К чести итальянского пилота, он сразу же сообразил о грозящей ему опасности и попытался уклониться. В принципе, это ему почти удалось, торпеда взорвалась на почтительном расстоянии от него, ограничившись повреждением маневрового двигателя и посеченной обшивкой.
– Витька, бей УРом по маршевым! – заорал он побратиму. – Уйдет гад!
– Не уйдет! – злобно оскалился Ким, вколачивая снаряд за снарядом в консоль с маршевыми движками и не прекращая огонь, пока те не задымились!
– Есть попадание, командир! – заорал он в порыве чувств, продолжая при этом давить гашетку и не замечая, что автомат заряжания опустел.
– Вижу. Молодец. Перезаряжайся.
Практически потерявшему ход и возможность управляться «Бореа» оставалось теперь кое-как ковылять на север, молясь всем богам, чтобы их корабль не развалился, прежде чем достигнет своих. В принципе, его можно было и добить, однако бой еще не окончился.
– Минус два! Еще один вышел из чата… – скривился в усмешке Март. – Где там у нас третий?
Судя по всему, молниеносная расправа над собратом произвела неизгладимое впечатление на командира «Альбатроса», и тот попытался уйти, бросив поврежденный флагман на произвол судьбы. Врубив на полную мощность форсаж, он понесся что было сил прочь, напрочь забыв о маневрировании, и в этом была его ошибка.
Каким бы слабым одаренным ни был Ким, он успел понять, в чем его ошибка, и на сей раз подошел к пуску ракеты со всей ответственностью. Теперь он не стал торопиться, а тщательно прицелился и до самого последнего момента не ослаблял контроль за УР ВВ. Его усилия не прошли даром. Угодивший прямо в средину корпуса воздушный снаряд добрался до отсека с ГДК и вывел его из строя. Вдобавок ко всему не успевшие сгореть остатки топлива и окислителя вызвали пожар, и через какие-то полминуты объятый пламенем «Альбатрос» рухнул на каменистую землю, после чего немедленно взорвался.
– Минус три! – прокомментировал очередную победу Март и развернул «Александру».
Оставшийся в одиночестве «Кондотьери» не мог оказать серьезного сопротивления своему противнику. Главный калибр, впрочем, как и большая часть скорострелок разбиты, один из маневровых движков дымит, ГДК затроил и не смог развить полной мощности. Оставалось лишь умереть с честью…
Сделав еще один резкий маневр, Март подвинтил «Александру» поближе к вражескому кораблю.
– Ты хочешь их сбить? – осторожно взяв его за руку, спросила Саша.
– Если откажутся сдаваться, то придется, – прохрипел в ответ Колычев.
– Командир, – прозвучал в динамике голос Хаджиева. – Кажется, мне удалось найти их волну. Если желаете, я могу попытаться наладить связь.
– Давай, – согласился гросс. – Сигналы они как-то не понимают. Только принесите мне чего-нибудь горло промочить.
Стоило ему договорить, как в боевой рубке материализовался Михалыч с обтянутой тканью фляжкой в руках и протянул ее хозяину. Март тут же приложился к горлышку и сделал несколько жадных глотков, после чего спохватился и передал ее супруге.
– Надеюсь, там не водка? – на всякий случай поинтересовалась Саша.
– Прошу прощения, но чего нет, того нет! – виновато развел руками кок. – Все спиртное заперто на время боевых действий в баталерке. Впрочем, если угодно, я могу справиться у доктора. У него должен быть спирт…
– Нет-нет, – поспешила отказаться Александра и осторожно отхлебнула содержимое фляги.
Это оказалась вода, немного разбавленная лимонным соком и хорошо утолявшая жажду.
– Никогда ничего не пила вкуснее, – призналась она, возвращая емкость.
Тем временем Хаджиеву удалось-таки наладить сеанс связи, и в эфире прозвучал голос итальянского адмирала.
– Я командующий эскадрой королевских военно-воздушных сил Антонио Тоскано, – представился он. – С кем я говорю?
– Сенатор Колычев.
– По какому праву вы напали на мои корабли? Надеюсь, вы понимаете, чем это чревато?
– Видал нахалов, но чтобы таких… – удивился подобной наглости Март. – А я считаю, что все было ровно наоборот! Это вы первым открыли огонь, несмотря на мои сигналы, о том, что это мирное судно, находящееся в Аддис-Абебе с дипломатическим визитом.
– Ничего себе «мирное», – пробурчал стоящий рядом с командующим лейтенант Горрини. – Каковы же у них тогда военные?
– Таким образом, – продолжал Колычев, – я не могу квалифицировать ваши действия иначе, как пиратство.
– Что? – едва не задохнулся от подобного обвинения Тоскано. – Да как вы смеете?
– Уж не хотите ли вы сказать, что, напав на яхту, принадлежащую российскому подданному, вы действовали по приказу своего правительства? В таком случае это действительно казус белли…
– Нет-нет, – запротестовал итальянец. – Это все трагическая случайность…
– В таком случае я рекомендую вам сдаться. Потом с этим делом разберутся дипломаты, а пока что давайте прекратим это бессмысленное кровопролитие.
– Но я не могу капитулировать перед гражданским судном!
– Не беспокойтесь, синьор. У меня есть патент приватира, а мой корабль входит в соответствующий реестр.
– Мадонна! – простонал Тоскано. – Этот проклятый русский меня доконает.
– Мой адмирал, – наклонился к его уху Горрини. – Не думаю, что на русской яхте слишком уж большой экипаж. Давайте сдадимся для вида, а когда они подойдут вплотную, бросимся на абордаж. У нас почти сотня вооруженных людей, неужели мы не справимся с парой десятков русских?
– Отличная мысль! – загорелся командующий. – Луиджи, мой мальчик, ты возвращаешь меня к жизни. Немедленно отправляйся вниз и отдай все необходимые распоряжения! Кажется, у нас еще есть шанс выпутаться из этой безумной истории с честью…
К несчастью для итальянцев, продолжавшие контролировать «сферу» Колычев с Хаджиевым прекрасно их слышали.
«Ты только посмотри, какие сволочи?» – послал мыслеобраз своему инженеру Март.
«Хороший план, в другой раз мог бы и сработать», – оскалил зубы в хищной усмешке имевший свои представления о чести японец.
Как говорили древние, кто предупрежден – тот вооружен! Разумеется, Март не стал подводить «Александру» к «Кондотьери», а, зависнув на безопасном расстоянии, послал к нему бот с абордажниками под командованием Вахрамеева. Это стало последним ударом для Тоскано. Увидев, что на русской яхте помимо вооружения имеется еще и настоящий штурмбот, он понял, что попал в западню, из которой уже не вырваться.
Между тем с зависшего над верхней палубой бота на палубу корвета высадилась десантная группа. Быстро разоружив всех, кто на ней оказался, абордажники во главе с Вахрамеевым заняли ходовую рубку и знаками приказали уцелевшему пилоту разворачивать корабль к Аддис-Абебе.
– Не могу ничего сделать, синьор, – развел руками Горрини. – Внизу какие-то неполадки…
– Где адмирал? – спросил дядька Игнат.
– Спустился к себе в каюту, – отчаянно жестикулируя, принялся объяснять лейтенант, – если вы хотите его видеть, вам надо спуститься…
– Ну чего ты лопочешь, – с досадой поморщился мало что понявший из его речи боцман. – Ты думаешь, первый такой хитрожопый?
С этими словами, он, недолго думая, снял с пояса наступательную гранату и бросил ее в ближайший люк. В отличие от привычных ребристых Ф-1 они давали много мелких осколков и, разорвавшись в тесных помещениях, оглушали всех, кто там находился.
Внизу раздался взрыв, затем крики, после чего все стихло, а невозмутимый дядька Игнат показал похолодевшему от ужаса итальянцу свой арсенал.
– Видишь, сколько? – посмотрел он на своего пленника, похлопав по подсумку. – На всех хватит! Поэтому бросайте дурковать и сдавайтесь без всяких фокусов…
– Я не понимаю! – простонал никак не ожидавший ничего подобного Горрини.
– Вы говорите по-английски? – раздался голос из висевшего на груди русского десантника артефакта.
– Да, синьор!
– С вашей стороны это была глупая и подлая затея! – пояснил ему через переговорное устройство Март. – Я мог бы уничтожить ваш корабль со всем экипажем, но не хочу лишних жертв. Поэтому повторяю свое предложение, капитулируйте!
– Я согласен, – заявил поднявшийся по соседнему трапу Тоскано. – Дайте мне минуту, и я прикажу своим людям сложить оружие…
– Вот и ладушки, – усмехнулся дядька Игнат, не убирая, впрочем, пальца с пускового крючка. – По доброму-то оно завсегда лучше!
Глава 31
Первое, что увидел после возвращения Март, было изумленное лицо Хайле Селассие, лично прибывшего на аэродром в окружении своих босоногих придворных. Еще вчера негус был готов ко всему. Упорной, пусть и безнадежной борьбе, а в случае поражения в полевом сражении – долгой партизанской войне против заведомо превосходящего во всем, кроме готовности сражаться насмерть, противника. Потеря столицы, трона, а быть может, и самой жизни. А сегодня он почти победитель. Атака королевских военно-воздушных сил Италии отбита с огромным для них уроном. Большая часть вражеских кораблей догорает на земле, а флагман и вовсе захвачен.
Еще больше удивления было, когда по трапу поверженного «Кондотьери» спустились пленники во главе с самим адмиралом Тоскано. Это была не просто победа, а триумф! Быть может, величайший за все время существования Эфиопского государства. И, наверное, поэтому в сердце императора поселились не только радость, но и страх. Сегодня этот богатый мальчишка, получивший, по не иначе как господнему недосмотру, огромную силу, выступил на его стороне и сокрушил силы могущественного европейского королевства, но что будет, если он передумает и решит уничтожить Абиссинию? У кого будет достаточно силы, чтобы остановить его?
Разумеется, Март мгновенно обнаружил, какого рода эмоции переполняют сердце негуса, и… невольно восхитился его выдержке. Что бы ни чувствовал Хайле Селассие, вел он себя с поистине королевским достоинством.
– Благодарю тебя, посланник великой северной страны! – пафосно провозгласил он. – Ни я, ни моя семья, ни мой народ никогда не забудем, чем обязаны Великой России и ее верному сыну гроссу и сенатору Мартемьяну Колычеву.