смог. Перевозить Марину в Израиль или вообще куда ни было не имело никакого смысла.
В один из дней Анастасия, которая в офисе теперь общалась с ним лишь по рабочим вопросам и, закончив общение, быстро выбегала из кабинета, прислала сообщение. Настя писала, что ее позвали замуж и что она согласилась. Кто стал ее женихом, Настя не сообщила, но Максу это было уже безразлично, на сообщение он отвечать не стал.
Тем временем выборы становились все ближе. Это отчетливо ощущалось по бесконечным сюжетам на федеральных телеканалах, по обилию агитационных баннеров на улицах города и по редким нецензурным надписям на фасадах домов, которые делались под покровом ночи, а утром оперативно убирались коммунальными службами.
Она наслаждалась полетом. Кругом было слишком темно, чтобы понять, куда именно она летит, но это ее вовсе не пугало. Раз она летит так мощно и так уверенно, значит, ее крылья знают, что надо делать. Крылья… Оказывается, у нее есть крылья, хотя такое ощущение легкости, что кажется, будто у нее и тела нет вовсе. Тогда откуда растут крылья, если нет тела? Будь чуть светлее, тогда она смогла бы разобраться, что к чему. Может быть, она — дракон? Нет, драконы страшные, она не хочет быть драконом. Хотя кто знает, какие драконы на самом деле. Может быть, драконы вовсе не так страшны, как об этом думают люди. Люди! Странное слово, люди. Что оно означает? Никак не удается вспомнить, но оно явно означает что-то неприятное, от чего начинает болеть голова. Значит, голова у нее все же есть. И крылья. Тогда, возможно, и тело тоже есть.
Где-то очень далеко появилась неясная светлая точка, которая постепенно увеличивалась в размерах и становилась все ярче. Вскоре точка превратилась в гигантский огненный шар, на который уже невозможно было смотреть. Ее неумолимо тянуло к этому пылающему шару, к этой раскаленной, пылающей звезде. Но зачем? Неужели она хочет врезаться в эту огромную пышущую жаром массу и сгореть заживо? Этого не может быть, здесь что-то не так.
И тут она увидела, как из-за пылающей звезды показалось то, ради чего она прилетела. Небольшой розовый шарик плавно двигался по орбите. Так же плавно она двинулась навстречу этому шарику, который, вырастая в размерах, постепенно превратился в планету, прекраснее которой она никогда не видела. Видела ли она другие планеты, вспомнить не получалось, но это было и не важно. Крылья ощутили сопротивление атмосферы. Она сбавила скорость, а затем стала планировать, описывая гигантские круги. И вдруг она поняла, что не одна в воздухе. Рядом с ней кружили такие же, как она, ее братья и сестры, ее народ. Они приветствовали ее взмахами могучих крыльев, издавали радостные крики, смысла которых она почему-то понять не могла. Может быть, потому, что ее так долго не было на этой прекрасной планете. Ну ничего, она быстро освоится. Теперь она со своим народом. До чего же они все прекрасны! Неужели она так же красива? И у нее такое же великолепное, переливающееся всеми цветами радуги тело? И как она могла жить раньше, не зная, кто она и какая она на самом деле?
Вдруг один из кружащих вокруг нее поднял голову. Его лицо исказилось ужасом, и он издал протяжный исполненный отчаяния крик. Только что прекрасные и безмятежные лица всех остальных ее собратьев также исказила гримаса ужаса и отчаяния. Она подняла взгляд наверх и увидела, как пылающая желто-красная звезда быстро меняет цвет, на глазах становясь сначала голубой, а затем темно-синей.
А потом звезда взорвалась, и вновь наступила темнота.
В день выборов Макс уехал далеко за город, в горы. Он взял с собой вернувшихся из лагеря детей, и на следующее утро, переночевав на турбазе и оставив охрану дожидаться их возвращения на базе, они отправились в давно обещанный сыновьям поход. Перед выходом Макс успел посмотреть утренние новости Первого канала. Округлое, лоснящееся лицо ведущего выражало сдержанный восторг. Официальные итоги выборов еще не были объявлены. Были подсчитаны около восьмидесяти процентов, но по итогам на текущий момент можно было говорить об уверенной победе преемника нынешнего главы государства. Когда переключили на сеанс прямой связи с выборным штабом Жамбаева, Макс выключил телевизор и закинул рюкзак за спину. Сыновья тоже нацепили свои рюкзачки.
— Ну что, все готовы? Тогда вперед!
Так уж повелось, что если где-то есть горы, то там обязательно есть Пик Любви. В каждой местности это своя вершина, обычно расположенная недалеко от какого-то достаточно популярного туристического места. Вершина эта, как правило, достаточно живописна и, что является обязательным условием, доступна для восхождения любых, даже самых неподготовленных туристов. Не было исключением и Среднегорье. Местный Пик Любви представлял собой довольно высокую, поросшую лесом почти по самую вершину сопку. Восхождение на Пик Любви было почти обязательным правилом для всех местных молодоженов, людей, отмечающих юбилей совместной жизни, и просто влюбленных всех возрастов. Но в понедельник народу в горы выбралось не очень много, большая часть отдыхающих разъехалась с окрестных баз отдыха еще в воскресенье после обеда. Максим и два их с Мариной сына — семилетний Никита и девятилетний Сережа — неторопливо брели по туристической тропе. Все трое были экипированы палками для скандинавской ходьбы, рюкзаками и панамами цвета хаки, защищающими от палящего солнца. В общем, выглядели они как настоящие туристы и гордо вышагивали по тропе навстречу приключениям. Точнее, дети считали, что они идут навстречу приключениям, Максим же надеялся, что их небольшое путешествие без приключений вполне обойдется. Подъем в гору, казавшийся сначала совсем пологим и не тяжелым, оказался на редкость утомительным. Тропа то резко устремлялась вверх, то, преодолев невидимую с подножия локальную вершину, спускалась в какой-то овраг, заполненный грязью, где надо было перескакивать с одного трухлявого бревна на другое, чтобы не провалиться в болотце. Путь, который снизу казался довольно коротким, вдруг обернулся нелегким испытанием, во всяком случае для маленьких путешественников. Когда спустя полтора часа с начала маршрута они устроили привал на живописной поляне, с которой открывался великолепный вид на окрестности, дети заныли.
— А может, мы уже пойдем обратно? Зачем нам Пик Любви? Ведь мы же не влюбленные! — одолевали они отца.
— Как это не влюбленные? — не согласился он. — Вы же маму любите?
— Да-а-а! — хором отозвались мальчишки.
— И я люблю. Вот мы с вами вместе заберемся на эту гору и загадаем желание. Какое желание мы загадаем?
— Чтобы мама скорее выздоровела. — Дети были все так же единодушны.
Максим улыбнулся сыновьям.
— Так, значит, мы идем дальше?
— Идем. — Мальчишки вскочили на ноги и бросились наперегонки по тропе, оставив на земле свои рюкзачки.
Максиму ничего не оставалось, как, закинув свой собственный рюкзак на плечи, повесить детские рюкзачки на локоть и так продолжать путь. Дополнительная ноша была хоть и не очень тяжела, но нести ее было неудобно. На его счастье, дети довольно скоро вернулись к нему, и каждый водрузил на спину свою собственную маленькую ношу. Ближе к обеду они наконец добрались до вершины. Последние метров двести они шли среди камней, деревья на такой высоте уже не росли, только изредка из-под валунов торчали редкие кусты багульника, и кое-где желтела вальдштейния.
На самом пике они пробыли недолго. Не успели дети повязать специально прихваченные с собой разноцветные ленточки к огромной ветвистой коряге, непонятно, как и когда оказавшейся на вершине и пестрящей от тысяч привязанных к ней лент, как послышалось веселое многоголосье. С десяток студентов, что-то бурно обсуждая, приближались к ним по тропе. Максу хотелось постоять немного на вершине в тишине и помолчать. Подумать. Но возможности такой уже не было, поэтому, погладив отполированную ветрами и тысячами рук корягу и загадав свое сокровенное желание, все трое спустились немного вниз и, найдя относительно ровную площадку, расположились на пикник.
С удовольствием сняв тяжелый рюкзак, Максим извлек из него три резиновых коврика, клеенчатую скатерть, термос с кофе для себя, пакет с соком для детей, сверток с бутербродами, пластиковую баночку с вареными яйцами, еще одну точно такую же пластиковую баночку, но только уже с овощами. На некоторое время воцарилось молчание, прерываемое лишь довольным причавкиванием и причмокиванием. Допив кофе, Макс достал смартфон и хотел проверить почту, однако на экране не высветилось ни одного деления. Связи не было. Макс сунул бесполезный телефон в карман и посмотрел на детей. Те с удовольствием уплетали бутерброды, даже Никита, в которого запихнуть какую-либо еду, если только это не были сладости, было почти невозможно.
После привала рюкзак стал значительно легче, однако, как ни странно, идти стало тяжелее. Ноги гудели от усталости, а сытый организм настоятельно требовал перерыва «на поспать». Уже у самого подножия горы, когда до базы оставалось не больше километра, ожил смартфон. Услышав веселое попискивание входящих сообщений, Подгорный вновь достал девайс и на ходу стал просматривать сообщения и пропущенные вызовы. В имейлах не было ничего важного, но среди списка пропущенных звонков ему сразу бросилась в глаза строчка: «Доктор Минаев, звонил шесть раз». Максим быстро нажал вызов Минаева, лечащего врача Марины. Противный женский голос уведомил его о том, что теперь сам доктор находится вне зоны действия сети. Макс тихо выругался и зашагал быстрее, догоняя ушедших вперед мальчишек.
Когда Максим, вернувшись на турбазу, смог наконец дозвониться доктору, Минаев лишь сдержанно сообщил ему, что в состоянии его супруги произошли некоторые перемены и Максиму стоило бы приехать. Какие-либо подробности по телефону врач сообщать отказался. Отчаявшись чего-то добиться, Подгорный смог получить лишь один более-менее внятный ответ. На вопрос, в какую сторону произошли перемены, доктор немного помолчал и наконец задумчиво произнес: