Если это письмо читает тот, кто называет себя „ротмистр“, знай, мы вернёмся за тобой и твоими прихвостнями! Тебе не уйти от Советского суда и заслуженной кары! Даже если ты смог справиться с Кириллом и устроишь на нас засаду, жить и злорадствовать тебе осталось не долго!»
Дебил! А если бы не я это письмо прочитал?! Он же тут всё рассказал, и что подкрепление скоро будет, и что он сам через день тут появиться, и где они сейчас расположились, даже сроки обозначил! Не выйдет из Макарова хорошего командира. Я невесело усмехнулся. Какой бы Макаров козёл не был, но он хотя бы решил проявить обо мне заботу. Ну или ему просто крайне важно знать, удалось ли мне убить ротмистра… Вздохнув, я отправился искать карандаш, для того, чтобы написать Ивану ответ.
«Привет Иван. Со мною всё хорошо, я жив и здоров. Затея наша почти удалась. Только не знаю, жив ли ещё наш общий знакомый или нет. Но даже если и жив, помешать вам он уже никак не сможет. Стрелял я в темноте и почти уверен, что убил его, однако тело отнесло течением реки и убедиться окончательно в его гибели я не смог. Возможно он тяжело ранен. То, что я попал в него хотя бы один раз, это точно. Спасибо за заботу Иван, но уходить я буду самостоятельно, ты помнишь наш разговор.
Р.S. Ваня, ты дурак что ли, такие послания оставлять?! Тебе повезло, что именно я его прочитал и наш знакомый до него не добрался».
В лодке где лежал карандаш нашлась и санитарная сумка, в которой были перевязочные материалы, баночка с йодом и небольшой запас продуктов, только то, что можно есть не прибегая к помощи огня — две банки тушёнки, небольшой кусок сала и сухари. Там же лежали и две снаряжённые обоймы к карабину и моток проволоки. Немного, но в моём положении это просто царский подарок. На своих запасах пищи я вполне смогу протянуть, не прибегая к попутной охоте и рыбалке, что значительно сократит мне время пути. Проволоку Макаров очевидно положил в память о тех временах, когда мы вместе с ним ставили силки, и это тоже отличное приобретение. Проволока вещь универсальная, в случае необходимости и на петли её можно пустить, и починить что-то вполне пригодиться.
Задерживаться я не стал. Съел бутерброд из сала и сухаря, положил санитарную сумку к своим вещям и снова полез в свою лодку. Макаров вполне мог вернуться и раньше, а также и наблюдателя оставить, а мне встречаться с ним больше не хочется. Его проблемы я почти решил, мне бы теперь со своими разобраться.
Дальше начинался неизведанный мне путь. По идее, эта река (которая уже стала больше напоминать большой ручей) должна упираться в болото, и идти до него осталось всего ничего.
До болота я добрался к вечеру. Мог бы и быстрее, но скоро ручей совсем почти обмелел, пришлось мне изображать из себя бурлака и тащить лодку идя по руслу ручья, так как берега снова стали не проходимы. Из болота вытекало множество ручьёв и только соединяясь вместе, они образовывали более-менее проходимый водный путь, так что к концу плавания я перешёл на более привычный мне способ передвижения, то есть пешком. Почти дойдя до цели моего путешествия, я стал на привал, нужно подготовиться к автономному плаванию, которое продлиться неизвестно сколько.
По сути мне нужно не много, основное у меня есть. Нужен крепкий шест, который послужит мне и в качестве средства передвижения на лодке и в качестве древка для остроги, нужны болотоступы, ну и «мордуху» надо новую сделать, запасы пищи у меня пока есть, но, если закончатся, то я предпочитаю иметь уже готовое средство ловли рыбы, а не мудрить на болоте кривые самоделки.
Следующий день я посвятил работе, поставив небольшой лагерь в глубине кустарника и как следует его замаскировав. Из двух плащ-палаток соорудил себе одну. Конструкция плащ-палатки позволяет с помощью шнуров соединять между собой несколько полотнищ. В этом случае получается нечто вроде туристической летней палатки. Однако это всё же больше навес, чем полноценная палатка, как бы ты не извращался с разными способами её установки, один из краёв всё равно останется открытым, для изготовления чего-то похожего на нормальную палатку нужно не менее четырёх полотнищ на одного человека.
Вообще армейская плащ-палатка российского или советского солдата практически не поменяла своего вида с момента её изобретения. Это просто кусок палаточной ткани, размером сто восемьдесят на сто восемьдесят сантиметров. Он может использоваться в качестве плаща, светомаскировочного средства, накидки, подстилки, тента, покрывала и даже в качестве носилок и плавательного средства (но это только в современных вариантах исполнения, так как советская плащ-палатка тридцатых годов нифига не влагостойкая). Если ее надевать как плащ-накидку, то моментально выясняется, что спереди полотнище не достает и до колен. Стекающая с полотнища вода быстро делает колени мокрыми даже если солдат стоит. Подвернутый сзади угол обеспечивает при ходьбе стекание воды попеременно то в левый, то в правый сапог. Если же угол отвернуть, то он тащится по грязи за спиной, цепляясь за всё что возможно, и норовя стащить плащ с плеч. Тем не менее, несмотря на свои недостатки, эта вещь крайне нужная и очень востребованная. Да даже просто в качестве подстилки для приема пищи или чистки оружия, или походной простыни на нары, она отлично подойдёт. Вот и мне две такие палатки серьёзно облегчили жизнь. Всё же не пришлось возиться с сооружением шалаша или чего-то подобного.
С шестом — проще всего, от моей руки погибла самая молодая и прямая берёзка в округе, а после того, как она лишилась веток и кары, шест и был готов. На изготовление «морды» и болотоступов пошли ветки ивы, которая в изобилии росла на берегу моего ручья. Делал я всё точно так же, как и при сооружении первых своих экземпляров, которые выручили меня в самом начале моего пребывания в этом времени, только теперь всё было гораздо надежнее и крепче. В ход пошла проволока и крепкая верёвка, которую я «приватизировал» у Макарова.
Неспешная и спокойная работа способствовали тому, что я почти позабыл о своих проблемах. Как будто обычный выход на охоту, а я мастерю самоловы. Я сытый, отдохнувший и спокойный, погода наладилась, светит солнце и даже ветра нет. Впереди конечно же неизвестность, но зато все былые проблемы отступили на второй план, мои приключения и войнушка со староверами в прошлом.
До вечера всё было готово и по идее можно отправляться в путь, но лучше это сделать утром, тогда у меня будет целый световой день впереди и не придётся искать себе ночлег или спать в неудобной лодке. Выход через топкое мелководье на открытую воду будет очень сложным. В прошлый раз мне пришлось бросить свой маленький плот, чтобы дойти до суши, а теперь груза у меня достаточно и его придётся переть с собой невзирая ни на какие трудности. Без лодки мне не пройти, да и всё что у меня с собой есть — крайне нужные мне вещи. И определиться с направлением движения тоже надо будет. Я помню свой путь от портала почти до мелочей, только вот сейчас я стартую не с того места, где выбрался из болота, так что поиски ориентиров тоже вызывали у меня обоснованные опасения. Мне бы свой брошенный плот найти, а вот от него я вполне уверенно могу отправляться вглубь болота. Если идти просто вперёд, то почти со стопроцентной гарантией я портал не найду.
До глубокой ночи я ломал себе голову, как построить маршрут и нашёл только один выход — нужно идти вдоль края болота по воде, до тех пор, пока я не найду свои брошенные вещи или хотя бы знакомые места, поэтому отдалятся от видимого берега не стоит. Сколько бы не потребовалось на это времени, но это стоит сделать. С этими мыслями я и заснул. Уже давно я не вспоминаю свою прошлую жизнь, мысли надо оставлять чистыми и направить все силы на возвращение, а уже тогда и можно будет попереживать, и поплакать (если конечно захочется).
Я весь в грязи и воде, руки и ноги аж дрожат от перенесенных нагрузок, а желудок урчит и требует пищи, но я почти счастлив. Тяжёлый и очень трудный день позади. С самого утра и до позднего вечера я пробирался до открытой воды через окраину болота. Долблёнка, которая так легко и непринуждённо бежала по реке и ручью, в грязи и тине превратилось просто в кусок бревна из которого она и сделана. То и дело, упираясь в кучи болотной травы или очередную корягу, лодка вставала просто колом и мне приходилось разгребать биомусор перед её носом. Пока я возился, днище залипало в вязкую грязь и стронуть лодку с места становилось всё тяжелее.
Потом пошли сплавны и мочажины, по которым и на лодке не пройти и пешком передвигаться невозможно. Сплавны не держали мой вес даже в болотоступах! Участки открытой воды посреди почти сплошной сплавны были мизерными, и я использовал их только что бы передохнуть, сидя в лодке. Я шёл, проваливался, вылезал и снова пытался идти вперёд, если бы не крепкая верёвка, привязанная к моему торсу одним концом, за которую я тянул лодку, то утонул бы я не менее пяти раз! Шест то помогал, то мешал мне, но всё же и он выручил меня несколько раз, когда, опираясь на него животом, я полз вперед, по сантиметру подтаскивая за собой лодку с вещями.
Где-то на середине пути я почти отчаялся, видимо ручей, который вытекал из болота, сделал это место особо непроходимым. В прошлый раз, когда я шёл на берег, таких «засад» и в таком количестве мне не попадалось. Я уже было подумал вернуться назад и поискать то место, с которого я вышел, но обернувшись назад оставил эту идею. Пройдено было уже довольно много, а обратный путь обещал быть не менее мучительным. Но всё рано или поздно заканчивается и хорошее, и плохое, закончился и этот ужасный день. И вот теперь я сижу в лодке, смотря на раскинувшуюся передо мною водную и относительно чистую гладь.
Спал я в лодке, искать место для ночлега было уже выше моих сил. Единственное что я сделал, так это простирнул свою многострадальную энцефалитку в чистой воде и развесил её сушится на шесте, который перекинул поперёк через нос лодки, впрочем, не забыв привязать и одежду, и сам шест к долблёнке, чтобы случайно не потерять. Сам же я закутался в одну из плащ-палаток, накрылся второй и практически мгновенно уснул.