Победа либеральной партии во главе с неутомимым Гладстоном на парламентских выборах отложила выполнение этой программы. 20 июня 1880 г. королева заявила новому премьер-министру, что «Россия — наш реальный враг и соперник, возможно, единственный, которого мы имеем»[694]. Как предсказывал Р. Эшер, личный секретарь министра по делам Индии лорда Хартингто-на, «в течение следующих пяти лет вы вполне можете увидеть русских в Мерве, персов дружески настроенных к ним и враждебных нам, а Абдур Рахмана (эмира Афганистана — ставленника англичан. — Е.С.), играющего на руку Скобелеву»[695].
Тем временем высокопоставленные царские военные и гражданские чиновники остро ощущали необходимость восстановить престиж империи среди азиатских народов, пошатнувшийся в результате провала похода на Индию и поражения генерала Ломакина под Геок-Тепе. Вот почему сразу же после возвращения потрепанных туркменами русских войск в Красноводск и другие опорные базы на восточном побережье Каспия, царские стратеги засели за планирование новой экспедиции. Ее цель нашла отражение в докладной записке, подготовленной офицерами штаба наместника 3 февраля 1880 г. (напомним, что Закаспийская область административно подчинялась Тифлису): «Если бы даже Англия отказалась от завладения Гератом и передала его Персии, то одновременно с переходом Герата в персидские руки в нем появились бы английские агенты, помешать которым сноситься с туркменами персидское правительство едва ли будет в состоянии. Поэтому наша задача в Средней Азии стать в такое положение, чтобы сделаться независимыми со стороны англичан и поставить их в положение обороняющихся. Для этого нужно, чтобы наша граница пролегала по водоразделу Гиндукуша и Парапамирского хребта и по гребню Копетдага, то есть, чтобы все реки и ручьи, текущие с названных горных хребтов к северу и западу со всеми притоками Амударьи принадлежали нам. Такая граница наша будет вместе с тем и научной и стратегической; тогда мы будем географически отделены от английских владений и получим возможность угрожать англичанам в Афганистане, а, следовательно, и в Индии»[696].
В свете приготовлений русских к повторному штурму Геок-Тепе и в ходе второй афганской войны, сопровождавшейся борьбой претендентов на престол эмира, Россия и Британия продолжали активно исследовать туркменские земли и прилегающие к ним с юга провинции Персии. Начальник Азиатской части Главного штаба полковник Соболев информировал Скобелева, которому было приказано возглавить новую экспедицию против текинцев, что британцы расширяют свою шпионскую деятельность среди туркмен, особенно после поражения англо-индийского контингента от афганцев в битве при Майванде в июле 1880 г. Некоторые секретные агенты докладывали своим русским вербовщикам, что британские эмиссары распространяют слухи среди местного населения о том, что царские власти в Туркестане ввели высокие налоги на туземцев, заставляют их принять православие и насильно забирают туркменских девушек из их семей[697].
Одним из таких эмиссаров, чья деятельность на севере Персии и в Закаспийской области на протяжении 1879–1882 гг. находилась в центре внимания информаторов русской разведки, являлся Эдмунд О'Донован, специальный корреспондент газеты Дейли Ньюс. По мнению П. Хопкирка, официальный предлог для его поездки в этот регион заключался в том, чтобы сопровождать отряды Скобелева в их походе на Геок-Тепе, но генерал отклонил обращение к нему английского журналиста, который считался русофобом[698]. Когда О'Донован все же достиг Мерва, невзирая на запреты персидских властей, он выступил перед туркменскими старейшинами о срочной необходимости объединения племен при поддержке Британии для отпора русскому наступлению. При этом он провел топографическую съемку крепости и ее окрестностей, а также рекогносцировку дороги, ведущей в пограничный персидский город Мешхед. Будучи все же свидетелем штурма царскими войсками Геок-Тепе 23–24 января 1881 г., О'Донован вскоре отбыл, минуя Персию, в Константинополь, объявив себя «посланником свободных туркмен в европейских государствах». Следует, впрочем, отметить, что почти все донесения журналиста-разведчика, включая планы и чертежи Мерва, перехватывались и копировались русской агентурой в Мешхеде[699].
Другая заслуживающая внимание секретная миссия была осуществлена полковником Пятого Пенджабского пехотного полка Чарльзом Стюартом, который внес значительный вклад в топографическое описание северных районов Персии и Закаспийской области. Переодетый в костюм армянского торговца лошадьми, он кропотливо работал над созданием сети местных агентов-информаторов, способных отслеживать и передавать англичанам сведения о передвижениях русских войск в пограничном пространстве. Любопытно, что Стюарт виделся с О'Донованом несколько раз, но предпочел не открывать последнему характера своей миссии[700].
И.А. Зиновьев, занявший в 1883 г. пост директора Азиатского департамента МИД, докладывал Гирсу о двойственности английской стратегии: «С одной стороны, они (британцы. — Е.С.) стараются запугать мервских туркмен слухами об афганском эмире, который собирается предпринять военную экспедицию против Мерва, чтобы отомстить кочевникам за их набеги в провинцию Герат прошлой осенью. Но с другой стороны, они стремятся внушить обитателям Мерва необходимость прийти к соглашению с эмиром, чтобы отвергнуть российские требования и иметь право обратиться к англичанам за моральной и материальной помощью»[701].
Взятие Скобелевым Геок-Тепе и последовавшая страшная резня более чем 6,5 тыс. его защитников, а также 8 тыс. женщин, стариков и детей вызвали ужас среди туркмен и шокировали европейскую общественность. Хотя историки расходятся в своих комментариях этой победы, рассказы очевидцев опровергают благостные описания гуманного отношения казаков к поверженному противнику и его семьям[702]. Истина состоит в том, что Скобелев отдал Геок-Тепе на разграбление офицерам и солдатам в течение трех дней, будучи твердо уверен, что «в Азии продолжительность мира находится в прямой пропорции с уничтожением противника. Чем сильнее вы бьете их, тем дольше они будут сохранять спокойствие впоследствии»[703]. Примечательно, что за операцию по взятию крепости Александр II наградил командующего войсками орденом Св. Георгия и повысил его в чине до генерала от инфантерии.
Последовательное продвижение русских войск от одного укрепленного пункта туркмен к другому, включая Ашхабад, существенно ослабило их сопротивление. Хотя, как отмечалось ранее, царские дипломаты успокаивали Форин офис заявлениями о том, что у России отсутствуют планы занятия Мерва, члены лондонского Кабинета прекрасно понимали неизбежность падения последнего независимого оазиса в скором будущем, принимая во внимание указ нового императора Александра III об аннексии земель текинцев, обнародованный 24 марта 1881 г.[704]
Во второй половине того же года уже знакомый читателю полковник Н.И. Гродеков и П.М. Лессар, по образованию военный инженер, перешедший на службу в дипломатическое ведомство, отправились в экспедиции по Закаспийской области и Хорасану для прояснения ситуации, сложившейся в результате зимней кампании Скобелева[705]. Помимо сбора информации и топографической съемки местности, эти поездки сыграли свою роль в ускорении русско-персидских переговоров о делимитации границы между двумя странами. Конвенция, подписанная 21 декабря 1881 г., оставаясь неизвестной англичанам вплоть до 1884 г.[706] Петербург и Тегеран устанавливали пограничную линию по реке Атрек, впадающей в Каспийское море, и далее на восток вдоль горного хребта Копетдаг. Так завершился процесс территориального размежевания между Российской империи и шахской Персией, начало которому положили походы Петра I в регион южного Каспия еще в первой четверти XVIII в. Другие пункты конвенции провозглашали невмешательство Тегерана в дела туркменских племен и предоставляли право русским войскам на свободный проход через персидскую территорию в случае новых осложнений в Закаспийской области. Согласно статье VII, царское правительство резервировало за собой возможность получать аккредитацию для своих политических агентов в пограничных городах Персии[707].
Русско-персидская конвенция 1881 г., освободив местных жителей от постоянных набегов воинственных туркмен, буквально опустошавших многие населенные пункты в соседних районах Персии и Афганистана[708], заложив основы для быстрого распространения русского политического, экономического и культурного влияния на севере Ирана. С конца 1870-х — начала 1880-х гг. все больше и больше предпринимателей, торговцев и финансовых дельцов приезжали в эту страну, чтобы инвестировать средства в промышленные концессии; царское правительство учредило Русско-Персидский банк; консулы и политические резиденты России разместились в провинциальных центрах; русские врачи помогали властям в борьбе против эпидемий холеры и чумы; наконец, в Тегеране с 1879 г. началось формирование специальной казачьей бригады, состоявшей из 2 тыс. хорошо вооруженных кавалеристов и предназначенной стать личной гвардией шаха