— Черт бы вас побрал, кто вы такой? — взревел он. — Лежите! — прикрикнул я на него. — Там снайпер! Наши сердца стучали в такт, как барабаны, — при других обстоятельствах это было бы даже забавно. Наконец где-то во дворе завыла сирена. Еще один выстрел разбил нижнее стекло, осыпав нас осколками.
— Что это означает? — пробормотал Сэвидж. Он пребывал в некоторой растерянности, но держался молодцом. Мы полежали еще какое-то время. Потом он сказал:
— Пожалуйста, слезьте с меня, — и я откатился в сторону. И только тогда заметил Керри Лэйн, она, оказывается, пряталась за диваном.
— Привет! — сказал я ей. Выходит, интуиция меня не подвела.
Она слабо улыбнулась в ответ:
— Вы все-таки меня нашли.
Сэвидж смотрел на нас с изумлением:
— Анна, ты знаешь этого человека?
Она начала выползать из-за дивана, когда распахнулась дверь и в кабинет ворвалась Мэдж Дархэм.
— Там стреляют! О Боже!.. — Она увидела разбитое стекло и трех людей, распластавшихся на полу. — Мистер президент, с вами все в порядке?
— Да-да, — раздраженно ответил Сэвидж, поднимаясь и отряхиваясь. — Мэдж, опустите, пожалуйста, шторы. Только не стойте напротив окна.
— Обстрел, похоже, прекратился, — сказал я.
Мэдж Дархэм почему-то на цыпочках подошла к столу Сэвиджа и нажала на кнопку. Металлические шторы опустились.
— Вызвать полицию? — спросила она.
Сэвидж посмотрел на меня. Я отрицательно мотнул головой.
— Не надо, Мэдж. Лучше вызовите рабочих, пусть немедленно вставят стекла. А если все-таки придут из полиции, скажите, что я занят и приму их завтра. — Сэвидж опять посмотрел на меня, я улыбнулся и кивнул. Мы отлично понимали друг друга.
Мэдж повернулась ко мне и сказала негодующе:
— Никакой вы не пожарный инспектор!
— Это верно.
Она выглядела удрученной.
— Мэдж, — у Сэвиджа был хорошо поставленный голос, с властными нотками, — вы никому не должны говорить о том, что здесь произошло. И займитесь стеклами не откладывая.
— Хорошо, мистер президент, — кивнула Мэдж и вышла.
Сэвидж грузно опустился на диван. Девушка, которую я знал под именем Керри, села рядом с ним. Я выбрал кресло.
— Анна, кто этот человек?
— Это частный детектив, я наняла его в Нью-Йорке.
— Он в курсе дела?
Очень милая манера разговаривать. Ну да, шамес, он ведь вроде горничной. Можно в его присутствии вести себя так, будто он — пустое место.
— Не очень.
— Отчего же? Весьма и весьма в курсе, — сказал я, и Керри, она же Анна, обернулась ко мне:
— Мистер Ливайн, вам удалось получить дополнительные сведения?
— Да, и это явствует из факта моего здесь появления. Каким-то людям просто позарез нужны ваши пленки, и они ни перед чем не остановятся. Надеюсь, вы в этом уже убедились?
— Вполне, — прорычал Сэвидж. — Ладно, хватит сотрясать воздух. Сначала я хочу вас поблагодарить, вы спасли мне жизнь. Спасибо. Во-вторых, расскажите, что вам известно об этом деле и в чем вы видите трудности. И в-третьих, за каким дьяволом вас понесло на пожарную лестницу?
Я слушал и невольно любовался Эли В. Сэвиджем. Все-таки верно замечено, что образ жизни накладывает отпечаток на внешность. Образ жизни президента правления Национального квакерского банка был исключительно здоровый — об этом свидетельствовали и его глаза цвета морской волны, и благородная седина на висках, и свежая кожа лица, и точеный нос, и волевой подбородок. Костюм на нем сидел как влитой и стоил не менее трехсот долларов. У него было подтянутое, тренированное тело. Одним словом, воплощение американской мужественности.
Я набрал воздуху в легкие и начал не спеша:
— Во-первых, благодарить меня не за что. Если бы я не вылез на пожарную лестницу, ваша жизнь не подверглась бы опасности. По крайней мере, сегодня. Во-вторых, меня зовут Джек Ливайн, точнее, Джекоб Ливайн, девятьсот шестого года рождения, частный детектив, живу и работаю в Нью-Йорке, а в данное время выполняю поручение вашей дочери… — Я, что называется с хитрецой, посмотрел на них обоих: — Ведь я угадал, не так ли? Это ваша дочь?
— Да, Анна Брук Сэвидж, — нетерпеливо подтвердил банкир.
— Ваша дочь стала объектом вымогательства и обратилась ко мне за помощью. Она боялась, что директору театра-буфф сообщат о ее сомнительных достижениях в области киноискусства. Как я теперь понимаю, вам до поры тоже ничего не было об этом известно. Но потом кто-то позаботился, чтобы вы узнали… И вот вашей дочери после долгого отсутствия пришлось вернуться под родительский кров.
Анна Брук Сэвидж, хористка, потупилась.
— А на пожарной лестнице я оказался по той простой причине, что иначе мне было никак не пробиться к вам на прием. У вас очень хорошая секретарша, мистер Сэвидж.
Он позволил себе улыбнуться:
— Мы работаем вместе довольно давно. Она преданная и храбрая женщина.
— Безусловно, — согласился я.
— Как же вы догадались, что я здесь, мистер Ливайн? — спросила Керри, она же Анна. Под глазами у нее были темные круги. Возвращение в Филадельфию явно ее не радовало.
Раздался стук в дверь, и Сэвидж приложил палец к губам. Вошли двое рабочих со стеклами, за ними следом мисс Дархэм.
Сэвидж встал:
— Давайте перейдем в столовую. Мэдж, сварите нам, пожалуйста, кофе.
— Звонили из полиции, — тихо сказала секретарша.
— И?…
— Человека с винтовкой видели на соседней крыше. Но он удрал.
Сэвидж выразительно посмотрел на меня, потом жестом указал на дверь в углу кабинета. Вчетвером мы вошли в небольшую, но прекрасно обставленную комнату с резным ореховым столом и хрустальной люстрой.
— В тесноте, да не в обиде, — не удержался я от замечания.
Мы сели за стол. Мисс Дархэм удалилась в кухню.
— Анна вас о чем-то спросила, — напомнил Сэвидж.
— Она спросила, как я догадался, что ее нужно искать здесь. Помощник режиссера в театре-буфф сказал мне, что девушка едва не падала в обморок, когда заходила речь о гастролях в Филадельфии. Я связал этот факт с ее внезапным отъездом, а еще у меня имелось вот что. — Я достал из бумажника вырезку. — Я нашел это в квартире вымогателей на Лонг-Айленде. Понимаете, у меня не укладывалось в голове, что уже двое убиты только лишь из-за того, что шантажировали обычную хористку.
— Двое? — побледнев, спросила Керри-Анна.
— В ночь с пятницы на субботу ко мне домой прибежал некто Ол Рубин, он трясся от страха и предлагал показать, где спрятаны пленки. Спустя пять часов он был убит, а несколько позже мне удалось установить, что местонахождение пленок ему не было известно, его самого водили за нос.
— Рубин… — задумчиво повторил Сэвидж.
— Вы его знали?
— Человек с таким именем… или очень похожим… звонил мне четыре дня назад.
— Он и вам угрожал?
Сэвидж посмотрел на Анну, Анна — на меня, я — на Сэвиджа.
— Расскажи ему, отец. Ему можно доверять.
— Как и другим твоим друзьям, Анна? — язвительно осведомился Сэвидж.
— Отец, ну сколько можно!.. — вспыхнула Анна. — Мистеру Ливайну вряд ли интересно быть свидетелем семейных сцен!
Я вдруг вспомнил Кэт Хепберн из «Филадельфийской истории» — в этом фильме была похожая ситуация, и мне искренне захотелось, чтобы у Анны Сэвидж ее приключения закончились благополучно.
— Все это напоминает притчу о блудном сыне, — сказал я как можно более невозмутимо. — Я сталкиваюсь с этим чуть ли не ежедневно. У вас замечательная дочь, мистер Сэвидж. Поверьте, по роду занятий мне необходимо разбираться в людях, и я таки в них разбираюсь, иначе моя карьера частного детектива закончилась бы к тридцати пяти годам. Так вот, Анна действительно совершила ошибку, но ведь это же вполне естественно для девушки, которая с детства жила на всем готовеньком. Конечно, ей это осточертело и захотелось попробовать жить самостоятельно. А вот что нетипично в поведении вашей дочери, так это желание справиться своими собственными средствами, чтобы не дай Бог не скомпрометировать имя отца. Подумать только, мне пришлось вылезти на пожарную лестницу и выдержать артиллерийский обстрел, по силе, между прочим, превышающий все, что досталось Четвертой армии. — Анна фыркнула. — И лишь тогда я узнал наверное, что она является вашей дочерью. Вы можете ею гордиться, мистер Сэвидж. Это я вам серьезно заявляю.
Занавес. Мистер Ливайн закончил.
— Ну хорошо. — Сэвидж смущенно кашлянул. — С этим разобрались. Итак, вы частный детектив. Отныне можете считать себя моим особо секретным агентом. Все, что я вам сейчас сообщу, должно остаться между нами. Если вы даже во сне обмолвитесь…
— Уловил. Не обмолвлюсь.
Мисс Дархэм внесла серебряный поднос, на котором стояли серебряный кофейник и чашечки из китайского — какого же еще! — фарфора.
— Она знает?… — тихо спросил я.
— Абсолютно все, — ответил Сэвидж.
Мисс Дархэм разлила в чашки кофе и поцеловала Анну в щеку. Та всхлипнула.
— Миссис Сэвидж умерла, когда Анне было десять. Мэдж заменила ей мать.
— Когда Анна убежала из дома… — начала мисс Дархэм, но банкир грозно посмотрел на нее. — Извините, — прошептала она и быстро вышла из комнаты.
Кофе мы пили молча. Потом Анна смахнула слезинку и улыбнулась мне.
— Все образуется, — сказал я.
Сэвидж вытер рот платком:
— Ну что же, поговорим о деле.
— С удовольствием.
— Отлично. История, вкратце, такова. Вымогатели угрожали Анне, но метили, разумеется, в меня. Угрожали предать огласке эти дурацкие фильмы. Представляете, опорочить двухсотлетнюю безупречную репутацию Сэвиджей!
— Они требовали денег?
Сэвидж усмехнулся:
— Совсем напротив, они требовали, чтобы я не давал денег Республиканской партии. Ведь в предвыборной кампании от меня многое зависит. Я поддерживаю Томаса Дьюи. Съезд партии начался сегодня утром, в Чикаго. Завтра, двадцать седьмого, я лечу туда, и ожидается, что Том получит номинацию в первом туре. Тогда мы приведем в движение все рычаги и начнем бороться по-настоящему! — Последние слова он подкрепил ударом кулака по столу. — Рузвельта избирали трижды, то есть более чем достаточно. Четвертый срок — это уже просто немыслимо. Черт побери, в конце концов у нас не монархия, а демократия!