Раджа, ослабив северо–3ападный сектор его обороны[947]. Аналогичным образом О. Уоддель, врач, сопровождавший Янгхазбенда в знаменитом походе на Лхасу в 1903–1904 гг., речь о котором впереди, предостерегал общественное мнение метрополии против доминирования России в Стране снегов. С точки зрения Уодделя, при наихудшем сценарии большинство малых высокогорных государств в Гималаях способны вступить в коалицию против Англии, что опять-таки потребовало бы от нее значительных затрат на исправление ситуации[948].
Выступление Гомбожаба Цыбикова, бурята, выпускника восточного факультета Санкт-Петербургского университета, совершившего несколько паломничеств в Центральный Тибет на рубеже XIX–XX вв. и занявшего впоследствии кафедру буддологии университета Владивостока, на годовом общем собрании членов ИРГО, которое состоялось 20 мая 1903 г., подтвердило опасения англичан. Вот как оратор мотивировал значение Тибета для империи Романовых: «Россия едва ли может рассчитывать на Тибет как на выгодный рынок сбыта своих товаров, но иметь сношения с Тибетом важно в том отношении, что это центр ламаизма, к которому прикованы помыслы современных монголов, из коих около полмиллиона под названием бурятов и калмыков находятся в русском подданстве»[949].
Японо-цинская война 1894–1895 гг. продемонстрировала всему миру кризисное состояние Цинской империи. Великие державы вступили в бескомпромиссную схватку за концессии и сферы интересов на Дальнем Востоке. При таких обстоятельствах царские стратеги решили наладить секретные политические связи с тибетскими ламами параллельно с деятельностью Бадмаева. 4 июня 1895 г. О'Коннор выразил свою обеспокоенность в послании вице-королю лорду Эльджину: «Некоторое время назад русские офицеры (имеются в виду В.И. Роборовский и П.К. Козлов. — Е.С.) вступили в контакт с тибетскими властями… и внушили им значимость поддержания дружественных отношений с русскими, которые одни способны защитить их от амбициозных замыслов англичан, очевидно, желающих овладеть Тибетом»[950].
Дальнейшее развитие событий, а именно, аренда китайских морских баз Германией и Россией в конце 1897 — начале 1898 гг., повысили градус напряженности на Дальнем Востоке. Ответная оккупация порта Вэйхайвэй англичанами весной 1898 г. стимулировала командирование новых секретных агентов и экспедиций в Тибет. Так, капитан Баранов, бывший адъютант Пржевальского, тайно посетил Страну снегов в 1898–1899 гг. Он передал два конверта с письмами для Тубдэн Гьятцо, провозглашенного Далай-ламой XIII за четыре года до поездки Баранова. При вторжении англо-индийских войск, правитель Тибета получил возможность немедленно направить эти письма в адрес ближайшего пограничного гарнизона Российской империи. Однако Далай-лама вручил их цинскому амбаню, чтобы снять у него подозрения в каких-либо тайных договоренностях с русскими[951].
Источники свидетельствуют, что в конце 1890-х гг. Агван Доржиев и упоминавшийся Петр Козлов являлись наиболее заметными фигурами на тибетской «площадке» Большой Игры. Согласно биографии Доржиева, написанной в 1921–1922 гг., он происходил из семьи халха-монголов, которая проживала в деревне к югу от Улан-Удэ, административном центре российской Бурятии. В возрасте 21 года Доржиев прибыл в Тибет, чтобы стать буддистским монахом. Там он обучался в монастырях на протяжении нескольких лет, в результате чего получил ученую степень Лхарамба и был назначен Цанит Кхенпо (наставником) юного Далай-ламы XIII[952].
Спустя три десятилетия в своих воспоминаниях Доржиев не изменил мнения о том, что англо-тибетские отношения оказались испорченными благодаря британской оккупации Сиккима, находившегося длительной время в вассальной зависимости от Лхасы. «В меру своего разумения я рассуждал следующим образом, — писал он в автобиографии. — Так как русские и англичане не ладят между собой, то русские могут помочь тибетцам уберечь Тибет от захвата его англичанами. И поскольку все это еще неопределенно, было необходимо попытаться объяснить русским ситуацию в Тибете»[953].
Доржиев делал все от себя зависящее, чтобы убедить Далай-ламу и его окружение в том, что Россия и Британия — две империи, конкурирующие друг с другом в Азии. Поскольку власть маньчжурской династии клонилась к упадку, говорил Доржиев, Петербург способен стать единственным возможным союзником Лхасы против Лондона. «Если Россия возьмет Тибет под свое покровительство, — продолжал он, — то и у бурят их религия обретет благополучие. А Тибет, получив такую защиту, вырвется из пасти иноземного врага»[954]. Судя по донесениям русских и британских дипломатов, взгляды Доржиева соответствовали намерению Далай-ламы добиться независимости Тибета от империи Цин, сославшись, в частности, на прецедент невмешательства цинских властей в действия англичан при захвате ими соседних княжеств Сикким и Ладакх в 1890–1892 гг.[955]
Именно Доржиев выступил с инициативой первой полуофициальной тибетской миссии в Петербург якобы с целью сбора пожертвований на строительство буддистского храма на берегах Невы. В декабре 1898 г. царь удостоил Доржиева частной аудиенции с участием Ухтомского и Бадмаева. Вдохновленный перспективой получения эксклюзивных прав на территории Тибета, Николай II пообещал поддержать население Страны снегов в борьбе за независимость, как против империи Цин, так и британцев. Царь также рекомендовал военному министру А.Н. Куропаткину отправить военных инструкторов и снаряжение в Лхасу[956].
Существенно, что спустя три месяца во время встречи английского политического резидента в Сиккиме с цинским амбанем в местечке Ятунг на тибетской границе последний предупредил собеседника, что, если правительство Индии будет и далее настаивать на подписании пограничной конвенции без участия Лхасы, то этот шаг заставит Далай-ламу обратиться за поддержкой к России. Ряд высокопоставленных лам подтвердили британскому представителю эту озабоченность цинского чиновника, что косвенно говорит в пользу не только религиозной, но и политической подоплеки визита Доржиева в Петербург[957].
Вместе с тем активизация его усилий на российском направлении вовсе не означала, что ученый бурят выступал агентом влияния, получая вознаграждение через военное ведомство, хотя некоторые хорошо осведомленные авторы упоминали об участии Доржиева как переводчика в последней экспедиции Пржевальского к границам Тибета в 1884 году[958]. «Я не думаю, что он больший интриган, чем казался бы любой азиат при первой встрече, — сообщал в государственный департамент американский посланник в Китае У. Рокхилл, делясь своими впечатлениями от беседы с Доржиевым, правда, спустя почти десятилетие после описываемых событий[959]. С другой стороны, турне Доржиева по Франции, Англии и Италии в 1899–1900 гг. также как его встреча с видным французским политиком Ж. Клемансо позволяют прийти к заключению, что профессор метафизической философии настойчиво искал надежного европейского союзника для Тибета помимо России.
Вторая встреча Доржиева с царем состоялась в середине октября 1900 г. Во время пребывания в Ялте эмиссар Далай-ламы убеждал самодержца, что тибетцы с нетерпением ожидают прихода земного защитника, который выступил бы мечом Господа для спасения их от врагов. Доржиев назвал Николая II Посланником Неба и 169-й реинкарнацией Будды, что соответствовало намерениям царя стать «Властелином Тихого океана»[960]. Следует обратить внимание, что повторная поездка Доржиева в Россию совпала по времени с апогеем военных неудач британцев в ходе войны против буров. На этот раз визит носил, можно сказать, официальный характер, поскольку по распоряжению Николая II с Доржиевым встретился глава внешнеполитического ведомства В.Н. Ламздорф, а в газете Журналь де Санкт-Петербург было опубликовано сообщение об аудиенции, данной императором 19 октября 1900 г. посланнику Далай-ламы в Ливадийском дворце[961].
Тем временем несколько экспедиций с разведывательными целями под руководством Цыбикова, Церемпила и Нарзунова, бурят и калмыков на службе военного министерства, переодетых в костюмы буддийских паломников, отправились изучать пути, ведущие в Лхасу, не забывая проверить сведения о золотых приисках в окрестностях столицы Тибета. Примечательно, что еще 18 апреля 1899 г. министр по делам Индии лорд Гамильтон секретным меморандумом уведомил вице-короля Керзона о том, что русские могут опередить частную компанию некоего влиятельного пробритански настроенного предпринимателя (барона Ротшильда?), если золотые месторождения, расположенные между Трокъялангом и Шигацзе попадут под их контроль[962].
По информации, полученной Сарат Чандра Дасом и другими пандитами, курировавшими тибетское направление в разведывательной службе правительства Индии, вернувшись из России, Доржиев вручил Далай-ламе целый свиток с упоминанием благих поступков, которые якобы совершил российский император. Это должно было убедить духовного лидера Тибета в безупречности Николая II как основного кандидата на роль спасителя Страны снегов. Далее Доржиев указал на множество преимуществ, которые получат буддисты после установления дружественных отношений с таким великим государем, и предложил своему патрону организовать его визит в Санкт-Петербург с целью обращения в буддизм российского самодержца. Наконец, ученый бурят поведал Далай-ламе древнюю легенду о мистической стране Шангри-Ла и о могущественном буддийском принце, который должен появиться в государстве, лежащим «где-то к северу от Кашмира», и который призван объединить весь мир под своим скипетром. Молодой и благородный царь, добавил Доржиев, может рассматриваться как реинкарнация принца, только притворяющегося христианином в целях временной необходимости