Федора все терпеливо выслушала. Мне стало легче.
А что, собственно, «но»? А что он такого сделал? Ну ты расползлась по швам, а он прислонился так кстати. Каждый по-своему переживает. Может быть, это у него реакция такая. Может, тебе от слез легче, а у него слеза скупая, мужская… То есть вместо слез ему нужно кого-то обнять, стать ближе…
Я покосилась на шляпу, у которой был насмешливый вид.
Ну, хватит ерунду пороть. Уже защищаю его? Я реагирую совершенно иррационально. Завтра прикинусь, что ничего не было. Да и он, скорее всего, сделает то же самое.
— Сегодня же свожу тебя в химчистку, — сказала я федоре.
Когда я вошла в дом, уже светало. Кот требовал завтрака. «Ям бы тока жрать!» Я разделась и завернулась в одеяло, как в кокон. Мне было холодно, стыдно и обидно. В ушах звенело. Теперь я злилась только на себя. Где-то в Саусенде плачет семья Виляускасов и Валера Жербень. Теперь вся их жизнь станет совсем иной, изуродованной страшным шрамом. Им бы твои проблемы…
Проснулась я уже в десять утра. Катя притащила мне кофе и потребовала поездки по магазинам. Мне этого не хотелось. Я вся была разбитая, на душе лежал булыжник. Но мы все-таки поехали, потому что я вдруг посмотрела на Катьку и увидела, что мне нельзя ничего валить на ночной кошмар. У нее был детский, счастливый вид. Серые глаза смотрели с надеждой. От нее пахло кукурузой и молоком. Давно малая любимая пижама сбилась на спине, а постоянный локон на затылке лохматился, как и пятнадцать лет назад. Сердце екнуло на секунду.
Часа через два мы уже входили в здание торгового центра «Лэйксайд». Впереди полдня примерок и споров, потом обед в «Нандосе». Время до встречи с Виляускасами и Стивом хотелось отложить на бесконечный срок. Нам было хорошо вместе. Не так уж много осталось у нас общих дел. Помимо подобных поездок, мы еще смотрим кино, иногда читаем, ходим в спортклуб и в ресторан, вместе ездим отдыхать, ну и все. Гулять уже дочь ходит по своим друзьям, скоро ей со мной будет вовсе неинтересно. У нее все больше своих дел, в которые меня посвящать не обязательно. Ее музыку я уже не понимаю, а она уже не хочет ходить со мной в гости к знакомым и избегает моих друзей. Скоро она вовсе обособится, а потом и вовсе кроме денег ей ничего не надо будет от меня. А когда она уйдет и начнет жить самостоятельно, мне останутся только редкие визиты и звонки. Ну, это я уже так, предполагаю самое худшее. Катерина — неплохая дочь. Я просто еще многому не научила ее. Это еще не поздно исправить, и мы с ней будем ближе, чем большинство…
Мы успели прийти домой и отдохнуть. Готовиться к урокам я не стала. Ерунда у меня выйдет сегодня, а не уроки. Чтобы отвлечься еще, я полазила по интернету и нашла кучу материала по богмэнам. Ключевые слова «bogman», «bog bodies» и «bog people» открыли мне целый архив информации. Это даже интереснее великой исчезнувшей цивилизации майя в камбоджийских джунглях, статьями о которой мы с Филом зачитывались в прошлом году. Только тогда мы разошлись во мнениях. Я удивлялась качеству и сохранности архитектурных и скульптурных находок в лесах Центральной Америки, а Фил — размерам пропавшего в лесу города Ангкор, который был больше современного Нью-Йорка, судя по руинам.
Стив позвонил уже в четыре вечера. Все хорошее настроение тут же испортилось. Я ехала к нему как на каторгу. Это был тяжелый вечер с пострадавшей семьей. Они от горя совсем поехали не в ту степь и почему-то вызверились на бедного Валерия. Теперь он был во всем виноват. Он позарился на скудные сбережения Марты, захотел наконец забрать детей себе и подкупил любовника Марты, чтобы тот убил ее. А то с чего бы еще Фархад покусился на свою женщину, если они жили душа в душу несколько лет. От такой чепухи мы со Стивом слегка опешили. Больше часа мы там и не сидели. Он рассказал все новости, выслушал вопросы Арвиса и Валерия и даже ответил на некоторые из них. Договорился на следующий раз и повез меня назад, к зданию полиции. Сначала он молчал. Я тоже не провоцировала, а терпеливо ждала. Потом мы наконец разговорились о деле, поделились впечатлениями и посетовали на жизнь. Стив снова замолчал, и я приготовилась к прыжку. Припарковавшись, Стив сложил руки (а ручонки-то у него… меньше моих!), вздохнул и уставился в окно. Полицейские машины всегда с центральным замком. Это значит, что сама я не могу открыть дверь, а должна ждать, пока он сам ее мне отопрет. Вот я и заложница. Стив повернул голову и посмотрел на мой профиль.
— Ты, наверное, знаешь, что я хочу сказать.
— Понятия не имею.
— Но догадываешься?
— Нет.
Он почесался и покряхтел. Я ждала. Волкодав.
— Я был очень непрофессионален. Верно? Можно было, конечно, обвинить экстремальную ситуацию и эмоциональный шок. Но это будет несолидно.
Я молчала.
— Я вижу, что ты мне не собираешься облегчить задачу.
— И не подумаю.
— Ладно, раз уж начал, я скажу. Ты мне нравилась с самого начала, и работать мне было не легко. Я думал не о том, смотрел не туда, хотел не того…
Я повернула голову и посмотрела на него. Он тут же замолчал.
— Ты что? С ума сошел? Более неподходящих обстоятельств ты и придумать не мог.
— Согласен. Но это ты сама виновата… и шляпа эта… Словом, я должен был это сказать. А теперь я надеюсь, что ты не надаешь мне по фейсу и все это не повлияет на наши рабочие отношения.
— Лучше бы ты мне этого не говорил.
— После моей вчерашней выходки нужно было объясниться. Я не сдержался.
— Да ладно…
— Честное слово. Прости меня.
При этом он взял меня за руку, и я не отняла ее.
— Все вы одинаковые. Дома жена и годовалая лялька, а он, видите ли, смотрит не туда.
Он сам отпустил мою руку и сел прямо. Голос его стал громче, чем надо. Руки он зачем-то положил на руль.
— Я не собираюсь изменять жене. Я ничего не предлагаю и не прошу. Это просто признание в том, что я получаю огромное удовольствие в твоей компании. Уже десять дней я лечу на работу, как на свидание, а когда ты уходишь, я думаю о том, когда я увижу тебя снова.
— А что ты на меня орешь-то? Мне-то каково? Как мне теперь спокойно работать? Зачем мне об этом знать?
— Мне просто ужасно захотелось выяснить, взаимная ли это реакция? Я мог бы льстить себе фантазиями, но знать все же лучше.
— Ты женат. Я женатых сразу блокирую.
— А если бы я был холост?
— Если бы да кабы… Может быть… Я не знаю. Да и тебя я не знаю.
— Гора с плеч. Я боялся, что ты скажешь, мол, ни в коем случае.
— А какая разница?
— Ну теперь мы просто можем остаться друзьями. Правда?
— У меня критерии к понятию «друг».
— Ну, коллегами по работе.
— Пожалуй, но при одном условии.
— Ох, нет! Какое условие?
— Никогда, ни при каких обстоятельствах, ни словом, ни взглядом ты мне не напомнишь об этом разговоре.
— Это будет трудно.
— Не облезешь, — я сказала по-русски и подумала, что слишком груба.
Волкодав схватил себя за челюсть и внимательно посмотрел на меня прищурившись. Потом протер запотевшие очки, покачал головой и снова вздохнул.
— Наверное, это в русских традициях…
— Открой дверь.
— Ну, хорошо. До завтра?
— Позвонишь, когда надо приехать.
Он открыл дверь и нацелился клюнуть меня в щеку. Я увернулась.
— Спокойной ночи.
Домой я ехала и терялась от смешанных чувств. С удивлением я прислушивалась к себе. С одной стороны, мне льстило. Не так уж и часто я кому-то нравилась, а тут такая страсть! Это было приятно. С другой стороны, мужики просто плохо контролируют себя. Даже самые лучшие из них. Вот и этот тоже. Верный муж. Как же! Еще не известно, как бы он себя повел, ответь я ему взаимностью. Мне стало обидно. Везет же мне на рыцарей. Как не кандидат, так хлыщ, тряпка или психопат. Первый муж, Катькин отец и моя первая любовь, был дитем неразумным и беспомощным до предела. Второй — самое бесполезное существо на свете, но с замашками диктатора. Причем по всякой ерунде. Важные решения все равно приходилось принимать самой. Мне понадобились годы, чтобы разглядеть все эти качества и избавиться от них. Больше меня никто не проведет… По крайней мере, мне так хотелось бы думать. Есть ли на свете мужик, который будет ни лучше и ни хуже? Кто-нибудь, похожий на меня. С таким же взглядом на жизнь и на людей. Такой же небалованный. С такими же нормами и недостатками, как у меня. Мы бы тогда поладили. Хотя, на самом деле, мне нужен кто-то в чем-то лучше меня. Я бы у него училась, а он бы — у меня. Мы бы оба болели объективной реальностью, как неизлечимым гриппом, вместе росли и строили бы свой мир без мистицизма, куда ни одно противоречие бы не пролезло. И это не фантастика. Ведь если я этого хочу, значит, должен быть кто-то еще, кто хочет того же…
Случай 8. Остров невезения
Я забралась с ногами на диван и взяла в одну руку кружку, а в другую — телефон.
— Рассказывай.
— Он был убит ударом по голове. Череп проломлен на затылке. Нашли голову почти рядом. Ее отрезало уже потом экскаватором. Одежды нет, никаких вещей тоже не нашли. В желудке осталось много протеина. Мясо ел пред смертью. Причем с острым перцем. По ногтям и волосам определили, что он принимал наркотики. Пыльцы в носоглотке не нашли. Значит, убит он не весной и не летом. А затопили его не сразу, а после того, как он уже разложился частично. Энзимы успели поработать под кожей, а бактерии — еще не очень. Дней пять, если дело было осенью или зимой. Он именно от этого почернел, а кожа болталась на нем, как тряпка. Потом его утопили в трясине. Отчего он такой сплющенный, я не знаю, но там он уже вступил в реакцию с веществами болотной воды и изолировался в холодной грязи от микроорганизмов. Там для них, как ты знаешь, высокая кислотность и недостаток кислорода. Так что ничего удивительного, что его приняли за богмэна. Он внешне от них почти не отличался. Только если вскрыть… Похоже, что убийцы знали, что делали. Замаскировать труп под мумию — такое, вообще-то, уже делалось в Египте. Там свежие трупы коптили, сушили, а потом пытались выдать за археологическую находку туристам. Большое судебное дело было еще в шестидесятых.