– Это распилите, расколите и сложите.
– Ничего себе, – присвистнул Ахмет, – тут работенки до скончания века. Нашел дураков!
– Хочу предупредить, у меня не благотворительная организация, – жестко сказал Аркадий Аркадьевич. – Свистни, тут же явятся тысяча человек на ваше место. Раздеретесь или засеку с этим делом, – Аркадий Аркадьевич выразительно щелкнул пальцем по горлу, – сразу же на крыло и – домой. Расчет по тарифу. Это в пять раз меньше трудодня. Усекли? Сергей, будешь за старшего.
Глава 20
Участок – с первого взгляда место хуже не придумаешь. Распадок, кругом снег, гольцы, кое-где поросшие стлаником склоны, по низине вдоль ключа чахлый листвяк. Но где-то к обеду показывалось солнце, воздух становился мягче, теплее, покрытые снегом гольцы начинали гореть, как начищенная бляшка. На солнцепеке, истончаясь, парил некрепкий еще снег, показывая глазу усыпанные неопавшей ягодой кусты. Можно было нарвать оттаявшей, совсем не горькой жимолости, сладкой, состоящей из одного сока брусники. Собранная из кругляка «бичарня» уже не казалась убогой и мрачной. После обеда, отметившись над горизонтом, солнце быстро начинало падать на голец, воздух густел, было такое ощущение, что его можно потрогать, мало того – порезать, как студень, на куски.
Вставали рано, Сергей с утра шел пилить дрова, Ахмет, попрыгав вокруг бревен, уходил заваривать чай, садился на чурку и начинал материть Аркадия Аркадьевича, Сергея, бензопилу – все, что попадало на глаза.
«Та же служба, только в другом месте, – частенько думал Сергей, оглядывая участок. – Все, как в Афгане». Похожая на казарму «бичарня», нары, матрац, простыни, серое солдатское одеяло. Вместо лампочки – «летучая мышь». На подоконнике транзистор, в углу рация – вот и вся связь с внешним миром. Время от времени в передаче последних новостей мелькали знакомые названия: Баграм, Джелалабад, Кундуз. И он не раз ловил себя на том, что ему вновь хочется вернуться туда, посмотреть, что же случилось за его отсутствие. Быть может, оттого и тянуло, что знал: это не вернется.
– Ты-то чего полетел сюда? – как-то вечером после ужина спросил его Ахмет. – Неужели заработать? Но «шайбочки» можно взять и в городе.
– Можно! – согласился Сергей. – Подскажи где?
– Все зависит от обстановки, – глянув в сторону Сергея, осторожно проговорил Ахмет. – Например, там, где они плохо лежат.
– Мне врачи рекомендовали спокойную обстановку, хороший сон, воздух. Ну а деньги, они везде хорошо лежат, их где попало не бросают.
– Эх, Серега, Сереженька, от денег надо освобождаться, чем быстрее, тем лучше. Кто на пирожках вырос, тот и при больших деньгах – нищий. Копит, жмется. А другой свободу большую имеет, все радости жизни. И все по закону. Но это сложно – высшая математика.
– А что ты вкладываешь в понятие «высшая математика»? – перебил его Сергей. – Наверное, тех, кто берет сумму, которую ты не в состоянии сосчитать?
– Тоже мне, релский Пифагор, – лениво обронил Ахмет. – Я разом держал сумму, какая тебе и не снилась. Каждый имеет то, что имеет: певец – голос, женщина – тело. Такие дураки, как ты в этом, как его, Афганистане, голову под пули подставляют. А есть люди, которые головы берегут. Мы тут на морозе вкалываем, а Брюхин дома на белых простынях спит, а трудяк ему идет. Дерьмо, конечно, а если посмотреть с его стороны, то дерьмо – мы.
– Ты что, сам до этого додумался или подсобили? – усмехнулся Сергей. – Не считай чужие деньги, свои водиться не будут. Нашел кому завидовать – Брюхиным. В свое время Христос выгнал торгашей из храма, зачем же строить его для них в своей душе.
Сергей сопротивлялся слабо, по инерции. Он уже уловил: Ахмет добивался одного. В данный момент они недалеко ушли друг от друга, хотя каждый топал своей дорогой, а пришли сюда, в это место. И цель одна – заработать деньги.
– Чего морщишься? – озлобляясь, говорил он. – Себя лучше считаешь. А кому нужно твое согласие? Ну, что ты есть в жизни? Поехал сюда свои молодые годы на рубли обменивать. С Женькой хочешь уравняться, машинешку поди наметил взять. А он ее так получил, – Ахмет не выдержал, скрипнул зубами. – И Аньку на ней катать будет. А ты копытами перед ней…
– Заткнись! – крикнул Сергей. – Тебя это не касается.
– Молчу, молчу, – поднял руки Ахмет. – Скажу честно, в этом вопросе я был и остаюсь на твоей стороне. Только объясни, почему выбор не в твою пользу выходит? Женька тебя все равно обскачет и выстрелит, когда ему будет удобно.
– Мы это еще посмотрим, – уже тише ответил Сергей. Ему было стыдно – сорвался, перешел на крик; признавать свое положение, тем более перед Ахметом, не хотелось. Но откуда он узнал про те выстрелы на охоте, кто сказал? Он и сейчас был уверен, Аня Женьку не любит и если пойдет за него, то сделает большую глупость. Эх, если бы он был рядом с ней! Тогда, когда они встретились у Хановых, и он поехал провожать ее, они долго ходили по улицам. Он рассказывал ей про Афганистан, она, не перебивая, слушала. Очутившись перед домом брата, он шутя предложил зайти погреться. Забытым кошачьим движением она повела глазами по сторонам, быстро, снизу вверх, посмотрела, как и тогда впервые на танцах, и, тряхнув волосами, согласилась. Лифт быстро домчал их до квартиры. Дверь открыла Рита. Глаза ее стали по полтиннику, из-за плеча растерянно смотрел Петька. Они как раз собирались на Релку с ночевкой к Брюхиным. Не зная, как себя вести, Рита засуетилась, заговорила не своим, а каким-то деланым голосом. Что она говорила, он не помнил, по всей вероятности, обычные дежурные слова. Перед тем, как уйти, брат шепнул ему, что в холодильнике есть вино и пусть он не беспокоится, они с Ритой ничего не видели. Спасибо и на том.
Ту ночь он вспоминал почти каждый день, восстанавливал ее минута за минутой – такое случается раз в жизни. Аня была особенно ласкова и нежна с ним. Расстегнув рубашку, она осторожно дотрагивалась губами до раны. Нет, у него не было чувства вины перед Женькой, но сейчас он думал, лучше бы того вечера не было, слишком большую надежду она подарила ему. Он вспомнил, как, прощаясь, умолял ее не торопиться, обдумать все хорошенько. Он просил дождаться его. Обнимая, она слабым, усталым голосом обещала.
Глава 21
В конце декабря, проснувшись позже обычного – была суббота, – Сергей обнаружил: Ахмет исчез. На кровати лежала записка: «Серый, не надо паники, я ушел. Лучше сидеть в тюряге, чем гнить здесь. Счастливо оставаться. Деньги не ищи, при случае отдам. Погонишься – пристрелю».
Ахмет ушел по зимнику в сторону ближайшего прииска, до которого было около девяноста километров.
Сергей заглянул в шкаф: кроме несчастной тридцатки, Ханов прихватил и ружье.
«Замерзнет, как пить дать, замерзнет, – подумал Сергей. – Мороз под сорок, телогрейка вряд ли спасет».
Он быстро оделся, выскочил из «бичарни» и побежал по свежему следу. Несмотря на угрожающую приписку, он все же решил догнать, вернуть Ахмета на участок. Через час, загнав себя, поднялся на перевал. Четкая строчка следов уходила вниз в распадок. На перевале гулял ветер, насквозь прошивал телогрейку. Постояв немного, Сергей повернул обратно. Он еще надеялся, что Ахмет одумается и вернется, но прошел день, наступил вечер, затем прошла ночь. Ахмета не было. В понедельник, во время очередной радиосвязи, он сообщил на базу о случившемся. Ему сказали ждать, на участок вышли две машины с дизельным топливом. Машины показались под вечер. Из первой выскочил шофер и помог вылезти из кабины Ахмету. Руки его болтались вдоль тела как обрубки.
– Что с руками? Прихватило?
– Да, малость, – тусклым голосом ответил Ахмет. – Думал, сдохну. Первую ночь еще ничего, терпимо, я варежки сжег. Хотел посушить. Теперь туши свет, поди, без рук остался.
– Авось заживет, – попытался ободрить пострадавшего Сергей. – Пойдем, пока топливо сливают, чаю попьешь.
Он открыл перед Ахметом дверь, хотел помочь ему снять фуфайку, но тот замотал головой.
– Бесполезно, лучше не трогай, болят. Взял бы топор и отрубил. Они меня сейчас в Бодайбо повезут.
Сергей налил в кружки чай, покрепче, так, как любил Ахмет, и поднес ему к губам.
– Серега, ты знаешь, кто твоего отца замочил? – сделав глоток, неожиданно спросил Ахмет.
У Сергея сжалось внутри, он прямо в упор посмотрел Ханову в глаза. Нет, Ахмет не шутил, не разыгрывал его, наверное, понимал, такими вещами не шутят.
– Кто? – холодея, спросил он.
– Тогда в Бодайбо мы с Яшкой загуляли. Он все к тебе рвался, – торопливо заговорил Ахмет. – А потом его развезло, чепуху городить начал. – Ахмет на секунду замолчал. – Мне кажется, что Яшка знает. Ты поговори с ним. Одно время Брюхин его против твоего бати подогревал.
– Когда ты все это придумал? – сдерживая сердце, как можно спокойнее, спросил Сергей. Во всем теле он чувствовал нервную дрожь. – И Брюхина, и Яшку допрашивали. У обоих было алиби.
– Интересно, во сколько оно ему обошлось? – хохотнул Ахмет.
Сергей уже не слушал, он смотрел в ту осень. Отец должен был приехать в середине октября. Но его все не было. Поначалу думали, задержался с расчетом, такое бывало. Для себя назначили срок – к ноябрьским праздникам. Но миновали праздники, а его все не было. Мать начала беспокоиться, через Брюхиных пытались дозвониться до конторы, от которой работал отец. Там сказали, что Рябцов месяц назад получил расчет и уехал домой.
Нашли отца только весной. Следствие было проведено наспех, тайга в таких случаях плохой свидетель. Вызвали и допросили тех людей, кто попался под руку. Было упущено главное – время.
Ночью приснилось, что он болен, но лежит не в госпитале, а у себя на Релке. Ему плохо, давит грудь. Он пытался освободиться от тяжести, но сил нет, и, когда он уже готов был сдаться и уплыть куда-то в темноту, послышался далекий голос бабки Нади, она принесла к нему на кровать кошку, желая проверить, если кошка спрыгнет на пол – он умрет, а если останется, то выживет. Кошка осталась лежать.