Голопроекторы с нарастающим гудением ускоряют свой бег вокруг ложемента, перед глазами сквозь голубоватую воду мелькают бесчисленные уравнения, логические цепочки, картинки… трижды семь, зеленый или красный, расчет пропорции, теорема Пифагора…
На первый взгляд простые операции настолько перегружали мозг, что Рин уже не ощущала своего тела, положения себя в пространстве, голода, тепла, — ничего. Лишь вычисления, бесчисленные расчеты, заполнившие сознание.
Её качнуло вперед — уткнувшись в сиденье, она подавила ещё один рвотный позыв. Машина застыла на месте, двигатель затих — приехали. Водитель заботливо открыл дверь и помог выйти — скоординировать движения ей было всё ещё сложно. Собравшись с силами, Рин вошла в подъезд и поплелась к лифту.
Прижавшись к стене, она закрыла глаза и принялась наощупь искать нужную кнопку — всё вокруг вращалось и грозило перевернуться вверх ногами.
Вот же она… вперёд.
Кабинка медленно поползла вверх — она никогда раньше не замечала, насколько это было шумно и неприятно. Будто ей приходилось добираться до этажа на извивающейся тысяченогой сколопендре, противно скребущей своими конечностями по осыпающейся каменной шахте.
Вывалившись из лифта, Рин дошла до знакомой двери — ключ от квартиры Алголя был в кармане, и предстояло пройти еще одно испытание по взлому обители ретранслятора. Минут пять провозившись с ключом, девушка открыла дверь и, шумно выдохнув, вошла.
— Эстер… — опершись на стену, Рин позвала подругу. — Эстер… я пришла.
Никто не отвечал. С трудом раздевшись, девушка направилась в спальню — по стеночке, опираясь руками, чтобы ненароком не упасть. Мир по-прежнему кружился и грозил опрокинуть ее на землю.
Глава 5. Метаморфоза. Часть 4
Эстер лежала на кровати и мирно посапывала, даже не услышав, как она пришла. Рин прильнула к двери и устало улыбнулась. Отдышавшись и уняв приступы тошноты от головокружения, девушка подошла к кровати и взяла со столика градусник.
— Тридцать семь и три… — померив температуру, она извлекла из пачки таблетку от простуды.
— Эй… Эстер, проснись, нужно выпить лекарство, — аккуратно приподняв ей голову, Рин погладила подругу по щеке.
— А… Рин… — поморгав, она открыла глаза и сладко зевнула.
— Выпей таблетку, — девушка ловко скормила сонной соседке маленький белый шарик и поднесла к губам стакан с водой.
Та сделала несколько шумных глотков.
— Мм… спасибо…
— Вот и славно, — стараясь вложить в голос максимум заботы, она отставила стакан и потрепала шелковистые фиолетовые волосы.
— Рин… ты какая-то усталая сегодня… — пробормотала Эстер, щуря слезящиеся серые глаза. Та лишь дернула плечиком. — День тяжелый выдался. Не переживай, ты выздоравливай скорее. Есть хочешь?
Девушка кивнула и зашлась сухим кашлем. По всему было видно, болезнь её просто так не отпустит, нужно продолжать бороться, пока не станет лучше. Кира была права. Отдышавшись и немного уняв головокружение, Рин поднялась — пора приготовить полоскание и еду. Может, это хоть как-то поможет ей справиться с ужасной мигренью и отвлечься от переживаний. И где только Алголь, когда он так нужен…
— Спасибо тебе за заботу. Без тебя я…
— Все нормально, мы же подруги, — оборачиваясь на голос Эстер, Рин вздрогнула от собственных слов. Подруги… теперь у неё была та, кого так можно называть. О ком нужно заботиться. Ей было что терять. Дыхание снова перехватило.
— Да. Слушай, а что такое нулевой порог?..
— Не знаю. Отдыхай, Эстер, сейчас соображу нам ужин, и полечимся еще немного, — на губах заиграла теплая улыбка. Разве может она позволить себе раскисать и лениться, когда рядом был человек, жизнь которого зависит от неё? Ну уж нет… ни за что.
Кивнув своим мыслям, она поплелась на кухню — впереди было много работы.
***
На часах было уже далеко за полночь, когда сделав все намеченные дела, напоив лекарством Эстер и уложив спать, Рин добралась до душа. Сбегающие по телу прохладные струи расслабляли и успокаивали, можно было забыть обо всём и просто наслаждаться ощущением воды, скользящей по коже. Она уносила с собой всё, что накопилось за день, — все тревоги, боль, отчаяние, волнение. Даже крошечные ранки на спине перестали саднить, омытые ласковыми упругими струями. Здесь можно было стоять хоть целую вечность.
Выйдя из ванной, она тщательно вытерлась и бросила полотенце в корзину для грязного белья. Лениво проследив взглядом за ней, девушка на секунду замерла. В корзине лежала одежда Алголя и какие-то тряпки, сплошь перепачканные засохшими кирпично-коричневыми пятнами.
Кровь.
Один бог знает, где он сейчас и что за испытание выпало на его долю в этот раз. И он, по своему, защищает их с Эстер, каждую минуту, один на один с опасностью. На самых дальних рубежах, изо всех сил стараясь не допустить беды. Так, чтобы никто даже не узнал, от чего их защищают. Он, — угрюмый и нелюдимый, кого иначе как чудовищем и не называли, — как мог, оберегал их покой.
— Я не подведу. Ни тебя, ни Эстер, — прошептала девушка, наконец, осознав, что теперь она — в одном шаге от прыжка в бездну неизвестности. И теперь она готова была принять эту ответственность.
***
Большой день начинался как всегда, с инструктажа, облачения в новый костюм, разбора программы. Майя и биолог Кузнецов что-то негромко обсуждали возле большого монитора, а доктор Штерн и Владимир бегали вокруг Рин. Как всегда вечно недовольный настройками техник то подкручивал что-то в заспинном блоке, то со странными воплями убегал за новым проводком, сегментом схемы или инструментом.
Доктор осматривал её, зачем-то светил в глаза и рот фонариком, поднимал ей руки, проверял реакцию и координацию движений. А Чуйков и майор, сохранявшие непривычное молчание, бдительно и нервозно следили за происходящим. Кира то и дело поглядывала на часы и на дверь, не снимая пальцев с расстегнутой кобуры.
От внимательного взгляда Рин не укрылось и то, что в одном ухе майора, прикрытом густыми волосами, виднелся тактический наушник. Кто был на другом конце, одному богу известно. Одно ощущалось явно — все были напряжены, и это напряжение буквально витало в воздухе.
— Так, готово, — удовлетворенно вытирая ладони о бока, Владимир осклабился. — Хрен оно теперь у меня сломается.
— Мы это каждый раз слышим, и каждый раз таки всё равно ломается, — весело сощурился Дмитрий и выключил фонарик. — Мы тоже закончили. Всё в порядке, можно начинать.
— Отлично, — профессор хлопнул в ладоши и сделал всем знак подойти. Ученые обступили центральный стол, на котором уже высвечивались несколько объемных гистограмм. Рин, немного поднаторев в сложной науке, пока имела смутное представление, что это такое. Активность мозга, скорость обработки операций, количество операций…
И все они чуть-чуть не дотягивали до роковой красненькой отметки, обозначенной на каждой из гистограмм. Её порог. Дверь в новый мир. Ладони под костюмом снова вспотели, она поёжилась.
— Итак, товарищи, — Чуйков нахмурил седые брови и серьёзно посмотрел на каждого ученого. — Начинаем второй день лабораторных испытаний, задача — та же, что и прежде. Безопасное подключение интерфейса, запись параметров, ну и тесты, конечно. Перед нами, перед тобой, Рин, цель — дойти до во-о-от этого уровня мозговой активности. Это — потенциальный пик твоей формы. Мы долго изучали твой мозг и нервную систему, моделировали, испытывали тебя… да ты и сама знаешь. Короче, настал момент.
— Тот самый, — поддакнул Кузнецов, приняв максимально важный вид. Вся работа по анализу биологического потенциала была на нём — по сути, они ориентировались на вычисленную им точку максимума.
— Майя, на тебе — обслуживание всех алгоритмов, подключение голопроекторов и модулей, — в голосе профессора чувствовалась особая собранность и сила, сейчас он был подлинным командиром, раздававшим задания своим верным бойцам. — Коля, на тебе слежение за точкой Шварцфельда, максимумом и нулевым порогом.
— Точка Шварцфельда? — прошептала Рин, вопросительно глядя на доктора Штерна. Тот прислонился к ней и зашептал. — Точка невозврата. После неё вводят процит. Поняла?
Девушка энергично покивала, стараясь скрыть нахлынувшее волнение.
— Володя, активация капсулы и приводов, плюс интерфейс. Устройство ввода. И давай без шуточек, чтоб всё как часы работало, понял? Как часы!
— А у меня по-другому и не бывает, — Владимир с самодовольной ухмылкой почесал щетину. Судя по здоровенным черным кругам под глазами и заспанному виду, он снова ночевал в лаборатории, занятый точной настройкой сверхчувствительного оборудования.
— Дмитрий Моисеич, хороший мой, на тебе жизненные параметры Рин. Экстренная бригада наготове? Медблок оповещен? Отлично, — Чуйков повернулся к стоящей чуть поодаль Кире. — Товарищ майор, мы готовы? Хорошо. Начинаем. Рин, солнышко, я бесконечно благодарен тебе за то, что ты делаешь, за твою работу. Вчера ты практически подвиг совершила. Давай постараемся и сегодня. Прошу в капсулу.
Девушка коротко кивнула — и пошла внутрь.
Шаг, шаг, шаг… земли за ней больше не было. Идти назад было нельзя. Только вперёд.
Узкий коридор, капсула, ложемент… мягкая поверхность привычно изогнулась, захваты зафиксировали руки и ноги, призрачный свет погас, а внизу зажурчала контактная жидкость. Она привычно начала делать полные вдохи и выдохи — лёгкие готовились принять в себя несколько литров кислородного раствора.
А снаружи, замерев у входа в лабораторию, нервно постукивала пальцем по рукояти пистолета майор Вайнер. Она взяла на себя смелость предупредить Чуйкова о том, что за ними следят, и теперь вела двойную, если не тройную игру. Они с Николаем следили и за лабораторией, и за всем уровнем, и за Чуйковым.
В медблоке тоже была охрана, но для них придумали убедительную легенду. Если Рин пройдет метаморфозу, если всё получится, — шпион проявит себя, обязательно. Это — не то событие, которое он мог бы оставить без внимания. Тут-то они его и возьмут.