– Наверняка ему пришло озарение! – бубнил Виру.
– Точно, – кивал Фед. – Он считал последние секунды и ждал, что его глаза перестанут различать свет. И тут, в самое последнее мгновение, мир для него стал другим: пелена засияла розовым, песок больше не казался глупым и пустым, а небо – бессмысленно белым. Солнце не жарило, оно заливало всё вокруг теплом. Всё ожило и задышало, распахнулось ему навстречу и, кажется, обняло. Он подумал, что жизнь прекрасна, и мир прекрасен, и нет череды одинаковых трудных дней. Все его проблемы – обычные дела, которые просто надо делать, а не жаловаться на них и твердить самому себе: «Невмоготу».
«Я дурак! – воскликнул он. – Как мог я не видеть красоты?! Благодарю тебя, великий хозяин всего. Ты остановил меня для того, чтобы я увидел и понял счастье!»
Дунай вздохнул, улыбнулся и приготовился с благодарностью встретить последнюю темноту, но вдруг появилась Омана, и ему захотелось снова жить.
«Выпей-ка воды. Ты сидишь уже полдня. Ещё немного, и я не дозовусь тебя», – сказала Омана.
«Омана, я нашёл счастье!» – воскликнул Дунай.
Омана начала оглядываться и хмуриться: «Где же оно? Кто она?»
«Оно везде и во всём, – объяснял Дунай и радовался. – Только посмотри на эти песчинки! Видела ли ты, чтобы ещё кто-то так дружил? Возьми на ладонь одну – ты не заметишь её, а если она позовёт друзей? Вместе они прекрасны и умны, веселятся и строят барханы! И так в мире всё!»
Омана молчала.
«Ты, должно быть, решила, что я сошёл с ума. Но я здоров! – кричал Дунай. – Я узнал о счастье. И ещё: Бог последних спиц ни при чём, настоящий Бог – другой, он великий и мудрый, и он показал мне, для чего стоит жить».
«Как же его зовут?»
«Его зовут Бог без суеты, и он во всём! Прекрасна ли наша жизнь? Бесспорно, только посмотри кругом! Удивительна? Ну конечно, жизнь не перестаёт удивлять!»
«Жизнь – это сложное дело! Если Бог без суеты и правда мудр, он и сам жалеет наш пустой берег, а может быть, и весь мир. Должно быть, смотрит и думает: надо было всё здесь устроить не так…»
«Нет! – выкрикнул муж. – Бог добр и проницателен, всё он устроил как надо! Никогда не поверю, что он не любит наш берег. Наоборот, этот берег – его любимое место, здесь же много тишины и покоя – место как раз для него!»
– Одна-а-ако, – недовольно тянул Виру и грозил пальцем. – Поиск Бога – непростое дело. Кулинар заврался! Врёшь – но соблюдай меру! Наш мир – прекрасен. Бог устроил всё так, чтобы самому смотреть на красоту и радоваться. Ему нравится этот мир, поэтому он и гуляет у нас каждую ночь, ходит и говорит: «Вот это красота! Как пахнет морем! Звёзды яркие! Ой, мокрица! А тут у нас что? Кроха с клешнями». Прогулки – вот Божье дело. Он сидит весь день, а потом раз – пошёл и размялся. И не важно – без суеты или быстрым шагом. Какое настроение, так и ходит.
– С того дня Дунай повторял себе «Я обязан рассказать о счастье людям, но как? Поймут ли меня? Как объяснить, что великое – самое простое и что для счастья не нужно ничего особенного?» До конца своих дней он искал особенные слова, а когда постарел, подозвал к себе сыновей и передал им своё дело:
«Я понял, что люди на самом деле не любят счастья. Их любимое дело – искать его и рассказывать, как сложно до него добраться. Посмотрите: все только и делают, что ищут радость, хотят стать беспечными, ждут особенного времени или особенных людей! Находят и кричат: “Вот оно, наконец-то”, а успокоиться не могут, снова ищут и вспоминают: “Было время, я был счастлив”. Как объяснить, что ничего искать не надо, что счастье – это настоящее и оно совсем простое?»
Сыновья не понимали отца, но, когда Дунай умер, записали всё, что он говорил, красными буквами на золотой бумаге и отправились путешествовать.
Они рассказывали людям о Дюнах, называли их живыми и уверяли, что любой станет счастливым, едва поселится на берегу пустого моря. Люди не понимали, что особенного в жарком песке, и принимали сыновей Дуная за жуликов.
Когда пришла пора внукам Дуная исполнять волю деда, они решили рассказывать правду, говоря словами Дуная. Они читали по золотому свитку и были горды, однако люди называли их дураками, а слова Дуная глупостью. «Ваши Дюны – гиблое место. Им не простоять и сотни лет».
Тогда внуки решили как следует выучить своих детей и с младенчества повторяли им, что в вопросах счастья ничего не нужно усложнять и что поиском его лучше не заниматься, а мысли о нём гнать.
И если внуки ещё помнили седую бороду и тёплые руки деда, то правнуки Дуная помнили только «Не искать счастья и всё упрощать». «Мы не сможем никого убедить, – рассуждали они. – Люди слишком зависимы от собственных прихотей и не любят слушать, простота – не для них. Им подавай авторитет, им подавай тайну».
Новое поколение отправилось в самый большой город, переоделось в местное и месяц распускало слухи о скором приезде важных посланников, которые всё знают. Они тщательно готовились: намешали зелёного и синего, выкрасили платья, намотали на лица платки и постучали в ворота города. Для большего эффекта правнуки зажгли пахучей травы и взяли бубны.
– Мы делаем так каждый день, – хохотал Виру.
– Всё прошло даже лучше, чем они планировали. Когда люди увидели в руках посланников золотой свиток и услышали, что они посланцы Великого Бога без суеты, они испытали экстаз.
«Наш город прекрасен и чист. Бог без суеты знает тайну счастья и говорит её каждому, кто приходит в его дом. Бог без суеты мудр и спокоен, а дом его прекрасен: безмолвные пески и тихое море, нет ни хлопот, ни негодяев».
И тут произошло то, что случается после великих открытий: в Дюны потянулись караваны богачей. Золотым слиткам нужна была тишина, а их хозяевам счастье. За десяток лет богачи настроили белых замков и отгородили Дюны огромной стеной. Никто не знал их лиц, имён и самого главного: счастливы ли они. Богачи появлялись на улицах в длинных халатах и с лицами, закрытыми платками. Их, видимо, знали только их слуги, но и те были чужаками, приехавшими в город следом за хозяевами.
– Точно бандиты, – бурчал Виру. – Честный человек не станет прятать лица.
– В лавку кулинара часто заглядывали повара богатеев. Они всегда молчали, и как бы ни старался любопытный кулинар, у него не получалось ничего вызнать. За тридцать лет ему повезло только дважды: в первый раз слуга проболтался, что за белой стеной сидит не его господин, а его двойник, и что сам господин слишком умён, чтобы вот так запросто рисковать жизнью, поэтому он там, где никто не сможет ему навредить. А второй раз в лавку заглянула юная служанка, которую отправили прикупить кураги.
«Попробуй инжир, милое дитя», – улыбнулся ей кулинар.
«Мне велели купить курагу, мне нет дела до инжира! – воскликнула девица. – Поэтому меньше болтовни!»
«Куда же ты торопишься? Выбрать курагу сложно, только посмотри, какая у меня разная курага!»
«Мои господа – самые важные в Дюнах! Им нужна только лучшая курага!» – Девочка ухмыльнулась и важно подняла вверх палец.
«Мне надо знать, кто они, иначе я не смогу тебе помочь!» – хитрил кулинар.
«Тебе не надо про это знать!» – воскликнула девчонка.
«Тогда, увы, я ничего не смогу для тебя сделать». – Старик развёл руками.
«Я скажу только то, что мои господа самые счастливые, потому что они больше всех празднуют, всегда побеждают в играх и лучше всех страдают. Не веришь? Когда к ним приходят другие господа, то у моих самые холодные глаза! Понял? То-то же! Поэтому набери мне самой лучшей кураги!»
«Что же значит – холодные глаза?» – удивился кулинар.
«Ты глуп, как твоя курага! Холодные глаза – игра, но ты никогда не сыграешь в неё», – заявила девчонка.
«Ты так юна и так умна!»
«Это правда, – согласилась она и зашептала: – Представь, повар, мои господа садятся за огромный стол и безразлично смотрят друг на друга. Кто смотрит холоднее – тот и победил!»
«Забавно», – не растерялся кулинар.
«Я люблю смотреть на это! Мои господа – удивительные люди, они делают всё, чтобы себя развеселить. Когда-то я думала, что богатеям только и надо, что радоваться и ликовать, но потом я поняла: им нужна тишина, и празднуют они только для того, чтобы после как следует помолчать!»
«Гениально», – только и сказал кулинар.
«Тебе и не снилось, как искусно они веселятся! А как они спорят друг с другом? На той неделе мои на спор ели бегонии. Я попробовала и выплюнула, а они нет! И тогда я подумала, что мои господа очень отважные и смелые. Они победили, продержались до следующего утра, а соседи к вечеру сдались. Как же мои были счастливы! Правда, потом бегония уложила их в постель на двое суток, но какое это имеет значение?»
«Какая глупость!» – не выдержал кулинар.
«Для тебя это глупость, потому что ты на самом-то деле ничего не знаешь о счастье. Чтобы испытать счастье, надо уметь страдать. Они мастера страдать. До них я не знала, что такое настоящая боль. Отчаяние и печаль – игры богатых! – высокомерно заявила девочка. – Представь, они могут часами лежать в горячих ваннах, в тишине и одиночестве, и с невыразимой тоской разглядывать пальцы своих ног! Тебе не понять этого!»
«Не понять», – согласился кулинар.
«Но на самом деле, когда они страдают – они не страдают!»
«Как все непросто!»
«Главное их дело – тишина. Они делают всё, чтобы служить Богу без суеты».
«Удивительные люди!» – кивнул кулинар.
«А теперь дай мне самой лучшей кураги и запомни: курагу следует разделять, а не класть вперемешку, потому что сочная курага – для моих господ, а сухая – всем!»
Фед наконец замолкал.
– Это всё, что рассказал кулинар? – спрашивал его Виру.
Фед кивал:
– Фрэнки пробыл в Дюнах месяц и вызнал больше любого горожанина.
– Никакого Бога в Дюнах нет, – уверено заявлял Виру. – Может, он и был, но давно ушёл в пустыню. Потому что они его обманули, а Бога обманывать нельзя. Он велел им быть счастливыми просто так, а они едят бегонии! Стал бы ты есть бегонии, если бы был всем доволен?