— Относительно демократов, мистер Сэвидж, мне все было ясно очень давно. Я играю только и исключительно в пользу мистера Ливайна. Я буду рад за вас, если победит Дьюи. Лично мне на это наплевать. Давайте на этом и закончим.
— Ну, если вам угодно…
— Да, пожалуйста. Пусть каждый остается при своих убеждениях.
Я встал и подошел к краю бассейна. Потрогал ногой воду.
— Прыгай ко мне! — крикнула Китти, капли блестели в ее волосах, как бриллианты.
Я отошел на несколько шагов, разбежался и прыгнул в сине-зеленую прохладную воду.
Я опускался все глубже и глубже. Вниз! Вниз! Глубже! Глубже и подальше от политических разборок, револьверной пальбы и грязных отелей с трупами на полу ванной комнаты…
Эрл Стенли ГарднерКот привратника
I
Перри Мэйсон, адвокат-криминалист, нахмурившись, глядел на своего помощника Карла Джексона. У краешка стола примостилась секретарша Делла Стрит — колени сжаты, карандаш нацелен на раскрытый блокнот; она спокойно и внимательно наблюдала за обоими. Мэйсон держал в руке отпечатанный на машинке листок.
— Насчет кошки, значит? — спросил он.
— Да, сэр, — ответил Джексон. — Он настаивает на личной встрече с вами. Он ненормальный. Я бы не стал терять время, сэр.
— Кажется, вы говорили — он калека, на костыле? — припомнил Мэйсон, задумчиво глядя в бумагу.
— Верно. Ему лет шестьдесят пять. Говорит, попал в автомобильную катастрофу года два назад. За рулем был его хозяин. Эштон, человек, который хочет вас видеть насчет своей кошки, сломал бедро и повредил сухожилия на правой ноге. Лекстер, его хозяин, сломал правую ногу выше колена. Лекстер тоже был немолод, кажется, ему было шестьдесят два, когда он умер, но у него нога зажила. А у Эштона — нет. С тех пор он на костылях. Вероятно, поэтому Лекстер позаботился о своем привратнике в завещании. Он не оставил Эштону денег, но распорядился, чтобы наследники предоставили Эштону место привратника до тех пор, пока он сможет работать, а после — чтобы ему купили и обставили дом.
— Завещание необычное, Джексон, — нахмурился Перри Мэйсон.
Молодой адвокат кивнул в знак согласия:
— Да, необычное. Этот Лекстер был юристом. У него трое внуков. Внучке он не оставил ничего. Два внука унаследовали состояние поровну.
— Как давно он умер?
— Недели две назад.
— Лекстер… Лекстер… Это о нем что-то было в газетах? Его смерть была связана с каким-то пожаром?
— Правильно, сэр. Питер Лекстер. Говорили, что он скупердяй. Он, конечно, был чудак. Жил в загородном доме в Карменсите. Ночью дом загорелся и Лекстер сгорел. Трое внуков и несколько слуг в это время находились в доме, им удалось спастись. Эштон говорит, что пожар начался в 'спальне Лекстера или рядом.
— Привратник был в это время там? — спросил Мэйсон.
— Нет. Он сторожил городской дом.
— Внуки теперь живут в городе?
— Двое из них, наследники. Сэмюэль К. Лекстер и Фрэнк Оуфли. А внучка, Уинифред Лекстер, которую лишили наследства, там не живет. Неизвестно, где она теперь.
— Эштон ждет в конторе? — спросил Мэйсон. Глаза его сверкнули.
— Да, сэр. И никого не желает видеть, кроме вас.
— Так в чем же, собственно, состоит его дело?
— Сэм Лекстер признает, что, согласно завещанию, он обязан обеспечить Эштона работой как привратника, но уверяет, что вовсе не обязан держать в доме его кошку. Эштон очень привязан к своей персидской кошке. Лекстер грозится, что, если Эштон не избавиться от кошки, ее отравят. Я бы не стал отнимать у вас время, но ведь вы велели докладывать обо всех клиентах, которые приходят в контору. Вы же не хотите, чтобы мы сами брали на себя их дела.
— Верно, — кивнул Мэйсон. — Никогда нельзя знать заранее, чем обернется то, что кажется пустяком. Помню, когда Фенвик занимался делом об убийстве, к нему обратился какой-то тип — по поводу оскорбления. Фенвик хотел направить его к клерку — тип разозлился и ушел. А через два месяца после того, как клиент Фенвика был повешен, Фенвик узнал, что тот человек приходил к нему, чтобы привлечь к суду свидетеля обвинения — за оскорбление действием после автомобильного наезда. Если бы Фенвик тогда его принял, ему стало бы ясно, что свидетель обвинения не мог находиться там, где он, по его словам, был во время преступления.
Джексон уже слышал эту историю. Он кивнул в знак внимания и спросил, как бы сожалея, что мистер Эштон отнимает слишком много времени:
— Значит, сказать мистеру Эштону, что мы не можем им заняться?
— Деньги у него есть? — спросил Мэйсон.
— Не думаю. По завещанию он имеет постоянную работу, пятьдесят долларов в месяц, стол и квартиру.
— Он старый человек?
— Конечно. Я бы сказал — старый чудак.
— Но любит животных, — заметил Мэйсон.
— Очень привязан к своей кошке, хотите вы сказать.
— Именно это я хотел сказать, — кивнул Мэйсон.
Делла Стрит, больше знакомая с привычками Мэйсона, чем Джексон, вступила в разговор с легкой фамильярностью человека, который давно работает в конторе и не слишком соблюдает формальности:
— Вы только что закончили дело об убийстве, шеф. Почему бы вам не оставить контору на ассистентов, пока вы съездите на Восток? Вы бы отдохнули.
Мэйсон сверкнул на нее глазами:
— А кто же, черт возьми, позаботится о кошке мистера Эштона?
— Мистер Джексон.
— Он не хочет говорить с Джексоном.
— Тогда пусть ищет другого адвоката. Адвокатов в городе полным-полно. Не станете же вы тратить время на кошку?
— Старик, — задумчиво сказал Мэйсон, — чудак… Вероятно, одинокий. Его благодетель умер. Кошка — единственное живое существо, к которому он привязан. Большинство юристов только посмеются над ним. Нет, мисс, это одно из тех дел, которые кажутся пустяком адвокату, но много значат для клиента. Адвокат должен быть на стороне обездоленного.
Понимая, что произойдет, Делла Стрит кивнула Джексону:
— Попросите мистера Эштона войти.
Джексон слегка улыбнулся, собрал бумаги и вышел. Как только дверь, щелкнув, затворилась, пальцы Деллы Стрит сомкнулись вокруг левого запястья Мэйсона:
— Вы берете это дело, шеф, только потому, что знаете: он не сможет заплатить хорошему адвокату.
— Нужно же допустить, — нахмурился Мэйсон, — чтоб иной раз появился хромой старик, ворчливый, с персидской кошкой и без денег.
В длинном коридоре застучал костыль, перемежаясь со звуками шагов. Джексон открыл дверь с видом человека, который, посоветовав избежать неразумного шага, отказывается отвечать за последствия. Вошел морщинистый мужчина, с тонкими губами, кустистыми седыми бровями, лысый и неулыбчивый.
— В третий раз к вам прихожу, — сказал он раздраженно.
Мэйсон указал на стул:
— Садитесь, мистер Эштон. Извините, я расследовал дело об убийстве. Как зовут вашу кошку?
— Клинкер[7] — он кот, — сказал Эштон и уселся на большой черный кожаный стул, держа перед собой костыль двумя руками.
— Почему Клинкер? — спросил Мэйсон.
— Юмор такой. — Глаза и губы старика и не думали улыбаться.
— Юмор? — переспросил Мэйсон.
— Да, я раньше в кочегарке работал. Клинкер там постоянно гремел и звенел. Я так его назвал, потому что вечно он грохотал и все опрокидывал.
— Любите его? — спросил Мэйсон.
— Он единственный мой друг во всем мире, — хрипло сказал Эштон.
Мэйсон поднял брови.
— Я ведь привратник. По-настоящему я не работаю. Дом много лет заперт. Хозяин жил в Карменсите. Мое дело — бродить кругом, убирать двор да подметать ступеньки. Раза три-четыре в год хозяин устраивал уборку, все остальное время комнаты заперты и ставни закрыты.
— Там никто не жил?
— Никто.
— Зачем же он арендовал дом?
— Так уж надо было.
— И хозяин оставил завещание?
— Да. По завещанию за мной остается место, пока я могу работать, а если не смогу — обо мне должны позаботиться.
— Наследники — двое внуков?
— Трое. Но в завещании упомянуты двое.
— Расскажите о ваших неприятностях, — предложил Мэйсон.
— Хозяин сгорел во время пожара в загородном доме. Я об этом не знал, пока мне утром не позвонили по телефону. Владелец дома теперь — Сэм Лекстер. Он красивый мальчик, но не любит животных, а я не люблю тех, кто не умеет обращаться с животными.
— Кто был в доме во время пожара? — спросил Мэйсон.
— Уинифред. То есть Уинифред Лекстер, внучка. Потом Сэм Лекстер и Фрэнк Оуфли — внуки. Миссис Пиксли была — экономка. И еще сиделка — Эдит де Во.
— Еще кто? — спросил Мэйсон.
— Джим Брэндон, шофер. Ушлый парень. Знает, с какой стороны хлеб маслом намазан. Поглядели бы вы, как он Сэма Лекстера обхаживает. — Эштон даже стукнул по полу костылем, чтобы выразить отвращение.
— Еще кто?
Эштон пересчитал по пальцам тех, кого уже упомянул, и добавил:
— Нора Эддингтон.
— А она что за человек? — Мэйсон, очевидно, наслаждался зрелищем этих разных характеров, увиденных циничными глазами Эштона.
— Корова она, — ответил Эштон. — Послушная, доверчивая, добрая большеглазая дурища. Но ее не было, когда дом загорелся. Она приходящая.
— Когда дом сгорел, работы для нее не осталось?
— Верно. Она после того и не приходила.
— Так ее можно и не считать. Она в деле не фигурирует.
— Можно бы, — сказал Эштон со значением, — если бы она не была влюблена в Брэндона. Воображает, что Джим на ней женится, как разбогатеет. Ну, пробовал я объяснить ей кое-что насчет Джима Брэндона, да она и слушать не хочет.
— Откуда же вы так хорошо знаете этих людей, если вы живете в городском доме, а они — за городом?
— Так я ж туда, бывало, приезжал.
— Вы ездили на машине?
— Да.
— Машина ваша?
— Нет, хозяин держал ее возле дома для меня, чтоб я мог приезжать к нему за инструкциями. Он терпеть не мог сам ездить в город.