— Фил, погоди. А как долго он в болоте лежал?
— Не меньше шести лет. Может быть, все восемь. Эксперты потом точнее скажут.
— Это означает, что его убили почти сразу после освобождения. Он поэтому и исчез.
— Вот именно.
— Как же его могли видеть в России?
— Это был не тот Свиридов.
— А опознание? Ах да! Его теперь мама родная не узнает.
— Не скажи. Знаешь, какой приказ поступил? Отправить его голову археологам. Она-то не расплющена. У них программа есть по восстановлению внешнего вида по черепным костям. Помнишь воскового Клоникавана в музее?
— Конечно. Это жутко интересно. Если бы я начала жизнь сначала, я бы выучилась на это дело.
— Когда будет готово, они сделают снимки, добавят к нему описание роста и телосложения, и мы с тобой поедем в Москву, в Петербург и даже в Новгород.
— Сомневаюсь, что это дело профинансируют ваши бюрократы.
— Ну, это в лучшем случае.
— А в худшем?
— А в худшем с теми, кто его знает, будут просто переписываться для начала.
— Ну вот.
— Переводами завалю.
— Не обещай, пока сам не знаешь.
— Следствие началось. А это самое главное.
— Для тебя. А то ты скис от безделья.
— Моим исключительным мозгам нужны стимулы.
— Книжки читай.
— Некогда.
— Велика Россия, между прочим! Там, наверное, наберутся десятки Константинов Свиридовых.
— Возможно. Но круг сужается. Во-первых, за последние двадцать лет легально в Англию въезжали только четыре.
— Вот именно. Легально!
— Надо быть оптимистом. Во-вторых, есть люди, лично знавшие именно этого Свиридова: работодатели из агентства, ученики, приезжавшие тогда на учебу и которых он развозил по домам. Есть непосредственные пострадавшие, то есть похищенные дети и их родители. Есть данные с его ареста, включая восьмилетней давности снимок, описание внешности и особых примет, крошечная татуировка на локте и отпечатки пальцев. Хе-хе! А вот ДНК нет, его тогда еще не у всех брали. Теперь еще будет реконструкция лица, хотя и компьютерная. Так мы утвердим его личность и происхождение, потом найдем его друзей и близких, а тогда, может быть, и подозреваемые в его убийстве найдутся.
— Ага! Сами придут с повинной.
— Я понимаю, почему это выглядит хлипко, но мы обязаны попытаться. Его бы сразу списали как безнадегу за давностью. Но тут-то он международный! Потому-то мое начальство и получило добро на попытку. Полгода профинансируют для порядка, а потом либо закроют, либо Новый Скотленд-Ярд его у нас отберет.
— Ну, время покажет, я думаю.
— Как ты там говоришь? Утро вечера…
Да что же это такое? Далось вам…
Вечер выдался спокойный. Мы вернулись из школы лишь немного на взводе. Обе! Катька опаздывала с курсовой работой и сетовала на недостаток времени. А у меня сегодня был урок с десятым У2. Прошлогодний поток был полон ангелов по сравнению с этими. Мальчишки там еще ничего, а вот девицы на заднем ряду — сплошная беда. Сегодня я сделала то, на что еще никто не решался. Одна из девиц по имени Рэйчел нагло достала косметичку и начала красить глаза прямо на уроке. Эта туса никогда не работает. Недавно они перестали носить на урок даже тетради. Обычно я неплохо дрессирую таких. А тут их слишком много. Я могу справиться с тремя, ну с пятью… и даже с шестью в группе. Но когда их подобралась золотая дюжина, я не успеваю вести урок и одновременно гонять паршивых овец. Тут они меня достали. Я схватила косметичку и с заднего ряда необычайно метко отправила ее в мусорную корзину у доски. Попасть я не рассчитывала. Пацаны восторженно охнули. На заднем ряду поднялся визг, а Рэйчел гордо поднялась и пошла к двери.
— Ты уходишь из класса без разрешения! — напомнила я.
— Наплевать! Я в офис. Мать подаст на тебя в суд! — протявкала Рэйчел и ахнула дверью.
Стало тихо, а потом подружки принялись возмущаться. Пришлось выкинуть за дверь еще двоих, а остальные притихли. Я довела урок. По окончании учебного дня меня одобрили коллеги, но косметичку достали и посоветовали вернуть по принципу: не тронь дерьма… Рэйчел была отвергнута моим начальством, но дважды пыталась подступиться ко мне с тем же агрессивным макаром. Она даже рвалась на мой урок с восьмиклашками. Я сказала, чтобы она зашла на перемене, и, если у меня будет время, мы поговорим. Причем она будет слушать не перебивая. Я тоже ее выслушаю, а потом мы договоримся на моих и только на моих условиях. Тогда я отдам ее вещь. Если она позволит себе хоть одну грубость, я уйду, и второго шанса уже не будет. Рэйчел не слушала, вопила, топала ногами. Не на пользу было и то, что за ее спиной голосила ее подруга Рика. Ну, ничего. Поживем — увидим. По крайней мере, я их задела. Обычно они мне столько внимания не уделяют. Я уже повернулась к ним спиной, когда услышала, как маленький Алистер сказал Рике:
— Зря стараешься. Она же в полиции работает, законы знает. Кто ты ей после русской мафии?
Рика что-то прошипела мне вслед, но оказавшись со мной без свиты в кабинете директора, она кусала губы и кивала, соглашаясь со всем и вся. Главное — быть последовательной. Вот уж чего я не собираюсь делать, так это принимать школьные стрессы близко к сердцу. Мне и так хватает переживаний. Алистер прав. Что мне эти девицы с их мамашами, да и со всей школьной администрацией, если меня богмэн ждет.
Фил оставил сообщение, что позвонит вечером с новостями, и я дома торопливо готовила ужин. Диета действовала. Я на шесть кило легче, жизнь полна приключений, и вечером я еду на сальсу.
И вот я попрощалась с Филом и положила телефонную трубку. Телефон снова зазвонил. Я тоскливо понадеялась, что это Фил забыл что-то сказать.
— Мисс Тринити? Офицер Ралтон Патил из аэропорта Станстед. Я взял ваши данные из списка переводчиков с русского. Свободны?
И имя, и акцент были из Дели, а не из аэропорта Станстед.
— Когда? — я цеплялась за последнюю надежду, что мне дадут еще часок.
— Как можно скорее. У нас тут четверо.
Захотелось плакать. Но корысть принялась напоминать, что моя работа — это главное, и я должна радоваться вызову. Пришлось сказать:
— Доберусь за час.
— Отлично.
В предбаннике тосковал знакомый юрист, затребованный одним из арестованных. Меня удивило, что полицейские, занятые этим делом, были не знакомые ребята в униформе, а солидные парни в костюмчиках. Явно не простой случай. Алчный демон зашептал в ухо: «Не прошляпить бы…»
Они оказались из полиции Сити Лондона. И не просто следователи, а из дивизии по финансовым махинациям. Главным там был красавчик Терри Бренн. Он был очень умным и таким привлекательным, что пришлось приложить много усилий, чтобы работать качественно. Забегая вперед, скажу, что по этому делу мне пришлось переводить для него больше года, в том числе и в суде. Так долго может длиться процесс. Если мои нарушители сидят в предварительном заключении, то при назначении им наказания это время будет отнято от общего срока.
Задержали одного эстонца и трех литовцев, все четверо были русскими. Литовцы летели в Барселону, а эстонец их провожал. Билеты оказались купленными на фальшивую кредитную карточку. У одного из них нашлись поддельные испанские паспорта на всех троих, а у второго в чемодане оказалось (ни больше ни меньше) пятьдесят поддельных кредитных карточек на те же имена, что и паспорта. И это еще не все. У эстонца в багажнике машины нашли (вы готовы?) около трехсот клонированных карт, а на компьютерном чипе USB — десяток тысяч банковских данных на разные имена. У меня глаза на лоб полезли от таких масштабов. Демон мой плясал мирангу в голове, а адвокатик сделал стойку. Только ничего у него не вышло. Вызвавший его литовец оказался глуп и самонадеян. Имя его было Глеб Лукьяновс. Он явно насмотрелся «Операцию „Ы“». Потому что, вместо того чтобы выслушать юриста и попытаться понять, как работает английская система правопорядка и защиты прав человека, настаивал на том, чтобы адвокат точно назвал ему срок лишения свободы за вменяемое нарушение. Бедняга пытался объяснить ему, что здесь все зависит от степени участия, от величины роли и смягчающих обстоятельств. Ну нет у него такой книжки, где можно прочитать точно статью и количество лет, за нее полагающихся. Мне ужасно хотелось сказать этому Глебу: дурак, погоди, послушай сперва, а потом подумай… Но нельзя вмешиваться. Осталось только переводить и наблюдать, как на твоих глазах резвится глупость человеческая.
Эстонцу я не переводила. Он неплохо сам говорил по-английски. Все на допросе вели себя по-разному. Глеб взял вину на себя. Ведь это в его сумке нашли карточки. Он, видите ли, выполнял поручение и вез их какому-то знакомому. Один из его приятелей, самый молодой, по имени Андрей, знать ничего не знал и ехал в Испанию подработать на стройке. Поддельный паспорт на свое имя он не смог объяснить, потому что первый раз о нем слышал. Второй, постарше, которого звали Миша Волдбаум, вез паспорта, сказал, что получил их перед вылетом от Глеба, был этим недоволен, но взял обещание быть введенным в курс дела по приезде. А русский эстонец Максим Чех вообще собирал бесполезные карточки для друга художника, который творил в стиле нетрадиционного жанра и создавал шедевры неожиданным материалом. «Овес-то нынче…» — вспомнилось мне.
Я провела там не меньше восьми часов. Полицейские взяли мой номер телефона, оценив мои старания. Я тогда еще не знала, как много мне придется работать на этот отдел. А в тот день было интересно и легко. Вот только Терри меня раздражал. Как и все красивые мужики, он практиковал со мной свою, вероятно, обычную и хорошо отработанную манеру поведения. Шутил, закидывал удочку, поддразнивал и кокетничал. Говорят, в таких случаях лучше всего подыгрывать в той же манере: не смущаясь, отвечать на колкости колкостью, соглашаться с намеками, но так, чтобы никто не принял этого всерьез. На высоких каблуках я обычно имею преимущество быть минимум на полголовы выше большинства англичан. Это помогает кидаться сверху шишками и поливать кипяченой смолой. Но этот сам был высок и знал об этом. Поэтому мне было неудобно. Я не стала ему подыгрывать. Решила, что это будет противоречить моей позиции, а я не верю в противоречия. Терри был прекрасно слепленным шатеном с такими бровями, что ему мог позавидовать Мэл Гибсон. Не люблю таких. Они вызыв