Фрэнки кивнул.
«Наш город принадлежит этим странным типам. Только представь: мы ни разу не видели лица ни одного из них, они закрывают головы платками, чтобы никто не разглядывал их».
«Но почему они носят бирюзовые халаты?» – удивился Фрэнки.
«Никто не знает этого. Странная любовь. Я понимаю – любить мои миндальные лепёшки, но любить синие халаты?»
– Должно быть, они подражают мэру, – кивал Добрэ.
– Их мэр – девчонка, господин Виру.
– Девчонка? – Виру вновь вставал, но на этот раз он вытягивался в струнку и был хмур. – Что ещё мне надо знать? – ледяным тоном спрашивал он.
– Эта история вам не понравится, – важно отвечал Фед.
– Эта история нравится мне уже тем, что случилась не в Кнапфе! – гордо говорил Виру. – Кто она?
– Она главная модница, дочь «бирюзового халата». Откуда она узнала про мэрство – непонятно. Однажды она заявила, что теперь к ней следует обращаться «госпожа мэр». С этого дня она начала одеваться в длинное, высоко зачёсывать волосы и следить за мрамором на улицах. Мода – заразная вещь, мэрство стало модой. В Дюнах появились вице-мэры, заммэра и ещё сотни других. Длинные юбки и высокие хвосты стали хитом, город был разобран на сантиметры. Кто-то из девиц следил за заборами, кто-то за крысами, кто-то за фонтанами.
– Значит, я – законодатель моды. – Виру задумчиво поднимал вверх палец.
– Послушайте, что было дальше, господин Виру. Наш Фрэнки умудрился разозлить кулинара и чуть не подрался с ним.
– Это было бы не так плохо, – усмехался Виру.
– Старый кулинар как раз месил тесто, и Фрэнки спросил его: «Зачем ты месишь тесто палкой?» – чем вывел его из себя. Кулинар начал кричать, хотел выгнать его из лавки, назвал тупицей и сказал, что тот ничего не смыслит в кулинарии, поэтому должен молчать. Тогда Фрэнки вывалил тесто на стол и начал месить его руками, а повар схватил его за шиворот и поволок к двери. «Дай мне всего минуту, – закричал Фрэнки. – Я обещаю, что смогу удивить тебя».
Кулинар заколебался и отпустил его, тогда Фрэнки вымесил тесто, а когда оно стало лёгким, слепил из него лепёшку и ловко подбросил над головой. Когда первый пирог вытащили из печи, Фрэнки и повар уже были друзьями.
«Это гениально! – кричал кулинар, размахивая выпеченным сырным треугольником. – Я должен всё записать!»
– Мой сын, – гордо заявлял Виру.
– С того дня Фрэнки рассказывал кулинару кнапфские рецепты, а тот ему – о жизни в богатых Дюнах.
«Так повелось, что в город съезжаются богачи, – говорил кулинар. – Они живут во дворцах и разгуливают по мраморным улицам в бирюзовых халатах. Богачи поклоняются Богу без суеты. Он не имеет ни лица, ни голоса, у него нет ничего, что могло бы быть его, кроме тишины и покоя. Вера ему абсолютна, свободна и так же непонятна, как и он сам.
“Бирюзовые халаты” важны и молчаливы, поэтому кажутся яркими и прекрасными, особенно если наблюдаешь за ними издалека. У них своя жизнь, свои дела и своя радость, всё у них другое, нам непонятное. Отчего они выбрали песок рядом с пустым морем – никто не знает. Странная история. Больше я ничего не знаю».
«Кулинар, ты знаешь больше, чем говоришь. Я не поверю, что тебе не известна тайна Дюн», – уверенно сказал Фрэнки.
Наверное, он и сам не знал, чего требовал. Догадок у Фрэнки не было.
«Я знаю об этом городе всё, но для чего знать об этом тебе?» – спросил его кулинар.
«А для чего тебе знать тысячу рецептов, кулинар?»
«Ты прав, – кивнул тот и обрадовался. – Я знаю историю Дюн с самого первого дня, когда никаких Дюн ещё не было. Мой предок был сыном самого Дуная. Эта история принадлежит моей семье. Имей в виду: ты услышишь её – ты забудешь её».
– Он рассказал ему историю героя? – усмехался Виру. – Скучно, серо, глупо. Лучше бы мы танцевали, кнапфцы. Пустой вечер! Все слова кулинара – враньё. Он просто хотел вызнать наши рецепты, вот и всё. Эти Дюны – шайка. Никакие они не богачи, они нищие, потому что одиноки и глупы. Любить горячий песок невозможно, это полная чушь. Ничего, кроме ракушки и чайки, на песке жить не может, люди должны жить в домах, любить друг друга и выбираться на крышу смотреть на звёзды – вот путь человека! Если человек живёт на песке и кричит «Как я счастлив!» – у меня к нему один вопрос: «Зачем ты врёшь?» Как же тяжело мне, кнапфцы: каждый день я узнаю про чьи-то ошибки, каждый день я слышу о печали… Их синяя вода – мутная, а богатство их – змеиное. Есть кому Дюны защитить? Некому! Вот идёт враг, стучит нежно, а они ему: «Добрый человек, симпатичный, заходи и хвали наш город, только ни о чём не спрашивай!» А враг зайдёт и выпустит волчицу, и скажет про неё – собака, а следом пустит дурную молву и немочь, и всё, кнапфцы, сгинут Дюны, провалятся вниз, потому что Дюнам не за что держаться. Город держат люди и мэр – вот на чём всё стоит, вот к чему всё крепится. На песке не построить правды, потому что он то сыпуч, то зыбок, то в глазах, то на зубах. Если цветок не выбирает песок, то почему они его выбрали? Пустота – больше ничего. А они ходят гордые, думают: «Я хозяин себе и свету своему, а ты раб себя и своих мыслей». Вот и всё.
– Враньё или нет, кто знает? – пожимал плечами Фед. – Если кулинар выдумщик, то искусный, если лжец, то талантливый. Он рассказал Фрэнки тайну, и тот, как и обещал, позабыл о ней, пока не оказался дома.
«Много сотен лет назад один храбрец по имени Дунай и его бесстрашная жена решили отправиться на лодке через пустое море. Они плыли много дней и уже решили, что ввязались в дрянную затею, когда их лодка ударилась о берег из соли и песка. Новая земля оказалась мёртвой и сухой. Жена начала плакать и винить мужа в своей смерти, которая вот-вот наступит. Жить без воды невозможно не только людям, но и любой куропатке, которая могла бы стать их обедом.
От жары и зноя Дунаю начало казаться, что на берегу стоит прекрасный белый город, и он в том городе главный».
– А не захоти он в мэры, ничего бы у него не вышло! – перебил историю Феда Виру.
Но тот продолжал:
«А что, если нам устроить здесь прекрасный город?» – воскликнул Дунай.
«Нам даже не соорудить хижины! – ответила жена. – Ты, верно, сошёл с ума! Надо немедленно отправиться обратно! Может быть, мы ещё сможем спастись!»
«Ты пошла за мной, значит, поверила мне. Я всё устрою!»
– Сказал бы он так кнапфке, – вновь перебивал Виру шёпотом. – Посмотрел бы я на этот скандал!
«Я верю тебе, но воды на два глотка, а из добра – только спицы в моих волосах!» – плакала жена Дуная.
«Дай-ка мне их! – велел Дунай, и жена послушно вытащила из волос две металлические заколки. – Я верю в нашу удачу. Даже в спицах есть Бог!»
– Он так и сказал: «Даже в спицах есть Бог?» – удивлялся Виру. – Что за глупость! Бог не станет этого делать! Зачем ему железяки и женская голова, когда ему принадлежит весь мир?
– Не судите его строго, господин Виру. Должно быть, он сделал это от отчаяния. Только представьте: пустая земля, нет воды и женщина рядом! До выбора ли? Отыщешь Бога где угодно! Он согнул заколки и прокричал: «Мне нужна помощь!»
– Вот умора! – хохотал Виру. – Ведь ему ответили: «Спасение в твоих руках».
– Господин Добрэ водит нас за нос! Они уже слышали эту историю от Фрэнки! – весело грозил пальцем мэру Фед.
– Ну что ты, мой друг, конечно же, нет! Всё просто: он спросил – ему ответили. По-другому не придумать, – отвечал Виру.
– И услышал Дунай: «Спасение в твоих руках», – серьёзным тоном продолжал Фед, – и спицы закрутились и потянули его от берега, от лодки и жены. Когда они остановились, вокруг не было ничего, кроме белого песка. Дунай упал на колени и в отчаянии воткнул железяки в землю. Ему показалось, что песок ответил ему толчком, тогда Дунай снова ткнул землю и снова почувствовал толчок.
«Лучше бы ты копал его, чем бить!» – услышал он голос жены.
Так он и сделал. Когда дело приблизилось к ночи, его руки зачерпнули первую воду. Он сделал глоток и возликовал: вода была пресной. Его несчастная жена уже спала. Он напился в одиночку, а потом копал до утра. Когда разлилось маленькое озеро, Дунай разбудил жену и сказал ей: «Я назову это озеро твоим именем, Омана!»
Через несколько часов вокруг озера собралось зверьё. Пустая земля отправила на водопой всех своих детей.
– Животные? На песке? – переспрашивал мэр. – Я, пожалуй, вздремну.
– Уже через неделю вокруг озера появились первые ростки, а через месяц – деревца. Посреди мёртвой солёной равнины разлилось живое пятно.
«Я счастлива, что выбрала тебя!» – каждый день говорила Омана, и Дунаю хотелось для неё большего. Каждый день он брал в руки спицы и просил у них помощи.
«Странные железяки, – думал Дунай. – Кому вы служите?»
Однажды спицы задрожали.
«Вы служите Великому Богу последних спиц! Это он помогает мне!» – догадался Дунай.
– Ну и ну! – захохотал Виру. – Вот так Дунай! Как можно поклоняться спицам? О, великий Бог гамаков, да не разорвутся твои плети от красоты наших женщин!
– С того дня Дунай спрашивал спицы обо всём: где построить дом, где устроить загон для скота, где вырастить дерево. Очень скоро пустой берег затянулся зеленью. Дюны зацвели. Но отчего-то это его теперь не радовало, с каждым днём Дунай становился всё грустнее.
«Муж мой, что случилось? – спрашивала его Омана. – Я верю тебе! Я счастлива с тобой! Наши дети уважают тебя! Чего ещё можно желать?»
Дунай не отвечал. Однажды, когда его грусть стала печалью, он взмолился:
«Великий Бог последних спиц, тоска изъела моё сердце. Жизнь тяжела, и жить мне тяжело. Я просил тебя дать мне семечковых плодов, и ты подарил мне яблони! Я просил показать туман, и ты устроил долгую ночь, чтобы охладить наше море. Я просил дать Омане музыку, и запели песчаные птицы! Отчего мне не радостно? Отчего я не могу растянуть своих губ в улыбке? Почему внутри горечь?»
Едва он сказал всё это – спицы вздрогнули, потянули его вон из города и усадили в центре пустыни. Они держали его там, пока Дунай не начал задыхаться от зноя и жары. Ему было невыносимо страшно, он чувствовал приближение смерти, но не сдвинулся с места, а только сидел и смотрел на пустой песок.