечены все предметы и из десантного планера. Что не могли идентифицировать и описать на месте — тщательно упаковывали. Скоро, возле нашего лагеря, собралась внушительная гора этих мешков.
— Мы всё это вывезти сейчас не сможем — сообщил я Толяну, с опаской поглядывая на огромную гору.
— Вывозить не придётся. Вертолётом всё заберем. По рации вызову, как закончим, поднимут на сетке.
— Это хорошо, а то я уже считать начал, сколько рейсов мне сделать предстоит. А вообще есть мысли, откуда здесь фрицы?
— Есть конечно, но тебе не скажу. Извини — служба. Если будет можно, сообщу.
— Да. Ты лучше молчи. Болтун — находка для шпиёна.
— Молодец. Хорошо у вас в части замполит работал. Если интересно, сам можешь подумать. Ты мужик умный.
— Да я тебе уже своим соображения говорил, других мыслей нет. Интересная у вас КГБшников работа, секретики всякие.
— Ага и по болотам шастаем, и со всякими охотниками интересными общаемся. Ты вот смотрю, меня совсем не боишься. А друг твой, да и остальная опергруппа, все настороженно относится.
— А мне чего боятся? Я беспорядки не нарушаю. Оказываю, понимаешь, посильную помощь, нашим доблестным внутренним органам и прошу отметить — строго добровольно! И не в первый раз! Орденом награжден!
— Прям вот вообще ничего не боишься? И не совершал в жизни ни чего такого?
— Блин. Был грех. Всё то тебе начальник известно. Совершал — я скорбно опустил голову.
— Ну тогда кайся, грешник — вздохнув сказал майор, он уже понимал, что ничего путного от меня не услышит.
— Совершил, я значит, самый затяжной в мире прыжок с парашюта — начал я травить, старую ВДВшную байку.
— Это как?
— Это гражданин начальник, шесть часов полёта, с того момента как с самолёта выпрыгнул, до того, как ноги на землю опустились.
— Да нет, не может такого быть.
— Может. Твоим, начальник, геморроем клянусь!
— Не пиз…и Кирюха.
— Точно тебе говорю Толик, было!
— Ну и как это возможно?
— Ну как как. Пока нашли, пока с сосны сняли, ровно шесть часов и прошло.
— Ну ты и балабол — смеясь хлопнул меня по плечу майор — с тобой не соскучишься! Не страшно было прыгать с парашюта?
— Несмотря на то, что очко десантника вмомент отрыва от рампы самолета способно перекусить лом, усилие создаваемое мышцами часто недостаточно, чтобы обеспечить полную герметичность отверстия…
— Отвали от меня! — хохотал, держась за живот Толян — уйди, а то я за себя не отвечаю.
— Ну вот так всегда, все меня прогоняют, никто не любит …
На четвертый день прилетел вертолёт. Обычный, армейский МИ-8. Он завис над берегом, корректируемый Толиком по рации, и мы приступили к погрузке. Погрузка заняла не более пятнадцати минут. Мы грузили мешки с телами и вещьдоками, стоя под бьющими с верху потоками воздуха, опасливо поглядывая вверх. С вертолётом улетел и Толян, забрав с собой фотоаппарат и протокола осмотра. Его подняли с помощью троса, нам же предстоял путь домой.
С отъездом майора, я вздохнул с облегчением, надоело строить из себя балагура и тупого десантника. Его ненавязчивые расспросы постоянно держали меня в напряжении. Вздохнула с облегчением и опергруппа. Постоянное нахождение в компании опытного комитетчика всем действовало на нервы.
— Фух. Наконец то свалил — облегченно вздохнул Андрей, провожая взглядом, улетающий вертолет — достал, сил нет. Не расслабишься. Как ты только с ним мог часами шутки шутить?
— И не говори Андрюха, полегчало, как будто в сортир во время поноса успел добежать. А чего мне ещё делать было? Постоянно ко мне лип. То ему про лодки расскажи, то про службу, то про детдом, то ещё чего. Вот и приходилось отшучиваться. Ты там, что-то про две бутылки говорил? Доставай, завтра домой поедем. Что-то неохота мне в ночь на болото выходить.
— Точно. Давай накатим, а то уже четыре дня на «сухую» консервы жрем, аж в горле уже стоит.
Мы организовали ранний ужин и хорошо посидели возле костра под сто граммов и весёлый разговор. Настроения у ребят изрядно добавилось, уже не чествовалось напряжение работы и скованность перед лицом всесильной спецслужбы. На болото потихоньку опускалась, теплая, летняя ночь, привычно жужжали комары, а на душе, впервые за неделю, было спокойно.
Обратно добрались без происшествий и гораздо быстрее. Существенно облегченная маленькая аэролодка, на которой теперь ехал один Андрей и отсутствие части груза, добавили нам скорости. Причаливали мы к берегу возле моего дома, когда только начинало смеркаться, хотя и выехали не сильно рано. На берегу, радостно виляя хвостом и возбуждённо лая, нас встречал Батон и Савельич, который в это время, обычно поливал огород. Ну в смысле Савельич конечно не лаял и хвостом не махал, или чего у него там вместо хвост, но встречал тоже радостно. Мы вернулись домой.
Глава 28
Сегодня я уезжаю в Москву. В суете и домашних хлопотах, незаметно прошло несколько недель, после моего очередного возвращения с болота. Много чего сделано, много чего не успел. Стараниями Артура, в моем хозяйстве появился бортовой редуктор от ГАЗ-71. Тяжеленая хрень, с которой я не знаю, что теперь делать. Вес главной передачи в сборе с бортовыми фрикционами и тормозами — сто двадцать три килограмма! Как чемодан без ручки — и тащить тяжело и выбросить жалко. Редуктор сломан, и явно списан. Прокладки изношены, подшипники в хлам, корпус треснут. Что там еще внутри не понятно, но я его восстановлю — не такое ремонтировали. Где он его взял, я даже не спрашивал, мне эта информация не к чему. Появился у меня и немецкий танковый магнето, тот вообще раздолбан так, что провозится с ним придётся долго. Обмотки точно придётся перематывать, сейчас такие запчасти не достать. Потихоньку я обрастал деталями для усовершенствования своего проекта и начала нового. Я начал ремонт второго этажа, уже проведена чистовая шпаклёвка стен гипсом. Гипс пришлось просеивать вручную ситом для муки, а в смесь добавлять клей ПВА. Уголки, для ровного выведения откосов и проёмов, я гнул самостоятельно, на самодельном листогибе, из тонкой полосы жести. Кустарно, геморройно, но вроде бы получилось не плохо. Теперь осталось, что-то придумать с потолком и полом, и можно будет комфортно жить. Увидев, что я делаю с гипсовой штукатуркой, Артур, видимо рассказал об этом Гудкову, потому, что тот нарисовался на следующий день. А ещё через день, у меня появилось два молоденьких подсобника, которые обучались отделке под евроремонт. Пока меня не будет, они должны зашпаклевать и отделать первый этаж, что и будет для них выпускным экзаменом. За их работу я не плачу ровно ничего. По вечерам, готовлю проект бортоповоротного вездехода, стараюсь просчитать всё до мелочей, мне пока торопится некуда. Вернулся Семён, очень довольный каракатом. Я сразу отдал его ему, жалко было забирать, уж очень Семён к нему привык. Есть только одно условие — я беру его, когда и на сколько мне надо по первому требованию. Но пока не разу не пригодился. Семён пытался вручить мне деньги, но я брать не стал. Во-первых, я еще не готов к началу нового проекта, во-вторых, и это транспортное средство может мне ещё пригодится. Ну вот в принципе и всё, ничего больше сделать не получилось.
В Москву я везу чертежи нескольких изделий — которые хочу запатентовать. Получится или нет — пока не знаю, но нужно постараться. Наглеть я не стал, моя ниша в будущем бизнесе уже определена — вездеходная техника и спецснаряжение, для охоты, рыбалки и геологов. Пока распылятся не буду, это бы освоить. Сейчас я вёз чертежи и описание палатки-куб и отдельно механизма сложения (хаба), чертёж саморазборной палатки (восьмерки), чертежи аэролодки и караката, чертежи отдельных узлов бортоповоротного вездехода, колёс и колёсных баков.
В Каменногорске нет прямого сообщения с Москвой. Первая половина дороги, до областного центра, мне предстоит на поезде, потом самолёт до Москвы. От нашего района, на награждение едут три человека. Какая-то доярка — передовик труда, чемпион по дерганью за сиськи коров, за что будет награждена, немного-немало, а золотой медалью «Серп и Молот» и званием Герой Социалистического труда, я со своим скромным орденом «Знак Почета», и бригадир путеукладчиков, который побил рекорд по скорости прокладки железнодорожного пути, за что и получит орден «Трудового Красного Знамени». Все мои попутчики выполнили план пятилетки досрочно, за три года. Только вот одного не могу понять, почему доярке — Героя, а железнодорожнику орден? Ну ладно, начальству виднее. Вообще в Советском Союзе, Героями труда становились в основном аграрии и ученые, так уж традиции сложились. Со всей делегацией и сопровождающими нас лицами, мы встретимся уже в аэропорту. Билеты оплачены городской администрацией. Для всех приглашённых участников съезда, забронированы места в гостинице Советская.