. По свидетельству британского дипломата, Гире отрицал какие-либо русские интриги при дворе эмира Шер Али, хотя военно-политическая миссия генерал-майора Н.Г. Столетова уже готовилась отправиться из Ташкента в Кабул.
Было бы неверным, однако, связывать очередной маневр царского правительства по привлечению афганского властителя на свою сторону лишь с инициативой военной партии, особенно Милютина[647]. Дипломатические круги устами Гирса 11 мая 1878 г. информировали Кауфмана о целях миссии Столетова. С точки зрения временного главы министерства иностранных дел, чрезвычайному посланнику необходимо было запугать эмира якобы имеющимися у англичан планами присоединить Афганистан к британским владениям, лишив правителя трона. Столетов получил инструкции предложить Шер Али значительную сумму денег в обмен на обязательство эмира вступить в военный союз с Россией против Англии[648].
Можно упомянуть несколько причин отказа от продолжения кампании: недостаток коммуникационных линий, особенно железных дорог; нехватка войск, снаряжения и продовольствия для широкомасштабной операции в условиях постоянного отдаления войск от тыловых баз снабжения и т. п.
Но главными факторами срыва операции, на наш взгляд, явились опасения негативной реакции Великобритании и сомнения в надежности каких-либо договоренностей с эмиром Афганистана. Другие предлагавшиеся объяснения кажутся все же далекими от истины. Например, утверждение ряда современных авторов об инфекционных болезнях, которые якобы воспрепятствовали походу, не подтверждаются источниками[649].
Анализ переписки между Кауфманом и Шер Али-ханом на персидском языке за почти десятилетний период — с марта 1870 по февраль 1879 г., захваченной англичанами после оккупации Кабула в ходе второй англоафганской войны, позволил специалистам раскрыть истинные намерения царского правительства. Через Столетова официальный Петербург предложил Шер Али-хану объявить его духовным главой всех мусульман вместо турецкого султана — «этой марионетки в руках британцев», по словам российского эмиссара. Стоит также отметить, что в инструкциях, полученных генералом, завершающим аккордом его посольства должно было стать взятие им на себя командования объединенной русско-афганской армией, если бы удалось заключить военный союз между двумя странами[650].
22 августа 1878 г. русское посольство в сопровождении более чем трехсот казаков и бухарских кавалеристов прибыло в Кабул. Столетову и его свите был оказан теплый прием со всеми подобающими случаю церемониями. В период пребывания, которое продолжалось две недели, российский посланник беседовал с эмиром почти каждый день. Проект конвенции, которую Столетов вручил Шер Али-хану, содержал 11 статей. В соответствии с ними афганский правитель должен был признать протекторат России над своей страной, а генерал-губернатор Туркестана принимал на себя обязательства по предоставлению Афганистану необходимой военной помощи. По информации британских секретных агентов, русские, как уже отмечалось, предложили эмиру крупную субсидию в 30 млн. индийских рупий (18 млн. руб.) за содействие проходу войск через территорию его владений в Индию и обратно[651]. Кроме того, русские намеревались добиться согласия эмира на сооружение железной дороги из Самарканда в Кабул через Герат и телеграфной линии из того же Самарканда до Кандагара. Они также планировали создание сети складов боеприпасов, провианта и фуража в северных провинциях страны[652].
Важно подчеркнуть, что именно Кауфман настаивал на взятии Афганистана под протекторат России, однако в результате оживленной дискуссии как Александр 11, так и его военный министр отказались от реализации этой идеи, приказав амбициозному генерал-губернатору вести дела более осторожно, учитывая сложную ситуацию в Европе, Османской империи, Персии и Туркмении[653]. Кроме того, дипломатическое давление Лондона, встревоженного паническими телеграммами из Калькутты о приготовлениях русских, также обесценило миссию Столетова. В меморандуме, предназначенном для Кабинета, эксперт военного ведомства полковник Ф. Кларк отмечал: «Русские ежедневно расширяют свое влияние на киргизов Алая и Памира. Недавно они обследовали Сарыкол на Памире, расположенный всего в девяти или десяти маршах от Гилгита в Кашмире. Они находятся в пределах слышимости от тех княжеств Верхнего Окса, которые, гордясь своей независимостью и ведя свое существование со времен Александра Македонского, были только что аннексированы против своей воли Афганистаном, от населения которого они отличаются в религиозном отношении (имеются в виду различные деноминации ислама. — Е.С.)»[654].
Даже такой противник наступательной политики, как герцог Аргайлл, открыто заявил во время поездки Столетова о своих опасениях относительно деятельности русских в Афганистане: «Я обязан сразу же высказать мнение, что исходя из каких бы то ни было обстоятельств или руководствуясь какими бы то ни было мотивами, при которых русская миссия была послана и принята, для британского правительства представлялось невозможным хранить молчание в наших контактах с эмиром относительно ее предмета. Мы не можем позволить России получить преобладающее или даже равное с нами влияние в Афганистане. Поэтому Кабинет не только оправдан в принятии мер, но настоятельно обязан выяснить истинные цели этой миссии, и если она имеет политический характер, позаботиться о том, чтобы больше подобных миссий не отправлялось»[655].
Показательно также, что Милютин записал в своем дневнике 22 сентября 1878 г.: «Новым поводом к раздражению Англии против России служат дела афганские. В Лондоне не могут переварить, что Шер Али, не допуская к себе британские посольства, принял чрезвычайно радушно русское посольство Столетова. Но какой еще поднимется крик, когда узнают, что сам афганский владетель прислал свое посольство в Ташкент с просьбой о принятии Афганистана под покровительство России и с заявлением, что он не примет англичан в Кабуле без «разрешения» генерала Кауфмана»[656].
Связывая чрезвычайное российское посольство с организацией похода на Индию, укажем на обещание Столетова вернуться в Кабул с 30 тыс. контингентом войск, призванных защитить Афганистан от британцев. Покидая столицу, российский эмиссар распорядился об оставлении в городе нескольких членов своего посольства, которые должны были ожидать прибытия русского экспедиционного корпуса из Ташкента, якобы уже готового выступить на помощь Шер Али-хану. В свою очередь эмир вручил генералу письмо, адресованное Александру II, которое содержало признание вассальной зависимости Афганистана от Российской империи[657].
Анализ британской служебной корреспонденции, перехваченной русскими агентами, дает основания утверждать, что миссия под общим командованием генерал-майора Невилла Чемберлена в сопровождении эскорта из 250 кавалеристов-индусов отправилась в Кабул только после того, как Литтон убедил Дизраэли и Солсбери в том, что Великобритания действительно может потерять свои позиции в Афганистане[658]. По сообщению военного атташе в Лондоне генерал-майора Горлова, составленныму им 6 октября 1878 г., Англия была полна решимости начать войну против режима эмира Шер Али, рискуя даже вооруженной конфронтацией с Россией, хотя большинство политиков высказывали мнение, что царское правительство все же не решится вмешаться в англо-афганскую распрю после отказа от марша на Индию[659].
Характерно, что только 27 сентября, после того, как Столетов уже вернулся в Россию и был принят царем в Ливадии, Горчаков сообщил временному поверенному Планкетту, что поездку генерал-майора в Кабул следует рассматривать всего лишь как визит вежливости эмиру и что в таком деликатном вопросе российский император не предоставил бы никому из своих подданных действовать по собственной инициативе[660].
Известно, что советские историки давали очень скромную оценку военным приготовлениям царских властей в Туркестане весной-летом 1878 г., если вообще упоминали о готовившемся индийском походе на страницах своих трудов[661]. Аналогичным образом в духе успокоительных заверений российских дипломатов, адресованных англичанам, отечественные авторы характеризовали миссию Столетова как сугубо мирную поездку, лишенную какой бы то ни было «скрытой повестки»[662]. Теперь мы видим, что эти взгляды далеки от действительности. И хотя члены посольства были награждены орденами и повышены в чине по возвращению на Родину, провал российской политики на афганском направлении был позднее признан самими царскими сановниками. Впрочем, как это нередко бывало, посол в Великобритании князь А.Б. Лобанов-Ростовский в беседе со статс-секретарем по иностранным делам лордом Грэнвиллом возложил вину за фиаско на самого Столетова, который, по словам дипломата, вышел за рамки инструкций[663].
Последовавшая вскоре агрессия британцев против Афганистана и ужасы второй англо-афганской войны, которая продолжалась с ноября 1878 по май 1879 г., достаточно подробно отражены в многочисленных воспоминаниях ее участников и работах специалистов