— Фентонов? — спросило Адамово яблоко. Старцы переглянулись и воззрились на мисс Христиансен за прилавком.
— К Фентонам давненько никто не заглядывал, — заметила леди бесстрастно.
— Но миссис Раймонда там еще живет?
— Живет, чего ей сделается. — Леди, не сводя с меня глаз, налила воды себе в стакан.
— Вообще-то она со странностями, — сказал крепыш, очевидно, желая меня успокоить. — Вы ей не родственник?
— Я представитель одного из членов семьи. Нужно уладить некоторые юридические формальности.
— А, понимаю, понимаю, — подхватило Адамово яблоко. Они, разумеется, не верили ни одному моему слову.
— Она живет одна? — спросил я.
— За ней присматривают, — уклончиво ответило яблоко. Леди из-за прилавка бросила на него суровый взгляд.
— Нет, но надо же предупредить человека, — промямлил в оправдание старец.
Я похлопал его по плечу:
— Спасибо, папаша.
Леди вдруг сказала почти человеческим голосом:
— Будьте с ней поосторожнее. Говорят, у нее сын за решеткой.
— И давно она там живет?
— Пять лет.
— Поезжайте, поезжайте, там есть на что посмотреть, — сказал крепыш.
— О да!.. — подтвердило Адамово яблоко, отхлебнуло кофе, поперхнулось и зашлось мелким кашлем. — О Боже…
Женщина сердито подвинула в его сторону стакан с водой. Потом она вышла из-за прилавка и подошла к окну:
— Поедете прямо, за магазином свернете направо, проедете всю Кингстон-роуд, и уже за городом третий слева — это их дом.
— Большое спасибо, — сказал я и двинулся к выходу. Термометр у двери показывал семьдесят семь.
— Мистер!.. — окликнул меня крепыш.
Я обернулся.
— Когда уладите там свои формальности, загляните сюда снова. Ей-Богу, вы первый, кто когда-либо изъявлял желание наведаться к Фентонам.
XI
И я понял почему. Дом Фентонов представлял собой огромную грязную развалюху с какими-то невообразимыми башенками, парапетами и покосившимся потолком. Стекла выбиты, стены в заусенцах облупившейся краски. Мне вспомнилось изображение доисторического чудовища из школьного учебника. Палисадник был завален ржавыми сельскохозяйственными орудиями. Сорняки неистовствовали. В коричневой траве вокруг большой лужи — некогда это был пруд — цвели ядовито-желтые одуванчики. Эскадрилья комаров тут же вылетела мне наперехват. Одним словом, было ясно, что у миссис Фентон нет времени заниматься благоустройством собственного жилища, не говоря уже о прилегающем к дому довольно обширном земельном участке. Очевидно, у нее были дела поважнее.
Я нагнулся, рассматривая невесть зачем оказавшуюся возле крыльца ржавую наковальню, как вдруг дверь дома приотворилась и на крыльцо вылезла тараканообразная старушенция с рябым коричневым личиком. Я выпрямился — она отпрянула внутрь, но через секунду дверь широко распахнулась, старуха появилась вновь, но уже с охотничьей двустволкой в руках. Она, похоже, собралась на охоту. А ее добычей, по всей видимости, предстояло стать мне.
— Руки вверх! — завизжала старая карга таким истошным голосом, что у меня волосы на голове встали дыбом. Она обернулась к двери: — Берл! Берл! Скорее сюда!
— Миссис Фентон… — начал я.
Где-то в глубине дома послышались тяжелые шаги, и на крыльцо вразвалочку выступил белобрысый детина неопределенного возраста — от двадцати до сорока. Он величественно посмотрел на меня, потом на старуху, потом снова на меня.
— Берл, обыщи его!
Берл неспешно спустился с крыльца и направился ко мне. Я и не знал, что небоскребы способны передвигаться. Походка, правда, у него была нетвердая, а взгляд мутный. Насмешливо ухмыляясь, он остановился в двух шагах от меня. Стоять перед ним было бесконечно унизительно — я чувствовал себя пигмеем. Он вытянул длинные ручищи и ощупал мои бока.
— Порядок, миссис Раймонда.
— Миссис Фентон!.. — снова попытался я завязать светскую беседу.
— Заткнись! — еще пронзительнее завизжала фурия и легко сбежала по ступенькам. Стволы ее дробовика метили мне точнехонько между глаз.
— Уверяю вас, это лишнее! — Я не на шутку встревожился.
— Берл, ну-ка поучи его уму-разуму!
— Угу, — сказал Берл и кулаком величиной с дыню нацелился мне в живот. Я успел прикрыться локтем, тогда он долбанул меня по голове, как будто я мало получил утром. Снова перед глазами замигало жёлтое, зелёное, и я уселся на траву. Для слабоумного этот Берл махался довольно шустро.
— Вставай, вставай, еврейчик, — сказала тетушка Раймонда.
Я поглядел на нее снизу вверх — ее личико напоминало кекс с изюмом. Впервые за время нашего общения миссис Фентон улыбнулась. А может, она вполне доброжелательная старушка? Этакая сердитая добрая фея?
— Уж еврейчика-то я всегда отличу, — ласково объяснила она мне. — Всегда отличу от кого угодно.
— Вы могли бы оказать неоценимые услуги Германии. Она перестала улыбаться:
— Вставай, черт тебя дери!
Я поднялся. Голова гудела как колокол. Прогулка за город удалась.
— Я был другом вашего племянника, — не додумался я сказать ничего умнее, что, впрочем, объяснимо — Берл приложился от души. В глазах до сих пор двоилось.
Она презрительно хмыкнула:
— Дюк был умный и ни с кем не водил дружбу, а уж тем более с еврейчиками.
— Если Дюк был умный, как же он позволил себя убить?
— Так ведь стреляли в спину! Если тебе известно, что его убили, ты должен знать, как это случилось.
— Его убил Ол Рубин?
Она ошеломленно уставилась на меня:
— Слушай, кто ты такой? Из полиции, небось?
Я покачал головой:
— Я представляю интересы людей, которых ваш племянничек надумал проверить на прочность. У вас он припрятал кое-какие ценные вещи. Ну, если конкретнее, пленки с фильмами. Если вы их отдадите, вам хорошо заплатят.
— Ничего не выйдет, мистер. Все, что Дюк здесь держал, здесь и останется. Будто у меня других дел нет, как только связываться со всякими разными проходимцами.
— Пять тысяч долларов на дороге не валяются.
— Где они, эти пять тысяч долларов?
— Я привезу их завтра же.
— Вот завтра и поговорим.
— Поговорим о фильмах с участием Керри Лэйн, не так ли? — уточнил я как бы невзначай.
— О чем, о чем? — переспросила она.
— О пленках, которые оставил здесь Дюк.
По ее глазам я заметил, что имя Керри Лэйн ей знакомо.
Она кивнула.
— Миссис Фентон, значит, пленки у вас?
Тут неожиданно оживился Берл:
— Эти пленки… пленки с голыми…
— Заткнись, — прошипела старуха.
— Фотографии или пленки, Берл? Пленки, которые показывают в кино?
— Не отвечай ему, Берл!
— Миссис Фентон, когда Дюк последний раз приезжал к вам?
— Месяц назад. Он меня часто навещал. Он мне как сыночек был родной…
Месяц назад? Я чуть не присвистнул. Выходит, Рубина одурачили дважды. Его заманили сюда, чтобы прикончить по дороге, вот оно что! А сначала его водил за нос Фентон, скрывал, где пленки. Бедного ублюдка дурили все кто хотел.
— Ну что, сам уберешься или попросить Берла тебе помочь?
— Сам, дражайшая миссис Раймонда, сам.
— Поучить его еще раз? — предложил Берл, всегда готовый услужить.
— Не надо. Он уходит.
Я сел в машину. Голова продолжала гудеть. Миссис Фентон и Берл смотрели на меня с крыльца, а я пытался понять, что же здесь произошло, в кошмарном этом Нью-Кингстоне. Тетушка Раймонда что-то сказала Берлу, тот взревел: «Да не трогал я их!..» — и бросился в дом, топоча, как слон.
Я повернул ключ зажигания, и верный «бьюик» унес меня из Нью-Кингстона в Маргарэтвиль, где я заглянул в аптеку-закусочную, уплел там две порции жареного картофеля с яичницей и беконом, выпил четыре чашки кофе и лишь после этого объявил сгоравшим от любопытства старцам, что миссис Фентон «необыкновенная, просто необыкновенная женщина». Было около одиннадцати, а Рубин явился ко мне в три — эти восемь часов показались мне восемью неделями. Дорожные рабочие на обочине шоссе только устраивались перекусить, а я — в своем пространстве и времени — уже закончил трудовой день и летел домой, в Санни-Сайд, одинокий ангел, выполняющий на грешной земле задание, смысл которого мне самому был до сих пор невнятен.
Четырьмя часами позже я плескался в ванне, на табуретке рядышком стояла, угадали, бутылка пива, репродуктор сообщил, что «Янки» чехвостят «Атлетику», этих горе-игроков со вставными глазами и протезами вместо рук (три — ноль!), а потом полилась нежная музыка. Телефон я предусмотрительно отключил. Все-таки Бог существует, потому что мистер Ливайн впервые за три прошедших дня наконец-то чувствовал себя человеком.
Понежившись таким манером в течение часа, я вылез из ванны, насухо вытерся махровым полотенцем, побрился, присыпал подмышки тальком и позвонил Китти Сеймор. Вкратце поведал о своих давешних приключениях и робко предложил вместе поужинать.
— Мне страшно, вдруг ты предложишь ещё и переспать с тобой, — засмеялась она.
— За это я готов даже заплатить.
— Как, Джек, ты теперь за это платишь? Очень интересно.
— Китти, ты у меня… это… из головы не выходишь. Так как насчет ужина?
— Дело в том, что вечером у меня гости, и я наготовила такое количество тушеной говядины, что хватит накормить армию русских. Может, почтишь нас своим присутствием?
— А что они за люди, твои гости?
— Несколько очень толковых ребят, военные журналисты, один бывший владелец ночного клуба, теперь он торгует дамским бельем, ну и две подруги-домохозяйки. Короче, люди поприличнее тех, с которыми ты имеешь дело ежедневно.
— Быть этого не может. Впрочем, приду. Когда сбор?
— В семь. Они не любят засиживаться, так что к полуночи мы останемся одни.
— Знаешь, я, наверное, буду сегодня очень усталым, но при известной доле сочувствия с твоей стороны…
— Ты получишь столько сочувствия, что девать будет некуда. Приходи поскорее.
Под жизнеутверждающую музыку из репродуктора я не торопясь оделся. Потом снова объявили спортивные новости, каковые оказались, увы, неутешительными: в конце восьмого периода левый филдер «Атлетики