«Ну, чудеса», — подумал про себя мистер Саттертуэйт. Отвечая, он порадовался, что Аспейзия Глен могла слышать разговор только на одном конце провода.
— Я буду счастлив, милая, если вы примете от меня этот подарок. — Услышав за своей спиной взволнованный возглас, он торопливо продолжал — Я купил ее для вас. Да-да, для вас! Но, дорогая Элике, я бы хотел попросить вас об одном одолжении…
— О, разумеется, мистер Саттертуэйт! Я так вам благодарна!
— Я бы хотел, чтобы вы приехали ко мне, — продолжал он. — Прямо сейчас.
После небольшой паузы она спокойно ответила:
— Я еду.
Повесив трубку, мистер Саттертуэйт обернулся к разгневанной мисс Глен.
— Вы что, говорили о картине? — скороговоркой спросила она.
— Да, — сказал мистер Саттертуэйт. — Дама, которой я ее хочу преподнести, вскоре будет здесь.
Лицо Аспейзии Глен снова прояснилось.
— Значит, я могу попытаться ее уговорить, и она, возможно, уступит картину мне?
— Можете попытаться.
В глубине души он чувствовал странное волнение. Вокруг него разворачивалась драма, исход которой — каков бы он ни был — уже предрешен. Ему, вечному зрителю, предстояло на сей раз сыграть в ней ведущую роль. Он обернулся к мисс Глен:
— Прошу вас, перейдемте в другую комнату — я хочу познакомить вас с моими друзьями.
Он придержал перед нею дверь, и вскоре, проследовав через залу, они вошли в курительную.
— Мисс Глен, — сказал он, — позвольте представить вам моего старого друга полковника Монктона. А это мистер Бристоу, автор картины, которая вас так восхитила.
Тут он вздрогнул: из кресла, до сих пор пустовавшего, поднялся еще один гость.
— Вы, кажется, ждали меня сегодня? — сказал мистер Кин. — За время вашего отсутствия я успел познакомиться с вашими друзьями. Очень рад, что все-таки сумел к вам выбраться!
— Дорогой вы мой, — начал мистер Саттертуэйт. — Пока вас не было, я пытался… Но… — Он умолк, словно споткнувшись о насмешливый взгляд мистера Кина. — Позвольте познакомить вас. — И он сделал жест в сторону мисс Глен. — Мистер Арли Кин, мисс Аспейзия Глен.
Дама едва заметно отшатнулась — или ему почудилось? В лице ее промелькнуло странное выражение.
— А, теперь понятно! — воскликнул вдруг Бристоу.
— Что понятно?
— Понятно, что меня сразу смутило в вашем друге. Поразительное сходство! — Он с любопытством разглядывал мистера Кина. — Видите? — Он обернулся к мистеру Саттертуэйту. — Ну же, неужели вы не видите, как он похож на Арлекина из моей картины — того, что заглядывает в окно?
На этот раз ошибки быть не могло: у мисс Глен даже перехватило дыхание. Она отступила на шаг.
— Я говорил вам, что жду гостя, — сказал мистер Саттертуэйт. Голос его звучал торжествующе. — Должен вам сообщить, что мой друг, мистер Кин, человек необыкновенный. Он умеет разгадывать тайны и иногда помогает по-новому взглянуть на все происходящее.
— Вы медиум, сэр? — осведомился полковник Монктон, с сомнением оглядывая мистера Кина.
Тот улыбнулся, покачав головой.
— Мистер Саттертуэйт преувеличивает, — сказал он негромко. — Пару раз при мне ему случалось распутывать довольно сложные ситуации и приходить к весьма нестандартным умозаключениям. Однако не знаю, почему он ставит это в заслугу мне. Скорее всего, из скромности.
— Нет-нет! — разволновался мистер Саттертуэйт. — Моя скромность тут ни при чем. Просто вы каждый раз заставляли меня увидеть то, что мне следовало бы видеть с самого начала, и я даже видел это — но не понимал того, что вижу…
— Чертовски сложно, — заметил полковник Монктон.
— Совсем нет, — возразил мистер Кин. — Вся штука в том, что нам мало видеть, мы норовим непременно дать толкование тому, что видим, — и чаще всего ошибочное.
Аспейзия Глен нервно обернулась к Фрэнку Бристоу.
— Объясните, пожалуйста, — сказала она, — что вас побудило написать такую картину?
Бристоу пожал плечами.
— Не знаю, — признался он. — Наверное, на меня произвел впечатление сам дом: пустая мрачная гостиная, огромная терраса, все эти разговоры о призраках… Здесь только что рассказывали историю покойного лорда Чарнли — он застрелился. Так вот, попробуйте представить себе такую картину: вы умерли, а ваша душа продолжает жить. Странное ощущение, правда? Теперь представьте, что вы стоите снаружи и заглядываете через окно на террасу… А на террасе лежит ваше собственное тело, и вы все видите.
— Что значит, все видите? — спросила Аспейзия Глен — Что все?
— Ну, все. Вы видите, как…
Дверь отворилась, и дворецкий возвестил о прибытии леди Чарнли.
Мистер Саттертуэйт вышел встретить ее. Они не виделись уже около тринадцати лет. Он помнил, какой она была тогда — юной и порывистой. Теперь же навстречу ему шла как будто сама Снежная Королева — и даже казалось, не шла, а неслась словно снежинка, гонимая порывом ледяного ветра… Светлые волосы, бледное лицо… Она казалась далекой и холодной, почти нереальной.
— Спасибо, что пришли, — сказал мистер Саттертуэйт и повел ее к остальным гостям.
Войдя, она дружески кивнула мисс Глен, по-видимому, признав в ней свою знакомую, но тут же смутилась: мисс Глен явно ее не узнала.
— Простите, — пробормотала Элике Чарнли, — мне показалось, что я вас уже где-то видела.
— На сцене, вероятно, — сказал мистер Саттертуэйт — Это мисс Аспейзия Глен, леди Чарнли.
— Очень рада знакомству, леди Чарнли, — кивнула Аспейзия Глен.
Ее голос вдруг зазвучал с легким заокеанским акцентом, напомнив мистеру Саттертуэйту о бесчисленных сценических превращениях гостьи.
— Полковника Монктона вы знаете, — продолжал мистер Саттертуэйт. — А это мистер Бристоу…
На щеках леди Чарнли вдруг зажегся слабый румянец.
— С мистером Бристоу мы тоже встречались, — сказала она и улыбнулась. — В поезде.
— …И мистер Арли Кин.
Он внимательно следил за выражением ее лица, но на сей раз никакого узнавания не последовало. Пододвинув ей кресло, он сел сам, откашлялся и, немного волнуясь, заговорил:
— Для меня, вернее для всех нас, сегодняшний вечер несколько необычен. В центре нашей встречи оказалась картина. И я допускаю… Я думаю, что при желании мы могли бы сегодня кое-что прояснить.
— Саттертуэйт, надеюсь, вы не собираетесь устраивать туг спиритический сеанс? — подозрительно спросил полковник Монктон. — Какой-то вы сегодня странный.
— Нет, — сказал мистер Саттертуэйт. — Никаких сеансов не будет. Но я согласен с моим другом мистером Кином, что, оглядываясь в прошлое, человек может увидеть все так, как оно происходило на самом деле, а не как ему казалось в тот момент.
— В прошлое? — сказала леди Чарнли.
— Да. Речь идет о самоубийстве вашего мужа, Элике. Я знаю, вам это больно…
— Нет, — прервала его Элике Чарнли. — Мне не больно. Мне никогда не бывает больно.
Мистер Саттертуэйт вспомнил слова Бристоу: «Она была как будто не от мира сего. Призрачная — как женщина из горы в галльской сказке…»
Он сказал, «призрачная». Да, слово очень точное. Это не Элике, а призрак Элике. А где же тогда та, настоящая? Ответ тотчас всплыл сам собою: «В прошлом. От нас, сегодняшних, ее отделяет вот уже четырнадцать лет».
— Милая Элике, — сказал он, — вы меня пугаете! Вы похожи на Плакальщицу с Серебряным кувшином.
Ах! Кофейная чашечка, задетая локтем Аспейзии Глен, упала со стола и разлетелась вдребезги.
Мистер Саттертуэйт отмахнулся от извинений, его занимала одна мысль: «С каждой минутой мы подбираемся все ближе и ближе… Вот только к чему?»
— Попробуем вернуться в тот вечер, четырнадцать лет назад, — сказал он. — Лорд Чарнли покончил с собой. Но почему? Этого никто не знает.
Леди Чарнли слегка пошевелилась в кресле.
— Леди Чарнли знает, — сказал вдруг Фрэнк Бристоу.
— Да с чего вы взяли? — буркнул полковник Монктон, однако, едва взглянув на женщину, умолк и нахмурился.
Не сводя глаз с художника, словно подчиняясь его воле, леди Чарнли медленно заговорила. Она тихонько покачивала головой, и голос ее казался мягким и холодным — как снег.
— Да, вы не ошиблись. Я знаю. Поэтому, пока я жива, я ни за что не вернусь в Чарнли. И поэтому, когда мой сын Дик просит меня открыть дом, чтобы снова там жить, я отвечаю ему, что это невозможно.
— Объясните же нам, почему, леди Чарнли, — сказал мистер Кин.
Она обернулась к нему, и вдруг, словно подчиняясь гипнозу, заговорила спокойно и ровно:
— Хорошо, если хотите, я объясню. Сейчас все это уже не важно. У него в бумагах я нашла одно письмо… Я сожгла его.
— Какое письмо? — спросил мистер Кин.
— Письмо от девушки. Она тогда была гувернанткой у Мерриамов, и он… он встречался с ней, уже когда мы были помолвлены, перед самой нашей свадьбой. Бедняжка! Она тоже ждала от него ребенка. Она написала ему об этом, обещала все рассказать мне… Тогда он и застрелился.
И она обвела всех полусонным, усталым взглядом, как ребенок, только что ответивший давно заученный урок.
Полковник Монктон громко высморкался.
— Тай вот в чем дело, — пробормотал он. — Да, теперь все ясней ясного.
— Разве? — сказал мистер Саттертуэйт. — Но не ясно одно: почему мистер Бристоу написал такую картину.
— Что вы имеете в виду?
Мистер Саттертуэйт взглянул на мистера Кина, как бы в расчете на поддержку, и, вероятно, получил ее, так как продолжил:
— Я понимаю, что вы можете принять меня за сумасшедшего, однако эта картина оказалась в фокусе нашего внимания не случайно. Ведь именно благодаря ей все мы собрались сегодня вместе. Эта картина должна была быть написана — вот что я имею в виду.
— Вы про эту чертовщину в Дубовой келье?..— начал полковник Монктон.
— Нет, — сказал мистер Саттертуэйт. — Не в гостиной, а на террасе. Да-да, именно так: душа умершего заглядывает в окно и видит свое тело, распростертое на мраморном полу…
— Что совершенно невозможно, — закончил за него полковник, — поскольку тело лежало в Дубовой гостиной.