Евгений Юрьевич СергеевБольшая игра, 1856–1907:мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии
Посвящается моей маме — Элеоноре Викторовне Сергеевой,
которой я многим обязан в жизни
От автора
Изучение истории Большой Игры потребовало колоссальной работы с материалами архивов, опубликованными сборниками документов, мемуарами современников, а также обширного историографического поиска в течение пяти лет. Однако она стала для автора более приятным занятием благодаря вниманию и доброму отношению многих людей, без содействия которых книга не увидела бы свет. В связи с этим хотелось бы высказать благодарность тем специалистам архивов и библиотек, которые оказывали автору поддержку и содействие в процессе исследования феномена Большой Игры.
Далее, выражаю признательность всем коллегам, взявшим на себя труд ознакомиться с рукописью в процессе ее подготовки и рецензирования. Особую благодарность хотелось бы адресовать сотрудникам Центра «XX век» Института всеобщей истории РАН, которые приняли самое непосредственное участие в обсуждении рукописи монографии.
Наконец, я в долгу перед своей семьей: супругой Ириной и двумя сыновьями — Денисом и Олегом, неизменно поддерживавшим меня на всем протяжении кропотливой исследовательской работы.
Книга посвящается моей маме — Элеоноре Викторовне Сергеевой, которой я очень многим обязан в своей жизни.
Москва, декабрь 2010 г.
Введение
Мы на пороге времени, наполненном событиями, но если мы начнем Большую Игру, которая нам предстоит, то результаты будут гораздо более благоприятными как для нас, так и для тех народов, чьи судьбы вместо пребывания в хаосе, насилии, невежестве и нищете могут обратиться к миру, просвещению и счастью.
С незапамятных времен военные конфликты разделяли людей. Но помимо кровавых столкновений история цивилизации знает немало примеров сотрудничества между государствами, социальными общностями и отдельными индивидуумами. Взаимодействие сил притяжения и отталкивания сопровождало Человечество на протяжении пяти тысяч лет истории, нашедшей отражение в устной традиции и письменных источниках. Такая комбинация нередко принимала форму Игры, или другими словами, соревнования двух, реже трех и более, субъектов международных отношений, выступавших с планами господства над территориями, природными ресурсами и населением остальных государственных образований.
Будучи типичным примером сложной дихотомии соперничества — сотрудничества, феномен Большой Игры (Great Game) в Центральной и Восточной Азии, главными участниками которой на протяжении второй половины XIX — начала XX в. выступали две империи — Британская и Российская, требует глубокого переосмысления, связанного с уточнением хронологических рамок, географической протяженности, а также содержания основных этапов. Необходимость комплексного изучения явлений и процессов, обусловленных Большой Игрой, диктуется, на наш взгляд, несколькими обстоятельствами.
Прежде всего, окончание холодной войны символизировало выход отечественной исторической науки за узкие рамки давно отживших пропагандистских клише и «черно-белых» стереотипов, особенно в плане восприятия Западом России или традиционных представлений о странах Востока, характерных для советских историков. Далее, вакуум геополитического влияния в так называемых контактных зонах цивилизаций со смешанным этно-конфессиональным составом, ставший очевидным к концу XX — началу XXI в., актуализировал необходимость свежего взгляда на предпосылки тех бурных процессов, свидетелями которых мы стали после крушения биполярного мира. Наконец, облегчение доступа специалистов к архивным фондам большинства стран Европы и Азии позволило им ввести в научный оборот корпус ранее неизвестных источников, подвергнув их перекрестной верификации с использованием компаративного и междисциплинарного подходов. Показательно, что события более чем вековой давности продолжают вызывать огромный интерес не только ученых, но и практиков — политиков, дипломатов, военных, а также представителей широкой общественности. В частности, на страницах периодических изданий и в виртуальной информационной среде можно встретить немало публикаций, авторы которых стремятся сопоставить тенденции сегодняшнего дня с наиболее показательными эпизодами соперничества великих держав в различных регионах мира. Неслучайно также в ряде университетов Европы и США студентам читаются учебные курсы по истории Большой Игры в контексте эволюции международных отношений Нового времени[1].
Если бы обычного читателя, который проявляет интерес к событиями прошлого, попросили объяснить, как он или она понимает Большую Игру, то ответ легко предугадать заранее. Скорее всего, человек, лишь немного знакомый с историей расширения имперских пределов, ответил бы, что это понятие описывает соперничество Англии и России за контроль над Центральной Азией в XIX веке, когда русские бросили вызов англичанам в странах Востока, вынудив последних решать одновременно сразу три взаимообусловленные задачи сохранения баланса сил в Европе, обеспечения безопасности Индии как главного источника благосостояния метрополии и защиты морских торговых путей.
Однако, как показали результаты исследования, которые легли в основу книги, такой взгляд на Большую Игру является не только ограниченным, но и устаревшим. Несмотря на множество публикаций очевидцев событий, отставных военных и дипломатов, профессиональных журналистов, наконец, исследователей-первопроходцев, совершавших на протяжении нескольких десятилетий XIX–XX вв. опасные для жизни путешествия по просторам Азии, генезис, содержание и воздействие Большой Игры на международные отношения все еще остаются слабо изученными или мифологизированными. В современной исследовательской литературе, как отечественной, так и зарубежной, не говоря о популярных изданиях, история Большой Игры по-прежнему представлена фрагментарно. Специалисты, как правило, рассматривают ее либо в границах определенных государственных образований — Персии, Афганистана, ханств Центральной Азии и т. д., либо как процесс, обусловленный исключительно военно-политическими соображениями основных «игроков», либо в качестве явления, не связанного с модернизацией традиционных восточных обществ, которую европейские державы сумели им навязать. Да и само это понятие сегодня употребляется большинством авторов скорее в качестве знаковой метафоры геополитического соперничества различных государств — от США до Китая, что лишает его конкретно-исторического смысла[2].
Поэтому главной целью исследовательской работы стало изучение Большой Игры как значимого компонента международных отношений, связанного с определенной эпохой и нашедшего отражение в деятельности широкого круга участников — от известных государственных и общественных деятелей, дипломатов и военных администраторов до скромных чиновников, служивших на границах империй, и бесстрашных путешественников, которые изучали географическую среду, быт и культуру азиатских этносов. Автор монографии стремился обосновать собственную концепцию Большой Игры, призванную изменить существующее представление о ней и демифологизировать историю англо-русских отношений в Азии, которые развивались вместе с процессом становления всемирной системы экономических, политических и социо-культурных связей. Свою задачу он видел также в анализе движущих сил и механизмов инкорпорирования доиндустриальных социумов в эту систему по британской или русской моделям, взаимодействие между которыми, включавшее как моменты соперничества, так и сотрудничества, определило, как будет показано ниже, внутренний смысл интересующего нас процесса. И хотя попытки такого рассмотрения предпринимались ранее компетентными очевидцами и участниками событий, результаты их анализа уже не отвечают требованиям сегодняшнего дня[3].
Общепризнано, что любое серьезное исследование должно базироваться на адекватном категориально-понятийном аппарате, отражающем не только современный уровень изучения объекта, интересующего историка, но и способном дать представление о методологии научного поиска. Поэтому необходимо сначала остановиться на генезисе самого термина Большая Игра, чтобы читатель смог разобраться в ее причинах, пространственной локализации и хронологии.
Документально установлено, что Артур Конолли, капитан 6-го Бенгальского полка легкой кавалерии, «смелый, изобретательный и амбициозный» молодой офицер на службе Ост-Индской компании, первым использовал выражение the Great (Grand) Game на полях копии письма, отправленного британским политическим представителем в Кабуле губернатору Бомбея в 1840 г.[4] Примерно тогда же Конолли вновь упомянул о «замечательной» Большой Игре в одном из личных посланий к своему другу майору Генри Роулинсону, который впоследствии стал известным востоковедом и ведущим экспертом по проблемам российской внешней политики на Востоке[5].
Но почему Конолли считал деятельность свою и коллег именно Игрой, учитывая тот факт, что его письма и путевые заметки содержат размышления о прогрессивной, духовно-просветительской миссии европейцев в Азии? Некоторые авторы, как, например, журналист Питер Хопкирк, утверждали, что Конолли сравнивал выполнение секретных заданий на Востоке с игрой в овальный мяч, изобретенной неким Уильямом Эллисом в знаменитой школе Регби еще к в начале 1820-х гг.[6] Однако данное утверждение представляется хотя и любопытным, но мало что объясняющим, если мы вспомним об ином толковании, которое можно найти у Александра Бернса, также прославленного британского путешественника, а впоследствии политического резидента в Центральной Азии. Познакомившись с Конолли, преисполненного стремлением совершить новый «крестовый поход» на Восток, Бернс оставил следующий отзыв в дневнике: «Он (Конолли. —