Е.С.) клялся лорду Лэнсдауну, что это самое последнее дело, о котором мечтает его правительство. Но из Индии, Пекина, Парижа и Санкт-Петербурга поступают одинаковые донесения, поэтому, очевидно, по крайней мере, что русскими была предпринята попытка заполучить Тибет; и поэтому меня посылают, чтобы опередить их и установить наши отношения с Тибетом на такое основание, какое позволит нам не допустить никакую державу приобрести там доминирующее влияние»[993]. В меморандуме от 26 октября того же года Янгхазбенд уже на официальном уровне мотивировал поход англичан на Лхасу высокомерным пренебрежением британских запросов со стороны тибетских лам, агрессивностью царских генералов и слабостью местных цинских властей, то есть набором аргументов, типичным для регионального кризиса в период Большой Игры: «Сталкиваясь с растущим влиянием России, с направлением Далай-ламой собственноручных посланий царю при одновременном отказе принять письма вице-короля и его представителей, мы не можем допустить, чтобы наше влияние уменьшалось, и мы вынуждены в силу естественной необходимости принять меры к убеждению, что оно (влияние. — Е.С.) не только равно, но и превосходит влияние русских»[994].
Хотя в апреле 1903 г. первая попытка Янгхазбенда как главного уполномоченного по пограничным вопросам провести переговоры с представителями Далай-ламы в местечке Хамба Йонг уже на территории Тибета потерпела фиаско, его вторая миссия в сопровождении вооруженного отряда англо-индийской армии численностью 1200 чел., основу которого составляли гурки и сикхи под командованием бригадного генерала Джеймса Макдональда, пробилась с боями в столицу Страны снегов, несмотря на тяжелые климатические условия осенне–3имнего перехода через Гималаи. Начавшись в ноябре 1903 г., этот поход, подробно описанный в мемуарах участников и проанализированный в монографиях историков, успешно завершился к середине августа следующего года[995]. Остается лишь заметить, что Янгхазбенду и членам его посольства не удалось отыскать в столице крупных партий вооружения и амуниции из России, за исключением тридцати ружей с русским клеймом. «Завод по производству винтовок», о котором ранее сообщала британская разведка, оказался в реальности мастерской под управлением двух мусульманам — выходцев из Британской Индии. Аналогичным образом, члены миссии не смогли обнаружить даже следов горных пушек и пулеметов в Лхасе и других укрепленных пунктах по маршруту своего продвижения[996].
Хотя Янгхазбенду был показан проект русско-китайского договора о совместной защите Тибета, этот документ составили, как затем выяснилось, еще в начале 1890-х гг. Кроме того, он никогда не был официально одобрен ни Петербургом, ни Пекином. Таким образом, миссия потерпела фиаско в сборе доказательств и предъявлении артефактов масштабного присутствия русских в Тибете. «Ни одного следа «квалифицированных механиков» или военных советников из азиатской России, о которых так часто сообщалось в донесениях, не было обнаружено», — подчеркивает автор исследования, посвященного тибетской экспедиции начала XX в. Более того, как Далай-лама, так и почти все его приближенные, включая Доржиева, покинули Лхасу перед вступлением в город англичан[997].
На первый взгляд, поход Янгхазбенда следовало рассматривать как триумф «форвардистской» концепции британской политики в Азии, особенно, если сопоставить его с серией военных поражений на суше и на море, которые терпели царские войска в борьбе против Японии на протяжении 1904–1905 гг. (подробнее об этом будет рассказано в следующей главе). В реальности миссия Янгхазбенда сумела достичь двух главных целей, сформулированных лордом Керзоном в меморандуме от 25 июня 1904 г., а именно: установить официальные отношения между правительством Индии (а значит и Великобритании) и Тибетом и расстроить планы петербургского Кабинета, предусматривавшие постепенное втягивание Страны снегов в орбиту российского влияния. «Мы хотим быть уверенными, что Тибет будет соблюдать новый договор после его подписания, что он не будет заигрывать с Россией, и что как только мы «отвернемся», положение дел, ради исправления которого мы пошли на такие жертвы, не вернется сразу же к прежнему состоянию», — констатировал Керзон в том же меморандуме[998].
Действительно, англо-тибетская конвенция, которая была подписана в Лхасе 7 сентября 1904 г. под прямым давлением Янгхазбенда и благодаря щедрым денежным субсидиям, символизировала преобладание Британии в Тибете. Согласно статье IX, никакая часть его территории не могла быть уступлена, продана, сдана в аренду или дарована иной иностранной державе. Кроме того, политический представитель вице-короля получал аккредитацию в тибетской столице, а правительство Далай-ламы обязывалось уплатить англичанам колоссальную сумму контрибуции, составившую 500 тыс. фунтов стерлингов (5 млн. руб.). В качестве гарантии выполнения тибетцами этих условий англо-индийские войска оккупировали долину реки Чумби, через которую пролегала дорога из Индии в Лхасу. Справедливости ради, необходимо сказать, что конвенция явилась первым актом международного права, подписанным Тибетом с европейской державой без участия империи Цин[999].
Однако это была Пиррова победа англичан. Прежде всего, общественное мнение метрополии отнюдь не единодушно поддержало тибетский поход: мнения в парламенте и прессе варьировали от прямого осуждения до завуалированного недоумения[1000]. Либералы жестко критиковали Кабинет и особенно вице-короля за эту «авантюру», потребовавшую дополнительных бюджетных ассигнований во время русско-японской войны, да к тому же перед лицом растущей германской угрозы в Европе. Ряд членов правительства Индии, в основном личные недоброжелатели Керзона, осуждали Янгхазбенда за превышение полномочий. Так Китченер предсказывал нежелательный эффект, который это военное предприятие окажет на осуществляемые им реформы англо-индийской армии из–3а нехватки средств[1001]. В то же время, почти все заинтересованные державы, например, США, выражали свою озабоченность действиями британской миссии в Стране снегов. Уже упоминавшийся У. Рокхилл, сам тибетолог и ближайший советник по азиатским проблемам государственного секретаря Джона Хэя, высказал свое отрицательное мнение английскому посланнику Сэтоу: «Миссия в Тибет была самым неудачным шагом, который неизбежно приведет к падению престижа, контроля и суверенитета Китая над тем, что мы все считаем неотъемлемой частью Цин-ской империи, и может быть позднее использована некоторой другой державой как законный прецедент для территориальных приобретений в Китае. Далее, мы (американцы. — Е.С.) все-таки считаем мотивы этой «войны с Тибетом» совершенно неубедительными, торговые интересы незначительными и опасность со стороны России, по крайней мере, в этом регионе, слишком малой, чтобы оправдать средства, потраченные правительством Индии»[1002].
По сути дела, экспедиция Янгхазбенда и англо-тибетская конвенция 1904 г. открыли заключительный этап кризиса и распада Цинской империи, завершившийся Синьхайской революцией 1911–1912 гг., поскольку обширный регион оказался выведен из-под ее контроля пекинского правительства. В то же время бегство Далай-ламы и его двора из Лхасы в Ургу — столицу Внешней Монголии — создало вакуум власти в самом Тибете, что могло вызвать внутриполитические осложнения не только в Стране снегов, но и в других регионах с населением, исповедовавшим буддизм. Планы Керзона о замене пророссийского Далай-ламы на прагматичного Панчен-ламу, второго лица в религиозной иерархии, в качестве верховного правителя Тибета были расценены лондонским Кабинетом и членами правительства Индии как утопичные. Например, Дж. Бродрик, в то время глава военного ведомства, писал лорду Амтхиллу, исполнявшему обязанности генерал-губернатора Индии во время отсутствия там вице-короля: «Различие между нами и Керзоном состоит в том, что, как мы полагаем, сражение лучше вести в Лондоне, чем в Лхасе»[1003].
Неудивительно, что российское общественное мнение, безусловно, с подачи правительственных кругов обрушилось с яростной критикой на политику англичан в Тибете. Пресса Петербурга и Москвы внимательно следила за ходом экспедиции Янгхазбенда, описывая неделя за неделей все перипетии похода. Летом 1903 г., еще до его начала Новое Время представило российскую точку зрения на это событие: «Итак, англичане решили подчинить своему влиянию Тибет. Им уже мало Индии и поэтому они хотят раздвинуть ее границы к северу. Надеясь в будущем овладеть долиной Янцзы, англичане заблаговременно заботятся об обеспечении своих прав на страну, в которой находятся истоки этого китайского «Нила»[1004].
Поход на Лхасу 1903–1904 гг. не мог не усилить англофобию в России, начало новой волны которой положило подписание в январе 1902 г. англояпонского союзного договора и те симпатии к Токио, которые не скрывали в Лондоне в ходе русско-японской войны, несмотря на официально объявленный нейтралитет Британии. На основании сведений, полученных из дипломатических источников, в частности от генерального консула в Бомбее Клемма, Ламздорф информировал Куропаткина о военных приготовлениях Китченера на северо–3ападной границе и тайной поддержке, которую англичане оказывали японцам на протяжении боевых действий[1005]